Уложение 1649 г

Наиболее выдающимся нормативным правовым актом Московского государства и, пожалуй, самым замечательным памятником русского права в целом являлось Уложение 1649 г. В отличие от судебников 1497 и 1550 гг. и других ранее изданных нормативных правовых актов Уложение было не только неизмеримо больше, но объему, но и имело более сложную и строгую систему изложения, основанную на отраслевом принципе (которая, впрочем, не была четко выдержана). Данное Уложение состояло из преамбулы, в которой излагались мотивы его принятия и ход законодательных работ, и 25 глав, включавших 967 статей. В качестве источников Уложения 1649 г. выступали:

• — Священное Писание и правила Святых Апостолов и Святых Отцов;
• — византийское право;
• — источники отечественного права предшествующего периода, прежде всего Судебник 1550 г. и указные (уставные) книги приказов;
• — Статут Великого княжества Литовского 1588 г.

Кроме того, в Уложение 1649 г. вошли новые нормы, разработанные членами специальной правительственной комиссии по составлению Уложения, и законодательные предложения участников Уложенного собора.

Уложение 1649 г. имело колоссальное историческое значение. На чрезвычайно высоком юридическом уровне оно осуществило систематизацию почти всего русского законодательства, не только отразив тенденции развития русского права XV—XVII вв., но и закрепив целый ряд новых норм и институтов. Очевидным свидетельством несомненного успеха законотворчества авторов Уложения явилось то, что все последующее право России базировалось на началах, лежавших в основе именно Уложения 1649 г.

Важную роль в правовом регулировании в рассматриваемый период по-прежнему играли обычное право и каноническое (церковное) право.

Гражданское и поместно-вотчинное право. Особое место в системе постановлений Уложения 1649 г. занимали положения, определявшие правовой статус поместий и вотчин. Закон строго подчеркивал принципиально условный характер обеих форм землевладения и их неразрывную связь со службой государству. В правовом регулировании поместно-вотчинного землевладения еще с середины XVI в. наметилась тенденция сближения поместий и вотчин, выражавшаяся в том, что, с одной стороны, законодательство последовательно расширяло объем прав владельцев поместий, прежде всего связанных с распоряжением ими, а с другой, в определенной степени имел место и обратный процесс, направленный на придание вотчинному землевладению отдельных черт землевладения поместного.

Таким образом, поместно-вотчинное право Московского государства, по сути, развивалось, но пути создания некой промежуточной модели землевладения, сочетавшей элементы как вотчинного, так и поместного права. При этом государство сохраняло за собой два базовых правомочия:

• 1) право осуществления контроля за юридическим «движением» земельного фонда и его распределением между различными землевладельцами путем проверки законности и обязательной регистрации прав на имущество и сделок с ним в официальных документах;
• 2) право окончательного определения юридической судьбы поместий и вотчин.

Именно государство, а не помещики и вотчинники являлось собственником земли, предоставлявшим ее тем или иным лицам для надлежащего выполнения ими своих служебных обязанностей и лишавшим их права землевладения, например, путем конфискации поместья или вотчины в случае совершения их владельцем соответствующего преступления.

В Уложении 1649 г. впервые нашли законодательное отражение сервитуты_у в частности право проезда по дорогам, проходящим через вотчины и поместья, право военнослужащих бесплатно размещаться на помещичьих и вотчинных лугах, право пользоваться дровами и лесом, принадлежавшим частным лицам, для военных нужд, и др.

Расширение кредитных операций привело к становлению залогового права. В Уложении 1649 г. соответствующие нормы регулировали все наиболее существенные аспекты залога: его предмет, каковым являлись как движимое имущество, так и недвижимость (поместья, вотчины, имущество на посаде); права и обязанности залогодателя и залогодержателя, например, обязанность кредитора вернуть заложенную вещь в том виде, в котором она была ему вручена; оформление договора залога специальной закладной кабалой; ответственность сторон, выражавшаяся в том, что просрочка залогодателем выкупа заложенного имущества влекла передачу прав на него залогодержателю, и др.

Дальнейшему изменению в рассматриваемый период подверглось обязательственное право. Основной вектор его развития был направлен на перенос ответственности с личности должника на его имущество. При неисполнении обязательства взыскание обращалось на движимое и недвижимое имущество должника, и лишь при отсутствии необходимых средств для выплаты требуемой суммы должник выдавался кредитору «головой до искупу», т. е. до отработки долга по установленной законом повременной шкале оплаты труда. Ответственность по обязательствам не была индивидуальной: друг за друга отвечали супруги, родители и дети, холопы и крестьяне могли нести ответственность за своих господ, а последние — за своих крестьян и холопов. Законодательству были известны обязательства, возникающие как из договоров, так и вследствие причинения вреда.

По общему правилу, договоры должны были заключаться на основании свободного волеизъявления дееспособных лиц, т. е. лиц, достигших 15-летнего возраста, понимавших значение своих действий и руководивших ими. Принуждение к совершению сделок влекло их недействительность. Достаточно много внимания в законодательстве уделялось форме договора. Наиболее важные сделки подлежали заключению в письменном виде, иначе они не имели судебной защиты. В отношении ряда договоров закон допускал простую письменную форму, тогда как применительно к другим требовалось строгое соблюдение особого, «крепостного» порядка, предполагавшего составление и удостоверение документа, оформлявшего сделку, площадными подьячими (предшественниками современных нотариусов). Договоры, предметом которых являлись лошади, вотчины, поместья и холопы, подлежали государственной регистрации.

