Введение. 
Философия техники

В последние годы растет количество работ (как научных, так и образовательных и обращенных к широкой общественности), посвященных осмыслению техники, ее влиянию на современную жизнь, анализу кризиса техногенной цивилизации, поиску путей его преодоления. Если в 1960;х—1970;х гг. практическое отношение в этой области ограничивалось прогнозированием научно-технического развития, то в начале XXI в. можно уже говорить о становлении настоящей новой практики, включающей в себя институты оценки техники и различные проекты, ориентированные на выработку нового понимания и отношения к технике. Еще один показатель возросшего интереса к общим проблемам и осмыслению техники — увеличение в университетах Европы и США спецкурсов, посвященных различным темам философии техники.

Философское осмысление техники относится к концу XIX и главным образом к XX в. Конечно, в истории философии встречается рефлексия по поводу техники, но эта рефлексия была, если можно так сказать, неспецифичной. Например, в античной философии появляется понятие «техне», но оно означает не собственно технику, а всякое искусство делания вещей, начиная от создания картин и скульптуры и кончая собственно техническими изделиями, например, военными машинами. Но Ф. Бэкон уже обсуждает возможность изготовления машин и технических изделий и пользу, которую они могут принести людям. Однако это обсуждение не имеет в виду сам феномен и природу техники, поскольку она еще не выделилась в сознании новоевропейского человека в качестве самостоятельной, и главное, проблемной реальности. Только в XIX столетии техника не только осознается как самостоятельная реальность, но и появляются специфические формы рефлексии этой реальности, сначала в методологии технических наук и технологии, потом или почти одновременно в философии.

В наше время все больше признается влияние техники на все стороны жизни человека, а также «социальность» (характер и качество социальной жизни, социальные отношения и т. п.) и постепенно преодолевается дилемма, характерная для первой половины XX в., а именно: техника — это счастье и абсолютное благо или источник кризиса и гибели нашей цивилизации. Философы и ученые приходят к пониманию, что техника — очень сложное явление, трудный «орешек» для научного исследования. Познание современной техники должно соединить в себе взгляд на нее как на искусственный феномен, ведь именно человек замышляет и создает технические устройства (механизмы, машины, технические сооружения), и феномен естественный (техника как «постав» по М. Хайдеггеру [78], как техноценоз [87], «техника как порождающая другую технику», по Б. Кудрину [32; 33; 34]). Нужно связать взгляд на технику как материальное воплощение идей и проектов, как на знание и как на различные формы осмысления техники (т.е. «концепты техники»). Объединить трактовку техники как самостоятельной реальности и как реальности социальной. Технические и социальные изменения идут вместе, «в пакете», утверждают многие западные философы. В основании происходящей перемены, подтверждает наш философ техники Д. Ефременко, лежит стремление анализировать развитие техники и связанную с ними социальную динамику как единый, целостный процесс.

При этом уяснение природы техники — это не просто созерцание технической действительности, а вопрос о возможности влиять на ее развитие. Так называемое чисто объективное, незаинтересованное изучение техники сегодня малопродуктивно и может лишь усугубить кризис, вызванный, конечно, не только техникой, но и техникой в том числе. Напротив, изучение техники предполагает признание неблагополучия, кризиса культуры и требование понять технику как момент этого неблагополучия. В этом плане техника является неотъемлемой стороной современной цивилизации и культуры, органически связана с их ценностями, идеалами, традициями, противоречиями. Но кризисы — не предмет любования. Кризисы, особенно глобальные, угрожающие жизни, необходимо преодолевать. Следовательно, изучение техники должно помочь в разрешении кризиса нашей культуры, должно исходить из идей ограничения экстенсивного развития техники (или даже отказа от традиционно понимаемого технического прогресса), трансформации технического мира, концепций создания принципиально новой техники, т. е. такой, с которой может согласиться человек и общество, которое обеспечивает их безопасное развитие и существование.

Итак, в фокусе изучения философии техники стоит феномен и сущность техники. Как феномен техника выступает в виде машин и орудий, но сегодня также как технические сооружения и даже техническая среда. Рассматривая этот вопрос, известный немецкий философ Мартин Хайдеггер показал, что техника — это не столько механизмы и машины, сколько органический и проблемный аспект современной культуры и цивилизации [78]. К сожалению, большинство ученых, инженеров и политиков, определяющих развитие техники, продолжают понимать технику традиционно.

