Шестая годовщина октябрьской революции

Одно из величайших удовольствий любителя истории охватывать сразу грандиозную эпопею зарождения, роста и перерождения древнего Рима. Как ручеек незаметно зарождается в болотистом лесу и постепенно в нескончаемых извилинах превращается в речку, потом в реку и, наконец, в грандиозную Волгу, так маленькое село, одно из бесчисленных сел древней крестьянской Италии, превратилось в маленькую римскую республику, а вслед затем, после многих веков непрерывной экспансии, город Рим сделался миром.

После шести лет существования Советской республики мы уже можем охватывать ретроспективным взором несколько периодов все более осложняющегося развития этого совершенно нового, первого в мире исторического образования. В этот короткий срок Советской республикой пройден громадный путь. Можно сказать, что самые оптимистические ожидания превзойдены грандиозностью судеб созданной Октябрьской революцией рабоче-крестьянской республики.

Историю Советского государства нельзя, однако, начинать с Октябрьской революции. Советское государство зародилось само собою, самочинно, из самого рабочего класса в 1905 году. Тогдашние Советы рабочих депутатов и солдатские Советы были как бы первым изданием Советского государства, созданным сразу непосредственными усилиями рабочего класса и солдатской массы. Традиция советского строя не умерла в рабочем классе, и поэтому с такой легкостью и силой советское движение сразу воскресло в момент падения царизма. Громадное усиление активности, сознательности и организованности в рабочем классе в годы, предшествовавшие великой войне, было проявлением развития той силы, которая сделала второе советское движение победоносным. Борьба революционного пролетариата против военно-промышленного движения протекала в таких крепких организованных формах, которые показывали, что новая историческая сила, готовая перенять власть в форме советского строя, уже была наготове.

С захватом ею власти Советское государство со всеми необозримыми всемирными эффектами и результатами своего функционирования выступает на арене международной политики. История его международных отношений до необычайности содержательна. За шестилетний срок существования красной дипломатии события толпятся, международные ситуации с необычайной быстротой следуют одна за другой, в короткий срок обстановка многократно меняется до неузнаваемости. Последовательные годовщины Октябрьской революции, подобно вехам, облегчают нам возможность сразу охватить взором пройденный нами путь.

Советское государство выступило как провозвестник мира между всеми народами. Но та активная, положительная и практическая политика мира, которую Советское правительство ведет в настоящий момент, когда оно стало крупным общепризнанным международным фактором, была не по плечу Советскому государству в первые дни его существования. В этот патетический и тяжелый период Советское правительство могло только обращаться с призывами о заключении мира ко всем народам. Для Советского государства первою потребностью была передышка. Первый год его существования, от его зарождения до его первой годовщины, характеризуется борьбой за передышку, окончившейся во второй половине года началом жесточайшего напора на него всех внешних и внутренних врагов. Как можно дольше продлить передышку — таково было главное стремление международной политики Советского правительства в этот первый период.

Передышка была возможна благодаря мировой войне, раздиравшей капиталистический мир. «Они разделены», — говорил мне Владимир Ильич о капиталистических правительствах. Из-за этой причины германский империализм не пошел дальше демаркационной линии. Оккупировать всю Россию, иметь вместо одной Украины необозримые пространства со всенародной партизанской войной, — это оттянуло бы слишком много германских сил от Западного фронта. Именно поэтому германское правительство так легко отказалось от своего требования ввести воинскую силу в Москву после убийства Мирбаха, когда Советское правительство, выполняя единодушную волю пролетариата, решило не уступать. В этот период главная задача советской дипломатии заключалась в том, чтобы убедить, убедить не только словами, но фактами, реальной политикой как Германию, так и Антанту, что и для той и для другой полезнее оставить нас в покое и пользоваться от нас определенными выгодами, чем тратить силу на интервенцию и оккупацию. Это продление передышки удалось нам на некоторое время.

Японская интервенция на Дальнем Востоке ограничивалась вначале одним Владивостоком. В политике Антанты моментом перелома послужило восстание чехословаков. Зачем было Антанте отсрочивать интервенцию, когда налицо было уже готовое орудие? Но первые шаги антантовской интервенции были осторожны и незначительны. В тех разговорах, которые имели место между некоторыми нашими агентами и сидевшими в Вологде антантовскими дипломатами, последние различали предпринятую тогда малую интервенцию и подготовляемую для будущего времени большую интервенцию. В тот момент антантовская интервенция руководствовалась главным образом военными соображениями: Антанте желательно было создать еще раз для Германии Восточный фронт. Антанта в то время была бы рада, если бы Германия оккупировала всю Россию, ибо ей прежде всего нужно было оттянуть германские силы от Западного фронта. Даже подготовлявшаяся для будущего времени большая интервенция мотивировалась тем, что антантовские войска должны, хотя бы через труп России, взять Германию с востока.