В законодательстве нашли закрепление и некоторые иные общие положения обязательственного права, а именно: способы обеспечения исполнения обязательств (поручительство, неустойка, залог); основания прекращения обязательств (исполнение договора, невозможность его исполнения, смерть должника в личном обязательстве); участие в обязательстве третьих лиц и др. Система договоров включала такие их виды, как купля-продажа, мена, заем, ссуда, наем, подряд, поклажа и др.

Что касается норм об обязательствах вследствие причинения вреда, то они также были весьма обстоятельно представлены в законодательстве. Деликтная ответственность дифференцировалась в зависимости от объекта, которому был нанесен ущерб, и субъективного отношения причинителя вреда к содеянному. В качестве объектов посягательства выступали движимое и недвижимое имущество (земля, лес, дворы, хлеб, животные, приспособления для ловли птиц и т. д.), а также люди. Установление виновности лица, причинившего вред, являлось обязательным, поскольку невиновные действия не влекли ответственности.

В области наследственного права внимание законодателя было сосредоточено лишь на вопросах наследования вотчин и поместий. Другие важные аспекты данного правового института, такие, как наследование движимых вещей и наследование имущества, принадлежащего неслужилым людям, не нашли отражения в законе. Наследственные отношения в крестьянской и посадской среде регулировались нормами обычного права, суть которых, по всей видимости, сводилась к недопущению выхода имущества из тягла. Как и прежде, законодательству были известны и законное, и завещательное основания наследования. По общему правилу, завещание являлось письменной сделкой: духовная грамота должна была либо подписываться самим завещателем, либо удостоверяться свидетелями и утверждаться местными духовными властями. Воля завещателя не была абсолютной: запрещалось передавать вотчины Церкви, не подлежали произвольному завещательному распоряжению родовые и выслуженные (жалованные) вотчины, не допускалось завещание поместий. Наследование по закону подчинялось следующим общим правилам. Родовые и выстуженные вотчины переходили по наследству к сыновьям умершего, дочери наследовали вотчины либо при отсутствии сыновей, либо после их смерти, при условии, что они умерли бездетными. Если у наследодателя не было детей, то вотчина передавалась его ближайшим родственникам по боковой линии. Если же таковых не имелось, то имущество признавалось выморочным и поступало в казну. Вдовы в наследовании вотчин не участвовали, им лишь выделялась часть имущества в пожизненное пользование. Наследование поместий базировалось, по сути, на схожих правовых началах.

Брачно-семейное право. Брачно-семейные отношения в Московском государстве практически полностью регламентировались нормами обычного и церковного права. Кроме того, немаловажную роль в регулировании взаимоотношений между членами семьи играли морально-этические правила и обычаи.

Заключение

брака допускалось при соблюдении следующих условий:

• — достижение вступающими в брак лицами необходимого возраста — 15 лет для мужчин и 12 для женщин;
• — наличие согласия родителей или законных представителей;
• — единство религии будущих супругов;
• — отсутствие препятствий к заключению брачного союза: брак был невозможен между лицами, хотя бы одно из которых уже состояло в не расторгнутом браке, а также между лицами, находившимися в родстве или свойстве;
• — наличие разрешения холоповладельца на брак своего холопа или рабы.

И церковным, и светским законодательством категорически запрещалось вступление в четвертый брак, который признавался не имеющим юридической силы. Брак предварялся обручением («сговором»), во время которой сторонами заключалась особая письменная сделка о будущем совершении брака, согласно которой стороны принимали на себя следующие обязательства: на жениха возлагалась обязанность взять невесту себе в жены, а от родственников невесты требовалось выдать ее замуж за жениха и дать за нее определенное приданое. В качестве способа обеспечения исполнения договора выступала неустойка, которую должна была заплатить сторона, нарушившая условия сделки. Формой заключения брака являлось венчание, которому предшествовало сообщение местным священником членам общины о намерении соответствующих лиц вступить в брак и проведение «обыска» с целью выяснения, не имеется ли законных препятствий к его совершению.

Основаниями прекращения брака выступали:

• — смерть супруга;
• — пострижение в монашество;
• — прелюбодеяние мужа или жены;
• — длительное отсутствие супруга, делавшее невозможным брачное сожительство;
• — бесплодие жены или неспособность мужа к супружеской жизни;
• — длительная неизлечимая болезнь супруга;
• — невозможность совместного проживания супругов, например, из-за систематических побоев жены мужем.

Брак расторгался церковными властями.

Личные отношения супругов строились на освященной обычаем обязанности жены повиноваться мужу. Власть последнего, однако, имела пределы: не допускалось жестокое обращение с женой и тем более лишение ее жизни. Если по отношению к мужу жена являлась подчиненным субъектом, то в отношении детей и третьих лиц муж и жена обладали одинаковыми правами. Начало равноправия супругов преобладало и в имущественной сфере. Общность их имущественных прав распространялась на имущество, как предназначенное при заключении брака на общие цели семьи (приданое), так и на совместно нажитое в браке. Помимо общего супруги могли обладать и собственным имуществом, в частности, жена могла получить по наследству или в виде дара вотчину.