Вводя трактовку техники как «постава» (когда всякая техника рассматривается как функциональный элемент поставляющего производства: вода Рейна как средство для работы электростанции, электростанция как средство выработки тока, электрический ток как средство для освещения городов или работы электромашин и т. д.) и показывая б

дальше, что человек и природа сами превращаются в постав, Хайдеггер блокирует столь привычное для нас убеждение, по которому человек стоит над техникой и природой или что техника не влияет на природу, поскольку создана и действует в соответствии с ее законами. Иначе говоря, Хайдеггер утверждает, что вопрос о технике — это вопрос о человеке и его влиянии на природу планеты [78]. Другим важным положением Хайдеггера является утверждение о том, что современная техника тесно связана не только с естественной наукой, но и более широко с метафизикой (мировоззрением) Нового времени; последняя же по Хайдеггеру культивирует идеи субъективизма и господства над миром [83, с. 144].

В отличие от эмпирических описаний, используемых в философии техники как факты, осмысление сущности техники — это ответ на такие фундаментальные вопросы, как: в чем природа техники, как техника относится к другим сферам человеческой деятельности — науке, искусству, инженерии, проектированию, практической деятельности, когда техника возникает и какие этапы проходит в своем развитии, действительно ли техника угрожает нашей цивилизации, как это утверждают многие философы, каково влияние техники на человека и природу, наконец, каковы перспективы развития и изменения техники.

К поставленным Хайдеггером вопросам можно добавить еще два. Почему все-таки именно в культуре нового времени техника приобретает такое значение и начинает определять характер самой цивилизации, ведь недаром современную культуру мы часто называем «техногенной»? Проблемой является и понимание техники: действительно, мы пока удовлетворительно не можем объяснить, почему техника, которая создается именно для пользы человека, постоянно оказывается стихией, в различных отношениях опасной и разрушительной для человека и природы. В значительной степени человек перестал понимать и как техника создается. Если в инженерии техника создается на основе изучения в естественной или технической науке и последующего инженерного освоения определенного природного явления, обещающего практический эффект, то характерный для нашего времени технологический способ порождения техники другой. Здесь основной процесс—развертывание ряда уже сформировавшихся областей технологии и техники, предполагающее задействование социальных институтов и управления, причем сами научные исследования, инженерная деятельность, проектирование, организация производства выступают здесь как средства технологического развития.

Предваряя дальнейшее изложение, поговорим немного о философии техники как научной и учебной дисциплине. Философия техники возникла во второй половине XIX в. как попытка осмыслить природу техники, а также оценить ее последствия для культуры. Первоначально философские вопросы о технике ставили крупные инженеры, такие как Э. Гартинг, И. Бекманн, Ф. Рело, А. Ридлер. Термин «философия техники» ввел Эрнст Капп, создавший одну из первых концепций философии техники. Существенную роль в формировании философии техники сыграли также А. Эспинас, Ф. Бон, Ф. Дессауер, русский инженер и философ П. К. Энгельмейер. В начале прошлого века благодаря усилиям последнего философия техники весьма успешно развивалась в России. Затем вместе с инженерными и техническими обществами эта дисциплина как буржуазная наука перестала в нашей стране разрабатываться. Тем не менее был построен ряд дисциплин, в которых изучались различные аспекты техники.

Прежде всего, это история техники. Здесь обсуждались принципы исторической реконструкции техники и были написаны истории техники (истории машин, технических изобретений, отдельных областей технических знаний). Подобные исследования по истории техники, как правило, носили ясно выраженный эмпирический характер, что снижало их научное значение.

Вторая область изучения техники получила название философские вопросы техники. Именно здесь анализировалась природа и сущность техники, однако техника рассматривалась в марксистской парадигме и прежде всего с инженерной позиции, т. е. как технические изобретения или технические сооружения (орудия и машины). Кроме того, всячески поощрялась критика буржуазной философии техники, как правило, носившая идеологический характер. Подобное философское осмысление техники было явно неудовлетворительным: умалчивались достижения буржуазной философии техники, изучение явлений техники носило абстрактный характер (оно не соотносилось с проблемами и кризисом современной культуры). Кроме того, философское осмысление проблем техники в советский период было вторичным и обосновывающим, т. е. оправдывающим принятые государством концепции научно-технического прогресса, характер принятых технических решений, например, по поводу АЭС и т. д.

