Ресурсный поворот.
Социология риска и безопасности

РефератПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Урри реалистично оценивает, что высказанные им идеи ресурсного поворота и посткарбонной социологии, повлекут за собой научные и политические конфликты, которые, по его мнению, имеют четыре «очень значимые причины». Во-первых, есть мощные интересы глобальных энергетических корпораций, производящих карбонную энергию. «В течение двадцатого столетия эти карбонные энергетические системы стали… Читать ещё >

Ресурсный поворот. Социология риска и безопасности (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Социолог считает, что наступившие турбулентные времена — времена «тяжелые» в двояком смысле: для европейцев, которые пока не выработали новые адаптивные структуры жизнедеятельности, для ученых-социологов, которым предстоит иначе взглянуть на предмет своей науки в контексте усложняющегося социума, его потенциально новых взаимоотношений с природой. Именно поэтому им был предложен ресурсный поворот, позволяющий с новых позиций посмотреть на риски вообще и экологические риски в особенности.

Говоря о квинтэссенции ресурсного поворота, социолог пишет: «Я включаю в общество и, соответственно, в предмет социологии анализы климатического изменения, и в более общем плане — мир объектов, технологий, машин и природных сред. Серьезная заявленная претензия состоит в том, что социальный и физический/материальный миры чрезвычайно переплетены, и дихотомия между ними есть идеологический конструкт, который необходимо преодолеть»^[1]. И далее еще более решительно: «Я утверждаю, что социология сегодня нуждается в другой нише исследования и изучения, в новой предметности. Это пойдет ей на пользу в новом мировом беспорядке, для которого характерны новаторские ресурсные ограничения… Этот мир также нуждается в социологии, чтобы заменить доминирующие модели человеческого поведения. Я также ратую за „ресурсный поворот“ в социологии, позволяющий анализировать общества посредством паттернов, шкал и характера их ресурсной зависимости, а также последствий использования ресурсов. Необходимо разработать скорее посткарбоппую социологию, чем постфордистскую или постмодернистскую социологию… Я стремлюсь ни к чему другому, кроме как развитию посткарбонной социологии, и что гораздо более важно — посткарбоииого общества»^[2].

Во-вторых, «нет единой „науки“ о климатических изменениях», хотя существуют группы ученых, соперничающих между собой. «Эта фрагментация науки замедлила понимание того, как действительно происходят климатические изменения по всему миру»^[4].

В-третьих, в научный оборот вошло понятие «глобальное потепление». «Но „потепление“ является упрощенным термином, ибо то, что может происходить в различных частях мира значительно разнится, есть возможность значительного похолодания в некоторых местах. В действительности проблема термина потепление происходит из сущей сложности предсказания долговременного будущего климатов»^[5]. На наш взгляд, это собственно социологическая интерпретация потепления, которая акцент делает на турбулентности, непредсказуемости климатических изменений, возможные последствия, которые могут стать рискогенной реальностью, если политики мира не создадут институциональные и правовые структуры, регулирующие и вводящие действительно «новаторские ресурсные ограничения».

Наконец, в-четвертых, ученым предстоит разработать адекватную политику, основанную на науке, которая бы обосновывала не просто вероятность, а причинность климатических изменений от увеличивающихся выбросов в атмосферу. Эти процессы «делают „климат“ ключевой категорией двадцать первого века»^[6].

Для конкретизации идей ресурсного поворота социолог вводит ряд социологических неологизмов, некоторые из них представляются важными в методологическом плане. Прежде всего, это новый эпохализм как особый подход, предполагающий интеграцию социологии с естественными науками. «Я ратую, — пишет Дж. Урри — за „новый“ эпохализм для двадцать первого века, который взаимно свяжет социологию с различными физическими и инвайронментальными науками»^[7]. Если традиционный эпохализм «основан на линейной концепции времени, согласно которой „новое“ непосредственно замещает „старое“», содержащее семена своего разрушения, то «новый» эпохализм — подход, предполагающий нелинейную концепцию времени и, соответственно, исходящий из того, что эпохальные изменения будут принципиально отличаться от ранее происходивших, что, в частности, выражается в разрывах преемственности, «взаимозависимых катастрофах в природной, климатической, продовольственной, водной и энергетической системах». При этом «когда происходит изменение, оно может не быть постепенным, а случаться драматически, одномоментно, в виде стремительного напора»^[8].

Другим предложенным методологическим подходом является новый катастрофизм: «Я исследую новый тренд в осмыслении будущего обществ, который я определяю как „новый катастрофизм“»^[9]. Суть данного тренда: учет значимости неопределенностей и ограниченности научного знания и вместе с тем с позиций инструментария нелинейной методологии исследовать климатические изменения и их социальные последствия; осознание, что мы имеем дело со сложными системами, которые «обычно не движутся к равновесию», хотя «равновесные модели доминируют в большинстве экономических системных анализах». В противоположность этому «системы следует рассматривать как динамичные, процессуальные, демонстрирующие силу второго закона термодинамики: согласно ему физические и социальные системы движутся к энтропии… Системы характеризуются отсутствием пропорциональности или „нелинейностью“ между явными „причинами“ и „эффектами“»^[10]; понимание того, что «увеличивающуюся значимость приобретает продовольственная и водная безопасность»^[11], что «человеческие и физические системы существуют в состоянии динамического напряжения и особенно уязвимы перед динамическими нестабильностями»^[12]; необходим анализ социума через призму сложных рисков — потенциального сокращения нефтяных запасов, экстремальных природных катаклизмов, распространения пустынь, возникновения «высокомобильных заболеваний» и т. д., что в итоге приводит к порождению «инвайронментальных беженцев»^[13].

Ресурсный поворот, делающий особый акцент на социально-природные последствия катастроф, несомненно, важен для анализа экологических рисков. Он обращает внимание на резкое увеличение социально-природных сфер, в которых проявляются новые сложные риски, в частности, обусловленные неравенствами инвайронментального характера. Эти новые неравенства связаны с изменением статуса природы, которая обретает социетальный характер, в значительной степени становится рукотворной. Данные процессы, по существу, разделили людей на тех, кто живет в «экологически дружественной» среде, и тех, кто вынужден жить в местах экологически рискогенных для здоровья человека^[14]. В большинстве случаев эти территории ранее были вполне пригодны для жизни людей, но экологически изменились под влиянием побочных эффектов человеческой деятельности.

[1] UrryJ. Climate Change and Society. P. 8.
[2] Ibid. P. 16.
[3] Unu /. Climate Change and Society. P. 22.
[4] Ibid. P. 23.
[5] Ibid. P.
[6] Ibid. P. 24.
[7] Ibid. P. 37.
[8] Ibid. P. 42.
[9] UiryJ. Climate Change and Society. P. 36.
[10] Ibid. P. 41−42.
[11] Ibid. P. 44.
[12] Ibid.
[13] Ibid. P. 45.
[14] Cm.: HanniganJ. Environmental Sociology. L.; N. Y.: Routledge, 2014.

Показать весь текст

Заполнить форму текущей работой