Отношения между родителями и детьми базировались на принципе власти-подчинения. Дети были обязаны чтить родителей и слушаться их. Грубое обращение с отцом или матерью, их избиение, неправомерное завладение имуществом, отказ почитать и содержать их в старости, жалобы детей на родителей в судебные инстанции строго наказывались. По отношению к детям родители имели следующие ключевые права: право воспитывать их, в том числе прибегая к наказанию; право распоряжаться брачной судьбой детей; право отдавать их в услужение; право отдавать детей в монастырь. В имущественных отношениях между родителями и детьми господствовала идея семейной общности. Сделки часто совершались от имени родителей и детей, а ответственность по обязательствам носила совместный характер. Лишь к концу XVII в. наметилась тенденция к имущественной индивидуализации.

Русскому законодательству и обычному праву были известны и такие правовые институты, как усыновление и опека.

Уголовное право. В Уложении 1649 г. нашли отражение такие признаки преступления, как его формальная запрещенность, общественная опасность и греховность. Чаще всего преступление характеризовалось как «воровство», а преступник именовался «вором».

Субъектом преступления мог быть как русский подданный независимо от социальной принадлежности, так и иностранец. Уложению, как и более ранним памятникам права, было свойственно подразделение деяний на умышленные и неумышленные («безхитростные»). Последние в свою очередь подразделялись на неосторожные преступления и невиновно совершенные деяния, причем строгое различие между ними не всегда проводилось. Отсутствие умысла являлось основанием либо исключения уголовной ответственности, либо избрания лицу более мягкого наказания.

Единого подхода к определению количественных аспектов множественности преступлений в Уложении не было. В одних случаях законодатель ограничивался тем, что вводил повышенное наказание лишь за повторное совершение преступления. В других же он расширял рамки повторности, назначая наказание за совершение преступления в третий и в четвертый раз.

Соучастие в преступлении распадалось на соисполнительство и соучастие с распределением ролей, при котором закон различал три вида соучастников преступления: исполнителя, инициатора и пособника (физического и интеллектуального). Ответственность причастных к преступлению лиц была троякой: некоторые нормы Уложения устанавливали одинаковые санкции для всех соучастников; в других случаях наказания, напротив, разнились; иногда ответственность возлагалась только на инициатора преступления. За эксцесс исполнителя, т. е. за совершение им преступления, которое не охватывалось умыслом других соучастников, другие соучастники ответственности не несли, Формами уголовно наказуемой прикосновенности к преступлению являлись недонесение о преступлении, укрывательство преступления и попустительство преступлению. Недонесение о государственном (политическом) преступлении каралось так же, как и само преступление. Лицо попустительствовало преступлению, когда, имея возможность задержать преступника и привести его в приказ, не делало этого, а также когда не оказывало помощь лицам, на которых было осуществлено разбойное нападение, или отказалось преследовать преступников. Укрывательство могло выражаться в сокрытии информации о нахождении преступников на конкретной территории, содержании притонов, предоставлении временного убежища преступникам и т. п. Между формами прикосновенности к преступлению Уложение не всегда проводило четкое разграничение.

В отличие от Судебников 1497 и 1550 гг. в Уложении нашла отражение проблема наказуемости неоконченного преступления. Наряду с оконченным преступлением оно предусматривало обнаружение преступного умысла (голый умысел являлся уголовно наказуемым при «умышлении» на жизнь или здоровье царя и «помышлении» холопа на жизнь своего господина), приготовление к преступлению и покушение на преступление. Ответственность за голый умысел и предварительную преступную деятельность была двоякой. В одних случаях содеянное (задуманное) приравнивалось к оконченному преступлению и влекло для лица такое же наказание, в других случаях оно было более мягким.

Обстоятельствами, исключавшими преступность деяния, являлись необходимая оборона, причинение вреда при задержании преступника, крайняя необходимость и исполнение приказа или распоряжения. Необходимая оборона допускалась от посягательств на личность и имущество. Закон нс предполагал обязательной соразмерности защиты характеру и степени общественной опасности посягательства, не говорил о превышении пределов необходимой обороны, поэтому правомерными были как ранение нападавшего, так и его убийство. В то же время Уложение предписывало, чтобы лицо, причинившее смерть нападавшему, немедленно предъявило труп «окольным людям» и затем сообщило о случившемся в государственные органы для проведения расследования. Задержание преступника {татя) излагалось в Уложении в виде двух казусов. Согласно первому, тать не оказывал сопротивления при задержании и вместе с поличным доставлялся в приказ. Во второй ситуации тать, не давая себя «изымати», начинал «дратися», и его задержание, таким образом, перерастало в необходимую оборону. В этом случае преступник мог быть ранен или убит. Помимо задержания вора, Уложение затрагивало вопрос о задержании государственного изменника. Его убийство разрешалось лишь в момент погони, в остальных случаях изменника надлежало доставить властям живым. Поэтому убийство пойманного и связанного преступника влекло уголовную ответственность. Совершенным в состоянии крайней необходимости признавалось убийство чужой собаки «ручным боем не из ружья» при защите от нее. Такое обстоятельство, как исполнение приказа или распоряжения, было урегулировано в Уложении противоречиво, в одних случаях исключая преступность деяния, а в других не освобождая исполнителя приказа от ответственности.

В Уложении была предпринята попытка изложить преступления в виде определенной системы. В основу их классификации был положен преимущественно такой критерий, как объект преступления. В результате в Уложении более или менее четко прослеживается подразделение всех преступлений на четыре категории: преступления против веры и церкви, государства, общества, частных лиц.