Третья область, интенсивно развивавшаяся в советский период — методология и история технических наук. Хотя эти дисциплины относились к науковедению и методологии, сегодня их включают в философию техники. В этой области были получены достаточно интересные результаты (например, разведены естественные и технические науки, осуществлен генезис технических наук, описано строение и функционирование технических наук и теорий), но каким образом эта область исследований может быть включена в общее учение о технике оставалось в значительно мере неясным.

Четвертая область — методология и история проектирования и инженерной деятельности. Здесь также были получены значимые результаты (осуществлен генезис инженерии и проектирования, проанализированы природа и особенности этих видов деятельности, изучались взаимосвязи инженерии и проектирования), но опять же в отрыве от общих проблем изучения техники.

Сегодня указанные области исследований развиваются не только самостоятельно, но и в рамках философии техники. Но именно это и создает определенную проблему. Дело в том, что современная философия техники пока не интегрировала основные результаты, полученные в указанных направлениях изучения техники или в областях деятельности, связанных с техникой (технологией). Но данная проблема, конечно, не единственная.

Существует еще одна — редукция техники в рамках философии техники к нетехнике: к деятельности, формам технической рациональности, ценностям, каким-то аспектам культуры. Чтобы в этом убедиться, достаточно рассмотреть основные определения техники, которые дает философия техники. Один из ответов на вопрос, что есть техника, гласит: техника — это средство для достижения целей, другой — техника есть известная человеческая деятельность. В других определениях подчеркивается роль идей и их реализации, значение определенных ценностей. Например, Ф. Рапп, анализируя (в работе [95]) предложенные в философии техники понятия, указывает, что для X. Бека и Эйта техника — это изменение природы посредством духа. В частности, Эйт говорит, что техника — это все, что придает человеческому желанию материальную форму, но поскольку желание и дух совпадают и этот последний заключает в себе бесконечность проявлений и возможностей жизни, то, несмотря на свою привязанность к вещественному миру, техника, убежден Эйт, перенимает нечто от безграничности жизни чистого духа. Идея творческого преобразования, говорит далее Ф. Рапп, — одна из центральных у Ф. Дессауэра, который после перечисления многочисленных определений техники, дает следующее собственное сущностное определение: техника есть реальное бытие идей, которое возникает в связи с оформлением и обработкой природных материалов и предметов. Излагая позицию Ф. фон ГоттльОттлилиенфельда, Рапп пишет, что техника в субъективном смысле есть искусство находить правильный путь к цели, а техника в объективном смысле — это устоявшаяся совокупность методов и средств, с помощью которых совершается действие в контексте определенной сферы человеческой активности. Для Л. Тондла, продолжает Ф. Рапп, техникой является все, что человек располагает между самим собой как субъектом и объективным миром, с тем, чтобы изменить определенные свойства этого мира так, что становится возможным достижение поставленной цели [95].

Важно обратить внимание, что во всех подобных определениях техники (отражающих определенные подходы исследователей) происходит ее «распредмечивание», техника как бы исчезает, ее заменяют определенные формы деятельности, ценности, дух, аспекты культуры и т. п. С одной стороны, редукция техники к нетехнике (философии техники к философии духа, философии деятельности, жизни, культуре и т. д.) — это вроде бы необходимый момент и условие познания, но, с другой стороны, где уверенность, что мы все еще сохраняем специфику данного объекта изучения — техники? Распредмечивание техники порой заходит так далеко, что техника предстает перед исследователем, как глубинный и глобальный аспект всякой человеческой деятельности и культуры, а не нечто субстанциальное, что вообще-то мы интуитивно имеем в виду, мысля технику. В связи с этим возникает дилемма: является ли техника самостоятельной реальностью, именно техникой, а не инобытием чего-то другого, или же техника — всего лишь аспект духа, человеческой деятельности и культуры.

Можно сформулировать еще одну проблему (она возникла под влиянием культурологических исследований, которые в последние годы все больше оказывают влияние на философию техники), а именно: входит ли понимание техники, т. е. сугубо психологический и культурный феномен, в сущность техники? Культурологические исследования показывают, что, например, в архаической культуре орудия, простейшие механизмы и сооружения понимались в анимистической картине мира. Древний человек думал, что в орудиях присутствуют духи, помогающие или препятствующие человеку, что действия по изготовлению или использованию орудий предполагают воздействие на эти духи (жертвоприношение или уговоры-заговоры), иначе ничего не получится или орудие вырвется из-под власти человека и повернется против него. И не просто думал, подобное анимистическое осмысление техники предопределяло сущность и характер всей древней технологии. В этом смысле в древнем мире техника совпадала с магией, а технология была насквозь сакральной.