Я лично имел продолжительное свидание с начальником французской военной миссии генералом Лавернем в самый разгар последней бешеной оффензивы германской армии против французских линий. Это была последняя, высшая ставка. Генерал Лавернь был, видимо, глубоко потрясен и не скрывал от меня своих тяжелых переживаний. Франция была в смертельной опасности. Он говорил, что никакие перспективы будущего не могут приниматься в расчет, когда в настоящий момент все поставлено на карту. Оттянуть германские силы немедленно, сейчас, в момент наивысшего кризиса войны — вот что требуется.

Чрезвычайно интересно было сравнивать с этим непосредственно военным пониманием событий гораздо более тонкое понимание, политическое, обнаруженное английским представителем Локкартом. Он не раз говорил мне, что, по его мнению, Октябрьская революция гораздо больше сделала путем разложения внутри германского империализма и германской монархии, чем могло бы сделать продолжение войны Николаем II. Однако доминировали у Антанты чисто военные соображения, и ими определялись первые шаги ее интервенции. Последняя имела и другую форму — внутренних заговоров и восстаний. Эсеры, савинковцы и всевозможные заговорщические организации сами лезли в руки антантовским агентам. Германский империализм создавал и поддерживал свою контрреволюцию в гетманской Украине, в то время как в Москве ее питала и поддерживала Антанта.

Внутреннее заговорщическое движение в значительной степени помешало продлению передышки. Однако перелом в политике Англии был неожиданностью для значительной части самих английских деятелей. В моем кабинете в Москве сидел сэр Уильям Кларк, представитель английского министерства торговли, и говорил о развитии торговых сношений и о получении англичанами концессий в тот момент, когда пришло известие о походе английских войск внутрь Мурманского края. В необычайном испуге сэр Уильям Кларк поспешил уехать. Когда уезжал шведский торговый представитель, который вел торговые переговоры с Наркомвнешторгом т. Вронским, он говорил, мне перед отъездом: «Если английское правительство на что-нибудь решается, оно это дело доводит до конца. Английское правительство решило наступать на Советскую Россию, следовательно, его войска будут в Москве через два месяца».

Первая годовщина Октябрьской революции имела место вскоре после радикальной перемены мирового положения. С разгромом Германии кончилось разделение капиталистического мира на два равносильных лагеря. Владимир Ильич говорил мне в тот момент: «Теперь на нас идет сам мировой капитал». Интервенция сделалась несравненно более серьезной, она приняла форму могущественных, хорошо снаряженных белых армий. В этот именно момент Клемансо произнес свои исторические слова об экономическом окружении Советской республики, о создании проволочных заграждений вокруг нее и об предоставлении технического превосходства ее внутренним врагам.

Интервенция становится просто-напросто войной государств Антанты против Российской республики. Либеральная английская печать неоднократно так и выражалась об интервенции: мы, англичане, в сущности ведем против России войну. Этого не надо скрывать, писал «Манчестер гардиан». Вместе с тем радикально меняется самый характер интервенции, ее задачи и цели. Франция и Англия разделяют бывшую Российскую империю на сферы влияния, Англия получает север и Прибалтику, а Франция — юг. В Лондоне создается банк с целью эксплуатации завоеванной России после победоносного завершения интервенции. Задача последней в то время — превращение России в завоеванную, эксплуатируемую, колониальную страну. Это был логический вывод из империалистической войны.

Тогда впервые во весь рост встала основная послевоенная проблема: победоносная олигархия антантовских государств стремилась превратить весь мир в свои колонии. Колониальная политика и концентрация власти и могущества капитала должны были быть доведены до высшей точки своего развития. Но одновременно капиталистический мир успел дать трещину. Создался противоположный полюс в лице Советской республики. На Востоке могущество западного империализма заколебалось, и начиналось освободительное движение восточных народов. В то время, когда оренбургские белогвардейцы отрезали Туркестан от Советской России, на Ташкентской железной дороге уже ждала чрезвычайная миссия Афганистана, и как только пробка с железной дороги была устранена, в Москву приехал афганский чрезвычайный посол. Период между первой и второй годовщинами Октябрьской революции был тем временем, когда разыгрывалась всемирная историческая ставка: будет ли весь мир одна сплошная колония, покоренная под ноги антантовской капиталистической олигархии, или этого не будет дано ей свершить?