Систему уголовно наказуемых посягательств открывали преступления против православной веры и церкви как деяния, подрывавшие духовные основы Русской государственности. К ним относились: богохульство, умышленный срыв литургии, иные «безчинства» в церкви при совершении службы, обращение «бусурманом» православного в ислам или иудаизм, поступление православного в холопство к неправославному (некрещеному) иноземцу. Самостоятельным преступлением по-прежнему являлась церковная татьба.

Государственные {политические) преступления подразделялись Уложением на три группы:

• — умысел на жизнь или здоровье царя;
• — посягательства на верховную царскую власть;
• — преступления, умалявшие «государскую честь».

К преступлениям против царской власти Уложение относило:

• — государственную измену;
• — «скоп и заговор» (явку к царю, членам Боярской думы или другим представителям государственной власти толпой, сплоченной «воровскими» намерениями, которая сопровождалась массовыми беспорядками и насилием);
• — недонесение о государственном (политическом) преступлении. Преступления, унижавшие «государскую честь», были троякого рода:
• • совершение определенных поступков, в том числе преступных, в присутствии государя, на территории царского двора, в дворцовых селах или «где изволит Царское Величество в объезде быти»;
• • «непригожие речи» о царе и царской семье;
• • различные деяния, в которых так или иначе фигурировал царь, например, обмолвки и искажения в царской титулатуре, отказ присоединиться к здравице за государя и т. п.

Систему преступлений против правосудия образовывали как известные еще Судебникам, так и некоторые новые преступления'.

• — заведомое неправосудие;
• — судебная ошибка;
• — проведение обыска специально назначенными «сыщиками» «не по правде для своей корысти»;
• — незаконное освобождение задержанного или находившегося под арестом преступника;

подбрасывание невиновному ложных вещественных доказательств и др.

Самую обширную группу преступлений против правосудия составляли преступления частных лиц, нарушавшие нормальную деятельность суда:

— подача челобитной царю без предварительного обращения в нижестоящие судебные инстанции;

ябедничество путем ложного обвинения лица в совершении преступления либо предъявления «поклепного» или завышенного иска;

• — повторная подача иска по уже решенному судом делу;
• — неуважение к суду в форме брани истца и ответчика перед судьями;
• — лжесвидетельство;
• — лжеприсяга и др.

Злоупотребление служебными полномочиями и их превышение как ключевые должностные преступления проявлялись:

• — в судебной волоките;
• — составлении подьячим по приказу дьяка подложного судебного протокола;
• — взяточничестве;
• — причинении воеводой, дьяком или другим приказным человеком, назначенным в уезд, «продаж» и убытков местным жителям и др.

Что касается халатности, то ее разновидностями являлись: длительное отсутствие судьи на работе без уважительных причин; халатность приставов, тюремных целовальников и сторожей, повлекшая за собой побег заключенных; ненадлежащее исполнение выборным десятским, призванным бороться с корчемством и табачничеством, своих обязанностей, и др.

Преступления против порядка управления включали:

• — подделку официальных документов;
• — незаконное пересечение государственной границы;
• — самосуд (например, запрещалось пытать у себя дома задержанного татя).

Преступлениями служилых людей в военное время являлись:

• — воинские преступления в тесном смысле слова (бегство военнослужащего со службы, дезертирство с поля боя, выдача врагу военных тайн);
• — кража у сослуживца оружия или лошади;
• — самовольный отпуск командиром ратных людей со службы;
• — некоторые общеуголовные преступления служилых людей против мирного населения.

Если в Судебниках преступления против основ общественного (сословного) устройства, за исключением государского убойства, отсутствовали, то в Уложении они занимали одно из важнейших мест. Сословными преступлениями, в частности, являлись следующие:

• — преступления служилых людей в области поместно-вотчинного землевладения («самовольное» объявление поместья вотчиной и его регистрация в писцовых книгах в этом качестве, приобретение патриаршим сыном боярским поместья из государевых земель, различные мошеннические действия в отношении поместий или вотчин и др.);
• — закладничество, т. е. выход из посадского тягла и поступление к комулибо в крестьяне или холопы, и прием закладчиков;
• — продажа или заклад тяглого посадского двора беломестцу;
• — прием беглого крестьянина, бобыля, его ребенка, брата или племянника и др.

К преступлениям против общественного порядка относилось тунеядство, сопряженное с совершением иных преступлений, выражавшееся в том, что соответствующие лица «на Москве и в городех воруют, карты и зернью играют, и проигрався воруют, ходя, но улицам, людей режут, и грабят, и шапки срывают».

Как всегда, законодатель много внимания уделял имущественным (экономическим) преступлениям. Они прежде всего включали хищения в форме простой кражи, кражи со смягчающими обстоятельствами (в частности, похищение естественных продуктов поля, сада, огорода) и с отягчающими обстоятельствами (повторная, церковная и соединенная с убийством), грабежа, разбоя (простого и квалифицированного, например, второго), мошенничества, присвоения и растраты. Другой группой преступлений экономического характера были преступления против установленного государством порядка сбора пошлин за передвижение по стране, а именно за незаконное обложение проезжими пошлинами и за уклонение от их уплаты.

Также предусматривалась ответственность за фальшивомонетничество, корчемство, причинение имущественного ущерба путем неуплаты судебных пошлин, уничтожение или повреждение чужого имущества, нарушение земельной собственности и др.