Соответственно, формирование техники в современной культуре Нового времени привело к тому, что современный человек видит в технике действие законов природы и свое собственное инженерное творчество. И дело не просто в умозрительном понимании, особой трактовке техники, речь идет о ее культурном существовании и бытии. Как дух техника (орудие, механизм, машина) живет по одной логике, имеет одни степени свободы, как проявление божественного творчества (средневековое понимание) — по другой логике, как процесс (сила, энергия) природы — по третьей. В культуре техника живет и развивается не столько по «законам нужды и необходимости», сколько по логике существования идей, культурных форм сознания, смысловых представлений мира (картин мира). Но ведь понимание техники в каждой культуре менялось, и существенно. Не означает ли это (в том случае, если мы будем включать понимание техники в ее понятие), что техника эволюционирует в такт жизни эволюции и при смене культур? Скажем, выделение техники в современной культуре происходило при одновременном формировании особого культурного замысла и сценария: описать в естественных науках законы природы, далее, опираясь на эти законы, создать такие условия, в которых бы высвобождались и целенаправленно использовались силы и энергии природы (это было сформулировано уже как задача инженерной деятельности), наконец, на основе инженерных разработок создать промышленность, которая бы обеспечила потребности человека. Так вот, вопрос в том, нужно ли включать данный замысел и сценарий в характеристику «природы современной ю техники» или они к технике прямого отношения не имеют, представляя собой просто ее осознание. Известно, например, что сегодня данный замысел и сценарий подвергается критике и пересматривается. Спрашивается, повлечет ли это за собой переход к принципиально новой технике?

Наконец, важнейшей в настоящее время выступает проблема разведения понятий техники и технологии. Стоит признать, что хотя в последние десятилетия проблема техники в разных ее аспектах много обсуждалась, философы и ученые зашли в своеобразный тупик. Они показали, что техника представляет собой органический момент современной цивилизации (и культуры), недаром получившей наименование «техногенной», что хотя человек замышляет и проектирует технику, ее развитие он практически не может контролировать, что техника, действительно, перекраивает буквально все стороны жизни человека, превращая его и природу не только в «постав», но и ставя под угрозу саму жизнь на земле. Одновременно философы техники и ученые не могут указать какие-то приемлемые выходы из сложившейся ситуации, поскольку невозможен ни отказ от техники, ни осмысленное воздействие на нее без кардинального пересмотра самих основ техногенной цивилизации, на что человек пока не идет. Похожие проблемы в научной литературе обсуждаются и по поводу технологии.

С одной стороны, говорят о древних технологиях, начиная чуть ли не с мезолита и неолита, с другой — осознание технологии относится только к концу XVIII, если не к XIX столетию. Понятие технологии вводит Иоганн Бекманн в книге «Введение в технологию, или О знании цехов, фабрик и мануфактур» (Beckmann J. Anleitung zur Technologie oder zur Kenntniss der Handwerke, Fabriken und Manufakturen. Gottingen, 1870), но ближе к нашему пониманию о технологии стали писать только в XIX столетии.

Хотя о технологии говорят постоянно, что это такое в понятийном плане не очень понятно. Прежде всего, неясно, чем технология отличает от техники: одно это и то же или разное. Д. П. Грант спрашивает, для чего применять американский неологизм «технология»? И отвечает: «Эта неувязка обнаруживается в названии эссе на данную тему, принадлежащего нашему величайшему современному мыслителю. Работа Хайдеггера называется «Die Frage nach der Technik» («Вопрос о технике». — В.Р.). Английский перевод заглавия «The question concerning techology» («Вопрос о технологии»). Далее он пишет: «Европейцы говорят, что наше словоупотребление сбивает их с толку, искажая буквальное значение слова «технология», которое в своих исходных греческих корнях означает «систематическое изучение искусства», или «ремёсла» Тем не менее хотя европейское словоупотребление сохраняет лексическую чистоту, оно не вызывает в сознании окружающую нас реальность с такой же непосредственностью, как наше слово. Уже то, что оно — неологизм, заставляет думать о небывалой новизне того, что оно обозначает» [23, с. 4, 5].