Вторая годовщина Октябрьской революции совпадает с началом совершенно нового периода в нашей истории и в мировом положении. Это был момент первого завязывания мирных переговоров с балтийскими государствами. Это был также момент, когда т. Литвинов поехал в Копенгаген для переговоров с Англией об «обмене военнопленными». Эти переговоры дали вскоре крупнейшие результаты в общей политике. Самое умное из правительств лимитрофов, эстонское, первое начало с нами переговоры о мирном договоре, но оно не успело их закончить, как вдруг совет послов принял постановление о снятии блокады и о начатии торговли с русским народом, вначале с кооперативами. Первое среди антантовских правительств, итальянское, заявило о своей готовности возобновить сношения с Россией, но только не сепаратно от других правительств.

Промежуток между второй и третьей годовщинами Октябрьской революции был временем нашей так называемой «мирной оффензивы» и последовательных мирных договоров с балтийскими государствами и Финляндией. Мирная политика Советского государства принимает тогда активную, положительную форму. В предшествующий период она выражалась в наших мирных предложениях антантовским правительствам, оставшихся без ответа. В этот новый период это была уже практическая политика мирных договоров, производившая глубочайшее впечатление на весь мир. Пути Англии и Франции в так называемом «русском вопросе» тогда окончательно разошлись. Ллойд Джордж провозгласил и стал пытаться проводить на деле свою формулу: «приручить большевиков посредством торговли».

Английская политика вообще находилась тогда под сильным влиянием буржуазного пацифизма; сообразно со своими экономическими потребностями мировая морская держава стремилась к всеобщему умиротворению и улажению конфликтов, не упуская, однако, в то же время случаев для взаимного ослабления других держав, могущих ей быть опасными. Франция в то время проводила свою политику континентального военного могущества при поддержке клерикальных и монархических движений и планов создания крупных соединений, вроде дунайского союза под французским протекторатом. Польская война была последним большим военным нападением Франции на Советскую республику. Врангель был последней белогвардейской ставкой Франции. Центральная Европа уже начинает тогда ускользать из-под полного подчинения французской политике; Малая Антанта в первое время своего существования имеет целью усилить самостоятельность мелких государств, и чехословацкое правительство при министерстве Туссара заявляет о занимаемом им среднем положении между Советской Россией и враждебным ей Западом.

Третья годовщина Октябрьской революции приблизительно совпадает с ликвидацией польской войны и врангелевщины и окончательным переходом Советской республики на мирное положение. Следующий затем год есть время торговых договоров с великими державами и крупных мирных договоров на Востоке. Почти в один и тот же день были подписаны английский торговый договор, Московский договор с Турцией и Рижский договор с Полынэй. Это время можно назвать медовым месяцем наших экономических сношений с Западом. Это было также первым периодом наших отношений с восточными народами, когда новые осложняющие моменты еще не успели проявиться в этих отношениях. Буржуазный пацифизм господствовал в особенности в Англии. И с нею, и с Германией начинали развиваться экономические связи. Более предприимчивые элементы капиталистического мира были полны надежд на мирное покорение Советской республики и на постепенное внедрение в нее. Действительный смысл зарождавшегося нэпа не был еще понят буржуазным Западом.

Процесс быстрого развития экономических связей с Западом и быстрого укрепления нашего международного положения был внезапно прерван потрясающим известием о предстоящем неслыханном голоде. Сразу все изменилось, и все бесчисленные враги Советской республики прониклись надеждой на ее падение. Но это продолжалось недолго.

Проникновение в Советскую республику эмиссаров правящих групп разных государств в связи с помощью голодающим было очень скоро учтено этими группами, как средство захвата в России определенных позиций для будущей экономической работы. Об этом откровенно говорилось в связи с оказанием помощи голодающим. Экономический интерес к Советской республике в результате еще более повысился. С этим моментом, непосредственно предшествующим Каннской конференции, совпала четвертая годовщина Октябрьской революции.

Следующий год был временем апогея политики буржуазного пацифизма и попыток примирения с советскими республиками на почве их мирного завоевания мировым капиталом. Неудача этих попыток повела к тому, что наступил момент нового перелома в отношениях капиталистических государств к советским республикам, и началось время «экономического разочарования». В известной Каннской резолюции был провозглашен принцип равноправия двух экономических систем в их взаимных отношениях. Советское правительство горячо приветствовало этот принцип и выдвинуло его как основу в своей международной политике и своих экономических сношениях с мировым капиталом. Но капиталистический мир ограничился провозглашением этого принципа, не проводя его на деле. Две экономические системы не могли столковаться, так как капиталистическая система посягала на всемирное господство. Таково всемирно-историческое содержание последовательных этапов этого года.