Преступления против личности включали:

— преступления против жизни (простое убийство, квалифицированное (убийство отца или матери, мужеубийство, убийство холопом господина и др.) и «привилегированное» убийство (детоубийство), неумышленное причинение смерти, нанесение вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего);

преступления против здоровья (причинение вреда здоровью, побои);

очную или заочную угрозу убийством или нанесением имущественного ущерба; преступления против свободы, чести и достоинства личности (похищение человека, бесчестье);

изнасилование; нарушение права на неприкосновенность жилища.

Преступлениями против общественной нравственности являлись сводничество и табачничество, а преступлениями против семейных устоев признавались различные проявления неуважения детей к родителям (грубое обращение с ними, нанесение отцу или матери «с дерзости» удара, незаконное завладение имуществом родителей, обвинение их в каких-либо «злых делах» и др.).

Воплощенный в Уложении процесс обновления уголовного законодательства не обошел стороной и комплекс норм о наказании.

Целями наказания являлись возмездие преступнику за содеянное, в том числе по принципу талиона, и предупреждение преступлений посредством устрашения, воспрепятствования правонарушителю совершать новые преступления и нравственного исправления преступника.

Высшей мерой наказания являлась смертная казнь, полагавшаяся за 20 преступлений: богохульство, умышленный срыв литургии, умысел на жизнь или здоровье государя, государственную измену, фальшивомонетничество, квалифицированные татьбу и разбой, убийство и др.

По способам исполнения смертная казнь делилась:

— на простую (повешение, утопление, обезглавливание);

квалифицированную (сожжение, залитие горла расплавленным металлом, закапывание в землю по плечи).

Осужденный к высшей мере наказания помещался для покаяния на шесть недель в специальную «покаянную» избу при тюрьме. Беременная женщина не подлежала смертной казни, поэтому приговор в отношении нее приводился в исполнение после родов. Также допускалась отсрочка исполнения смертного приговора, если преступник на допросе или под пыткой сообщал имена своих подельников, которых однако «в те поры в сыску не будет». В целях розыска соучастников казнь откладывалась, но не более чем на полгода. Смертная казнь носила публичный характер.

Телесные наказания классифицировались на членовредительские и болезненные. В количественном плане они занимали второе место в системе предусмотренных Уложением наказаний, уступая лишь денежноимущественным взысканиям.

Членовредительские наказания включали отрезание уха, носа, «порку» ноздрей, отсечение руки. Кроме того, виновный в причинении увечья мог быть, но принципу талиона подвергнут отрезанию ноги, обрезанию губ или выкалыванию глаза.

Наконец, отрезание или урезание языка нередко выступало в качестве наказания за «непристойные речи» и религиозные преступления.

Болезненные наказания состояли в битье преступника кнутом или батогами, в том числе «нещадно».

Довольно распространенным наказанием являлось тюремное заключение.

С точки зрения длительности лишение свободы могло быть срочным и бессрочным. Минимальный срок заключения в тюрьме составлял три дня, максимальный — четыре года. В целом для Уложения было характерно преобладание небольших сроков лишения свободы. При бессрочном тюремном заключении осужденный помещался в тюрьму «до Государева указу» или «на сколько Государь укажет». Пожизненное лишение свободы Уложением не предусматривалось.

Организация тюремного дела и управление им в столице и провинции различались. В Москве тюрьмы строились за государственный счет и подчинялись Разбойному и Земскому приказам. Целовальники и тюремные сторожа выбирались из жителей черных сотен и слобод и получали от них «подмогу». В уездах тюрьмами заведовали губные старосты, а если их не было, то воеводы. Возведение и содержание тюрем, избрание тюремного персонала и оплата его труда возлагались на тяглое население. Целовальники, подьячие и тюремные сторожа выбирались из посадских людей, а также из дворцовых, черносошных и владельческих крестьян поместий и вотчин, насчитывавших не менее 20 крестьян. Важнейшей обязанностью сотрудников мест лишения свободы являлся частый осмотр тюрем и заключенных в целях недопущения побегов.

По своему устройству тюрьмы были трех типов: деревянные, земляные и каменные. Порядок содержания «тюремных сидельцев» не был строго регламентирован. Вместе находились осужденные, в том числе из высших и низших социальных разрядов, подследственные и пленные. Одиночное заключение было исключением и применялось главным образом к лицам, замешанным в религиозных или государственных (политических) преступлениях. Женщины содержались отдельно от мужчин. Существовало деление тюрем на «губные» и «опальные», но какие именно категории заключенных помещались в них, не вполне ясно. Государство, как правило, не обеспечивало «тюремных сидельцев» питанием, поэтому они кормились либо на собственные средства, либо за счет родственников, либо на подаяние. Обычно заключенные сидели в тюрьмах без оков (цепей, кандалов, колодок и т. д.). Они налагались лишь при привлечении их к труду вне тюрьмы и при отпуске для сбора подаяний.

Согласно Уложению, ссылка предусматривалась за незначительное количество преступлений, большей частью экономических. При этом она никогда не выступала самостоятельным наказанием, а лишь дополняла другие наказания. Уложение далеко не в полной мере отражало реальное состояние дел в сфере применения ссылки, поскольку, судя по сохранившимся судебным материалам и иным документам эпохи, она могла быть назначена почти за любое преступление. Широкое использование ссылки было продиктовано сугубо прагматическими соображениями.

Приговаривая преступника к данному наказанию, государство одновременно достигало две главные цели: во-первых, оно карало правонарушителя за содеянное, а во-вторых, направляло его «на вечное житье» в одно из тех мест, которое нуждалось в более тесном сближении с Россией, защите и русификации и (или) где наиболее остро ощущался недостаток рабочей силы.

