Постановка вопроса в политической литературе

Между отдельными политическими теориями существует большое различие, смотря по тому, как в них понимаются взаимные отношения личности и государства. Античное государство, допускавшее гражданина к широкому участию во власти, до крайности ограничивало личную свободу этою самого гражданина. С этой стороны новое понимание свободы существенно отличается от античного. В древности личность гражданина поглощалась государством, и власть последнего над первым была безграничной: свободою в таком случае называлось участие в этом властвовании, как бы само по себе бывшее целью. В Новое время участие граждан в государственном правлении рассматривается лишь как средство для обеспечения за отдельными личностями той индивидуальной свободы, которая состоит именно в независимости личностей, требующей известного ограничения государственной власти в ее отношениях к гражданам. Вопрос, нас интересующий, и сводится к двум основным понятиям: с одной стороны, мы имеем дело с правами личности, с другой — с пределами власти государства. И в практической жизни, и в области теоретической мысли вопрос этот в разное время и в разных местах решался различно — или в сторону расширения пределов власти государства, или, напротив, в сторону расширения личной свободы. Последовательно проводя первую точку зрения, мы придем к теоретическому коммунизму, делающему из отдельной личности служебную часть общины как самодовлеющего целого. И наоборот, логическое развитие противоположного принципа приводит к теоретическому анархизму, при котором личность не признает над собою никакой высшей власти, и всякая политическая организация как организация делается невозможной. Между этими двумя крайностями, обязанными своим происхождением одностороннему возведению в принцип лишь одного из основных стремлений человеческой природы, и располагается вся политическая литература по вопросу о взаимных отношениях между личностью и обществом. Задача политической науки в данном вопросе заключается в том, чтобы найти известный критерий, на основании которого можно было бы примирить между собою обе противоположности. И, нужно заметить, политическая литература заключает в себе немало попыток, сделанных в этом направлении. Но лучше всего вопрос выясняется путем сопоставления более крайних теорий. Таковы, например, политические учения двух мыслителей XVII в., Гоббса и Локка, сравнение между которыми особенно поучительно. Оба эти писателя признавали, что государственному быту предшествовало так называемое естественное состояние, в котором человек был вполне предоставлен своим индивидуальным силам. Современная наука отвергла эту концепцию, признав вместе с тем, что человек всегда жил в обществе себе подобных и что такого времени, когда бы он пользовался абсолютною свободою, никогда не существовало. Далее оба писателя объясняли себе происхождение государства путем договора, который будто бы между собою заключили люди, жившие раньше в естественном состоянии; только мотивы и условия этого договора обоими писателями были поняты совершенно различно. Различие мотивов, впрочем, для нас здесь не имеет существенного значения. Другое дело — условия договора. У Гоббса люди отказываются от всех прав, какими только обладали в естественном состоянии, в пользу государства, которое, благодаря этому, и приобретает безграничную власть над своими гражданами. Гоббс является настоящим предшественником органической школы: его государство есть нечто вроде громадного живого существа; оно — Левиафан, как бы самостоятельная личность (civitas est persona una). В таком государстве у гражданина нет ничего своего — до представления о добре и зле включительно. Религия и мораль являются только установлениями государства, коим гражданин должен безусловно повиноваться. Это есть отрицание свободы совести во имя государственной религии. Хорошего и дурного самих по себе нет ничего, хорошим и дурным гражданин должен считать то, что таковым предписывает ему считать государство. Таким образом, учение Гоббса требовало поглощения личности государством. Оно воспроизводило античный взгляд и вместе с тем соответствовало стремлениям новой государственности, которая утверждала свое всемогущество на развалинах средневекового католико-феодального строя. Теория Локка отметила другой процесс новой истории, ее индивидуалистическую эволюцию, т. е. стремление личности освободиться от всякой безграничной власти, где бы она ни находилась. По представлению Локка, вступая между собою в договор, люди отказываются лишь от самой незначительной части своих естественных прав, сохраняя за собою все остальные. Государство Локка не есть всепоглощающий организм; оно только частный союз, имеющий своею целью поддержание внутреннего спокойствия и внешней безопасности. Благодаря этому, функции государства у Локка до крайности ограничены, а за гражданами признается наибольшая свобода во всех сферах жизни, не касающихся непосредственно внутреннего спокойствия и внешней безопасности государства. В теории Гоббса, так сказать, совершенно исчезает человеческая личность, в теории Локка государство превращается в простой частный союз. Многочисленные критики обоих мыслителей XVII в. признали, что каждая из этих двух теорий — крайность и односторонность: истина должна лежать где-нибудь посредине.

Рассматривая политическую литературу Нового времени в ее историческом развитии, мы находим в ней писателей, которые более отстаивали или права государства, или права личности. Общему духу нового времени с его освободительными движениями гуманизма, протестантизма и «просвещения» XVIII в. более соответствует литература второго рода. Целый ряд писателей брал на себя благородную задачу утверждения прав человеческой личности и ограждения их от всякого деспотизма. Эти писатели, так сказать, исходили из того общего положения, что не гражданин существует для государства, а государство для гражданина. Некоторые из них, как, например, Вильгельм Гумбольдт, Бенджамен Констан, Джон Стюарт Милль, особенно прославились в принципиальной защите индивидуальной свободы. Нужно, однако, заметить, что в разное время такая защита происходила в разных областях и на основании различных аргументов. Ранее всего вопрос возник в религиозной области, когда Реформация XVI в. поставила вопрос о взаимных отношениях индивидуума и государства в делах веры, и в самом протестантизме возникло два течения, из коих одно провозгласило принцип свободы совести, другое — принцип государственной церкви. Долгое время общий вопрос получал главным образом именно такую частную постановку. В настоящее время спор между двумя основными концепциями ведется почти исключительно на другой почве, именно на почве экономической, в форме вопроса о вмешательстве или невмешательстве государства в экономическую жизнь страны. Понятно, что, например, религиозная и экономическая области слишком далеки одна от другой для того, чтобы можно было решать вопрос о свободе личности и пределах власти государства совершенно одинаково для обеих областей. Между тем политические мыслители, отстаивавшие права личности, долгое время не делали никакого различия между безусловной религиозной свободой и безусловной свободой промышленной, видя в них лишь два разных применения, в сущности, одного и того же принципа.