Такими фактами были Генуя, Гаага и отклонение концессии Уркарта в ее первоначальной форме.

Начинается период чрезвычайного осложнения политических и экономических отношений советских республик. Раппальский договор окончательно устанавливает дружественную связь между противоположным империализму полюсом — Советской республикой — и угнетаемой победоносными империалистическими правительствами Германией. Эти дружественные отношения вполне совместимы со стремлением Советского правительства, этого всемирного носителя тенденций к миру, наладить мирные и дружественные отношения со всеми государствами.

Состоявшаяся в то время поездка Эррио в Москву не находится ни в каком противоречии с установившимися между Россией и Германией тесными дружественными отношениями. И на Востоке политическое положение становится гораздо более сложным. Первое время освобождения восточных народов от вражеского вторжения или непосредственного военного господства западных империалистов начинает сменяться гораздо более сложным положением, когда империализм пытается мирно внедряться в восточные страны, и помирить с собою верхушки восточных народов, оставаясь в то же время их историческим угнетателем, против которого борьба за полную независимость с их стороны не может не продолжаться.

Одновременно с «экономическим разочарованием» капиталистических кругов, т. е. разочарованием в возможности мирного превращения советских республик в колонии, внутренняя консолидация последних, их укрепление и усиление ведут тем не менее к значительному расширению их политического *юздействия. Пятая годовщина Октябрьской революции совпала с провозглашением нами активной политики, то есть вмешательства во все международные вопросы, затрагивающие советские республики. Отношения с великими державами из чисто экономических превращаются в глубоко политические, распространяясь на весь комплекс международных вопросов, связанных с реальными интересами советских республик. Эта активная политика провозглашается нами в связи с разрешением вопроса о Проливах.

В то время как турецкое правительство уже успело подчиниться навязанному Англией открытию Проливов; Советское правительство выступило снова как носитель интересов всеобщего мира, разоружения, уменьшения площади военных столкновений и в то же время как неизменный поборник полной независимости и суверенных прав восточных народов. Последовавшее затем согласие Советского правительства подписать конвенцию о Проливах не изменяет его принципиального взгляда на этот вопрос, который был еще раз развит в самом его заявлении об его согласии подписать конвенцию. Активная политика в этот последний период уже характеризует все международные отношения Советского правительства. Создание Союза Советских Республик ведет к громадному усилению их внешнего могущества.

] Открытие Сельскохозяйственной выставки в Москве Совпало с тем моментом, когда «экономическое разочарование» успело изжить себя. Внутреннее экономическое развитие советских республик начало становиться общеизвестным фактом. Капиталистический мир начал приноравливаться к новым отношениям, становясь на почву провозглашенного Каннской резолюцией равноправия двух экономических систем. Перефразируя известный стих «все флаги в гости будут к нам», можно сказать, что на выставке все капиталистические группы были нашими гостями. Американские сенаторы, ездившие в то время по советским республикам, английская группа Болдуина и Маршалла, французский сенатор де Монзи и целый ряд других выдающихся деятелей доказывали своим присутствием в Москве всеобщее усиление интереса к советским республикам и способствовали дальнейшему развитию этого интереса своими непосредственными наблюдениями над возрождением рабоче-крестьянской России и ее союзников.

Но этот многозначительный момент нашей мирной политики и нашего экономического восстановления совпал с первыми раскатами новых громов. Советский гражданин, с гордостью любуясь грандиозными достижениями мирной работы советских республик на Сельскохозяйственной выставке, должен был сказать себе, что эти блага советского строя и мирного восстановления ему придется, может быть, скоро защищать против новых внешних опасностей. Шестая годовщина Октябрьской революции застала нас в момент неслыханного осложнения мировых отношений. Разыгрывающиеся в Германии события^[1] могут быть началом еще более крупных событий и заставляют советские республики быть готовыми ко всему.

Обозревая пройденный путь за эти шесть лет, советский гражданин может гордиться своим «социалистическим отечеством» и, будучи готов на все жертвы для защиты рабочекрестьянского строя, может спокойно смотреть в неизвестное будущее начинающегося нового года существования Советского государства.

«Известия» № 225 (1992), 7 ноября 1923 г.

• [1] Речь идет о событиях, связанных с революционным выступлением германских рабочих в октябре 1923 г. Враги Советского Союзав Германии пытались представить революционное движение в Германии как результат деятельности «советских агентов». Их цельсостояла в том, чтобы расправиться с революцией, порвать всякиеотношения с Советским Союзом и заслужить тем самым расположение реакционных правительств.