В зависимости от сословной принадлежности ссыльного и потребностей государства осужденный по прибытии на место ссылки в соответствии с царским указом поступал на службу, «в какую пригодится», либо записывался в посадские люди или крестьяне. Осужденный отправлялся в ссылку с женой и неотделенными детьми. Замужним преступницам ссылка, вероятнее всего, не назначалась. По своему положению ссыльный практически ничем не отличался от прочих местных жителей.

К боярину, окольничему, думному дворянину или думному дьяку, обесчестившему патриарха или умышленно вынесшему неправосудное решение, могли быть применены такие позорящие наказания, как отсылка к потерпевшему «головою», т. е. отдача ему на милость, или отнятие чести, которое выражалось, в частности, в понижении виновного в чипе (например, переводе из бояр в дворяне). При отнятии чести содеянное лицом и его «худые» качества вносились в Разрядную книгу с целью вечного посрамления преступника.

По Уложению от должности могли быть отрешены две категории преступников: судьи и иные судебные чиновники, а также «объезжие головы» и дети боярские, уполномоченные вести борьбу с корчемством и табачничеством.

Самый многочисленный разряд наказаний в Уложении образовывали денежно-имущественные санкции. Они подразделялись на такие виды, как: возмещение правонарушителем ущерба, причиненного преступлением;

• — штраф;
• — конфискация имущества;
• — взыскание долгов убитого из имущества убийцы;
• — наказания, применявшиеся к служилым людям в военное время.

Уложением предусматривалось и такое наказание, как «лишение доверия».

Лишение доверия заключалось в том, что у лица, использовавшего во зло предоставленную ему государством судебную правоспособность — подавшего ложный извет, ложно присягнувшего или неоднократно занимавшегося вымогательством под угрозой предъявления «поклепного» иска, отнималась часть субъективных прав: он утрачивал право обращения в суд за защитой, а также, возможно, ряд других прав: свидетельствовать в суде, давать показания на повальном обыске, подавать челобитные, участвовать в выборах и т. д.

Наряду с конкретными видами санкций в Уложении имелись и неопределенные наказаний, количество которых, впрочем, было относительно невелико.

Церковными наказаниями, названными в Уложении, являлись:

— публичное покаяние у церкви;

отсылка духовного лица «для смирения» к патриарху, митрополиту, архиепископу или епископу;

отлучение от церкви на длительный срок с наложением епитимьи;

— урезание языка.

Заметной чертой Уложения являлось то, что часто преступнику за содеянное назначалось не одно, а несколько наказаний (от двух до пяти).

Яркой особенностью правового регулирования наказания по Уложению являлось то, что наказание за одно и то же преступление могло быть различным в зависимости от общественного положения правонарушителя и занимаемой им должности. Особенно наглядным отмеченное неравенство наказаний было в ряде норм Уложения, предусматривающих ответственности за бесчестье. Впрочем, применительно к более опасным преступлениям отмеченная разница в наказаниях стиралась.

Наряду с наказанием в индивидуальном порядке Уложение предусматривало несколько случаев коллективной ответственности за совершенное преступление. В частности, если десятский не сообщал в приказ Новая Четверть о корчемстве или табачничестве в подведомственном ему десятке, то и на него, и на корчемника или табачника налагались штрафы в размере 10 рублей, а с остальных восьми членов десятка взимались 5-рублевые пени.

Судоустройство и процессуальное право. В рассматриваемый период в России действовала разветвленная система органов, осуществлявших судебные функции. Важнейшее место в ней занимали государственные суды, подразделявшиеся на три вида:

• 1) высшие — суд царя и Боярской думы;
• 2) центральные — суд приказов;
• 3) местные — суд воевод, губных и земских учреждений.

В своей совокупности указанные суды образовывали систему трех инстанций, хотя отдельные приказы, Боярская дума и царь по ряду дел выступали в качестве суда первой инстанции. Объем власти, предоставленной местным судебным органам, был неодинаков. Если земские и губные учреждения имели право самостоятельно принимать окончательные решения по подсудным им делам, то судебные полномочия воевод были различными. Наиболее широкими судебными прерогативами обладали воеводы крупнейших городов и воеводы, управлявшие отдаленными от столицы территориями.

Помимо государственных судебных органов существовали и другие суды. Часть судебных функций была возложена на владельцев вотчин и поместий в отношении проживавших на них лиц. В пределах своей компетенции судебную деятельность осуществляла Церковь, при этом церковные суды фактически были включены в единую систему судов и находились под контролем и влиянием государства. Также действовали третейские суды, суды стрелецких и казачьих голов, суды откупщиков и др.

Функционирование судебной системы базировалось на таких принципах, как:

• — предоставление равной государственной защиты представителям всех сословий;
• — обеспечение объективного, справедливого и скорого суда;
• — привлечение местного населения к осуществлению правосудия (впрочем, в XVII в. в связи с введением института воевод судебные прерогативы местного населения были серьезным образом ограничены).

Помимо закрепления самих принципов судопроизводства Уложение содержало ряд конкретных положений, направленных на их реализацию, например, право отвода судьи в случае его родства с одной из сторон или пристрастного отношения к ней, возможность привлечения судей к уголовной ответственности за различные противоправные деяния в сфере судопроизводства и др.

Наряду с положениями, призванными гарантировать объективность судебного разбирательства, в Уложении имелся ряд норм, определявших общий порядок деятельности судебных органов (прежде всего центральных).

По Уложению судопроизводство осуществлялось в форме суда и розыска, при этом деление судебного процесса на состязательный и следственный, с одной стороны, не совпадало с современным делением судебных дел на гражданские и уголовные, а с другой, не существовало четких границ, отделявших состязательную форму судопроизводства от розыскной. Обвинительный процесс нередко дополнялся элементами сыска, возрастала руководящая роль суда, претерпевала изменения и система доказательств. Фактически формировалась некая средняя форма судебного процесса, которую условно можно назвать судно-розыскной.

Состязательное судопроизводство в целом выглядело следующим образом. Поводом для возбуждения дела служила челобитная, подававшаяся истцом по подсудности ответчика. Встречный иск предъявлялся в суд, рассматривавший первоначальный иск. Обязательным требованием к содержанию искового заявления являлось указание в нем цены иска. Вызов в суд производился посредством «зазывной грамоты» или «приставной памяти», направлявшейся по месту жительства ответчика. В случае неявки на судебное слушание в установленный срок при отсутствии оснований для повторного вызова в суд ответчик признавался проигравшим дело. Неявка же истца влекла за собой утрату им права на иск. При невозможности личного присутствия на суде допускалось судебное представительство. В качестве представителей могли выступать родственники лица, его крестьяне и холопы, а также любые другие лица, которым сторона доверяла. Неотъемлемыми участниками судебного процесса являлись поручители, отвечавшие своим имуществом за явку ответчика в суд и исполнение им судебного решения. Поручительство могло быть как принудительным, так и добровольным.

Судебное разбирательство проходило в форме диалога между истцом и ответчиком в присутствии суда. Последний поочередно, начиная с истца, выслушивал и оценивал приводимые сторонами доводы, рассматривал предъявляемые ими вещественные доказательства и документы (заемные кабалы, закладные и др.), проводил иные мероприятия. При необходимости судебный процесс мог быть приостановлен до выяснения обстоятельств, имевших значение для дела, или представления сторонами требуемых документов. В случае признания ответчиком иска судебные слушания прекращались, и суд выносил решение в пользу истца. Судебная тяжба могла быть прекращена в связи с заключением сторонами мирового соглашения, подтвержденного документально.

Предусматривались следующие виды судебных доказательств: признание ответчиком иска, объяснения сторон, письменные доказательства (документы), показания свидетелей, повальный обыск, вещественные доказательства, суд Божий.

Во второй половине XVI —XVII в. существенно возросла роль документов, особенно официально заверенных. По делам, предметом которых являлись сделки, подлежавшие заключению в письменной форме, письменные акты фактически выступали единственным доказательством. К участию в судебном разбирательстве в качестве свидетелей привлекались совершеннолетние лица, в том числе холопы и женщины. Некоторые лица исключались из числа свидетелей, например, были лишены права свидетельствовать дети в отношении родителей. Свидетель был не вправе уклоняться от дачи показаний или давать ложные показания. Способы получения свидетельских показаний были различными. Наряду с допросом в общем порядке существовали «ссылка из виноватых» и «общая ссылка». Суть первой из них заключалась в том, что если специально вызванные стороной свидетели или даже один из них давали показания против нее или утверждали о своем неведении относительно предмета судебной тяжбы, то данная сторона автоматически признавалась проигравшей дело. Общая ссылка представляла собой свидетельство лица или нескольких лиц, на которых ссылались обе стороны. При расхождении в показаниях допрашиваемых предпочтение отдавалось большинству свидетелей. Действительными признавались только показания очевидцев, сообщения же, основанные на слухах, во внимание не принимались. С целью установления истины, но делу суд мог прибегнуть к повальному обыску, т. е. опросу местных жителей обо всех известных им обстоятельствах судебного спора. Если позиции подвергнутых обыску лиц разделялись, то решение выносилось в пользу той стороны, за которую высказалось большинство. Вещественными доказательствами являлись любые предметы, которые по своим признакам могли служить средством установления обстоятельств, имевших значение для дела.

Одной из особенностей русского процессуального права второй половины XVI—XVII вв. являлось постепенное вытеснение Божьего суда из сферы судопроизводства. Наиболее ярко это выразилось в отмирании такой древней разновидности судебных доказательств, как «поле». В то же время большое значение имела такая форма Божьего суда, как крестное целование. Оно исключалось из уголовного судопроизводства, а также из всех дел, которые подлежали разрешению на основании письменных актов. Кроме того, крестное целование могло применяться лишь при отсутствии или недостатке других доказательств. Закон устанавливал специальную процедуру целования креста. Наряду с крестным целованием Уложение предусматривало такую форму суда Божия, как жребий. Он применялся в тяжбах на сумму менее одного рубля, земельных спорах, спорах с участием представителей духовенства и делах о беглых крестьянах и холопах.

Судебное разбирательство завершалось выдачей выигравшей судебный процесс стороне «правой грамоты» и приведением решения суда в исполнение. Средством взыскания с ответчика долга выступал правеж, срок которого был четко регламентирован: за каждые 100 рублей долга лицо подвергалось правежу в течение месяца, при иной сумме долга срок определялся исходя из указанной пропорции. У состоятельных должников в погашение долга шло имущество, в том числе дворы, либо долг взыскивался с их холопов или крестьян. В отношении неплатежеспособных должников Уложение предусматривало различные варианты, например, у неимущих стрельцов ликвидация задолженности производилась путем вычетов из денежного жалованья. В случае смерти ответчика, не расплатившегося с истцом, долги переходили по наследству его жене и детям или братьям, «кто после его во дворе и в животах его останется».

Розыскная форма судопроизводства применялась главным образом при расследовании наиболее опасных общеуголовных преступлений, прежде всего краж и разбоев, а также государственных (политических) преступлений. Основное отличие розыскного процесса от состязательного заключалось в том, что ключевую роль в нем играли не стороны, а суд, который самостоятельно определял и направлял весь ход судебного процесса. Поэтому если для состязательного судопроизводства примирение сторон было явлением вполне обыденным, то в сыскном процессе оно запрещалось и даже наказывалось.

Исходными моментами розыска по общеуголовным делам являлись следующие:

• — установление факта нахождения на соответствующей территории преступных и подозрительных элементов;
• — поимка и привод преступников рядовыми гражданами в рамках выполнения возложенной на население обязанности задерживать и доставлять «воров» в приказы, губные избы и к воеводам;
• — поимка преступника на месте преступления;
• — привод преступника с поличным;
• — письменное заявление потерпевшего о краже или захвате его имущества в результате разбойного нападения с подробным описанием похищенного.

После возбуждения дела проводились различные следственные действия, такие как: допрос потерпевшего, свидетелей, подозреваемого и его соучастников; осмотр места происшествия, лиц и предметов, имеющих отношение к преступлению; очная ставка; обыск и выемка; предъявление для опознания; повальный обыск; пытка.

Весьма существенное значение среди доказательств занимало поличное.

Поличное — похищенное имущество, которое затем было в установленном процессуальном порядке опознано на преступнике или обнаружено у него иод замком и тем самым уличало его в совершенном преступлении.

Лицо, у которого было изъято поличное, должно было «очистить» его и дать ему «отвод». Если оно не могло этого сделать, то его подвергали пытке и исходя из этого «чинили указ». Аналогичным образом если в ходе преследования разбойников или татей потерпевшие приходили в село или деревню, то ее жители должны были отвести от себя след, иначе их надлежало «пытати, и указ им чинити, до чего доведется». Помимо вышеназванных, пытка как неотъемлемый атрибут розыскного процесса применялась и в некоторых других случаях, например, при облиховании лица на повальном обыске. Применение пытки преследовало триединую цель:

• 1) добиться от подозреваемого собственного признания или непризнания в инкриминируемом ему преступлении. Признание вины, сделанное под пыткой, само по себе или в совокупности с другими доказательствами имело решающее значение для определения наказания;
• 2) выяснить его причастность к другим преступлениям;
• 3) установить возможных соучастников преступления.

Традиционным, хотя законодательно и не урегулированным способом пытки являлось подвешивание на дыбу.

Наряду с пыткой важную роль в розыскном процессе играл повальный обыск. Законодатель подробным образом регламентировал различные аспекты обыска: его основания, субъекты проведения, участвующие в нем лица, процедуру обыска, его виды (большой и малый), порядок фиксации показаний обыскных людей, правовые последствия обыска для подозреваемого и обыскных людей в зависимости от его результатов (единогласного одобрения или облихования либо разделения голосов). С течением времени значение обыска как вида доказательств в розыскном процессе менялось. В первоначальный период, с конца XV в. до середины XVI в., он, но сути, являлся ключевым доказательством, стоявшим над всеми остальными. Впоследствии сила обыска стала постепенно умаляться по мере того, как он стал превращаться в простое доказательство, оцениваемое в совокупности с прочими. Другим чрезвычайно важным направлением эволюции обыска было изменение самой его сущности. Если изначально обыскные люди выступали в качестве послухов, свидетелей доброй славы, которые давали общую оценку соответствующему лицу, признавая его добрым или лихим человеком, то затем они в конечном счете превратились в свидетелей факта, лично видевших, слышавших и знавших то, что интересовало следствие, а сам обыск трансформировался в простое свидетельское показание.

В качестве мер процессуального принуждения в розыскном процессе применялись:

• — передача на поруки, в основном родственникам и членам общины, являвшаяся основной мерой пресечения и обеспечения надлежащего поведения;
• — отдача «за приставы», т. е.

  заключение

  под стражу;

• — наложение ареста на движимое и недвижимое имущество.

Специфика судопроизводства по государственным (политическим) преступлениям заключалась, в частности, в следующем:

1) начальной и необходимой стадией процесса по таким делам преступлениям являлся «извет».

«Извет» — сообщение представителям власти о замышляемом, готовящемся или совершенном преступлении против жизни или здоровья государя либо безопасности государства.

В силу особого значения извета важная роль отводилась изветчику. Для получения, уточнения и проверки его показаний он подвергался допросам, очным ставкам с обвиняемым, а при необходимости — пытке. При доказанности ложного извета изветчик подлежал наказанию;

• 2) в отличие от процесса расследования общеуголовных преступлений, по делам о государственных (политических) преступлениях повальный обыск не имел широкого распространения;
• 3) в силу своего характера государственные (политические) преступления были подсудны государю и Боярской думе. Они рассматривали такие дела по существу и выносили по ним приговоры, тогда как розыскные мероприятия, проводимые воеводами и приказами, носили лишь предварительный характер;
• 4) судопроизводство по государственным (политическим) преступлениям отличалось ускоренным, неотложным характером и стремлением по возможности держать процесс расследования в тайне от населения.