и Еще одну проблему можно сформулировать следующим образом: что общего между традиционным, так сказать, «узким» пониманием технологии и «широким» пониманием технологии в философии техники. Узкое понимание технологии приводится, например, в «Политехническом словаре» и БЭС: это совокупность (система) правил, приемов, методов получения, обработки или переработки сырья, материалов, промежуточных продуктов, изделий, применяемых в промышленности, а также характеристика условий, необходимых для применения этих правил. В качестве типичного примера технологического описания можно привести характеристику «технологической карты»: это стандартизированный документ, содержащий необходимые сведения, инструкции для персонала, выполняющего некий технологический процесс или техническое обслуживание объекта; технологическая карта должна отвечать на следующие вопросы: какие операции необходимо выполнять, в какой последовательности выполняются операции, с какой периодичностью необходимо выполнять операции, сколько уходит времени на выполнение каждой операции, результат выполнения каждой операции, какие необходимы инструменты и материалы для выполнения операции.

Широкое понимание технологии дает тот же Грант. «В каждый переживаемый нами момент бодрствования или сна, — пишет он, — мы теперь по справедливости можем называться носителями технологической цивилизации и в возрастающей мере будем повсюду жить внутри сжимающегося кольца ее власти „Технология“ — не столько машины и инструменты, сколько то представление о мире, которое руководит нашим восприятием всего существующего. Язык здесь запинается, ведь мы современные люди, долго высмеивали слова „судьба“, „рок“, и странно звучит сказать, что технология — наша судьба» [23, с. 7].

Встречаются и смешанные характеристики технологии, например, у Нормана Вига. «„Технология“, — утверждает он, — может относиться к любой из следующих вещей: а) совокупность технического знания, правил, понятий; б) практика инженерии и других технологических профессий, включая определенные профессиональные позиции, нормы и предпосылки, касающиеся применения технического знания; в) физические средства, инструменты или артефакты, проистекающие из этой практики; г) организация и интеграция технического персонала и процессов в крупномасштабные системы и институты (индустриальные, военные, медицинские, коммуникационные, транспортные и т. д.); д) „технологические условия“, или характер и качество, социальной жизни как результат накопления технологической деятельности» [99, с. 8, 10]. В этом описании, как мы видим, соединяются самые разные реалии: узкое и широкое понимание технологии, знания и инструменты, системы, условия, управление. Как все это можно помыслить?

Проблему образуют и разные концепции техники, не потому, что они разные, а в плане онтологии, т. е. вопроса о сущности техники и технологии. Анализ литературы, позволяет выделить три основные концепции. Первая связана с «инструментальной концепцией техники», главная идея которой состоит в том, что техника есть средство, и именно человек создает технику в ответ на свои потребности. В рамках этой концепции человек полностью определяет сущность и развитие техники. А раз так, то только человек виноват в неправильном употреблении техники; с точки зрения последователей этой концепции, в аксиологическом отношении сама техника нейтральна.

Примером инструментальной концепции являются представления Петра Энгельмейера, первого российского философа техники. На инструментальный характер его концепции указывает не только идея творческого человека, замышляющего необходимые для его жизни орудия, но и то, каким образом Энгельмейер трактует назначение техники. Он пишет, что человек живет, и ему всего нужнее жить, т. е. удовлетворять свои потребности, самые разнообразные. Но обстановка, в которой человек живет, т. е. природа и другие люди, вовсе не спешат удовлетворить его потребности. Обстановке нет дела до потребностей человека; а нам, естественно, кажется будто обстановка относится к нам враждебно. Отсюда — вековая борьба человека с обстановкой его жизни: удовлетворение потребностей должно быть завоевано, в обстановке должно быть произведено целесообразное видоизменение. Вот в каком значении, по мнению Энгельмейера, человек есть существо техническое, т. е. такое явление, которое живет, имеет желания и их удовлетворяет в пределах возможностей, обусловленных жизнью личной, общественной и космической [88].

Против инструментальной концепции техники возражал уже Шпенглер, говоря, что техника есть тактика всей жизни в целом и ее нельзя понимать инструментально. В технике речь идет не о создании инструментов-вещей, а о способе обращения с ними. Почему технику нельзя понимать инструментально, объясняет и Хайдеггер. Он показывает, что инструментальное понимание техники (как средства деятельности) и трактовка техники как нейтрального феномена закрывает нам возможность понять сущность техники, причем, говоря о сущности техники, Хайдеггер имеет в виду не только возможность объяснить современную ему технику, но сознательно воздействовать на нее (например, освободиться от ее власти). По поводу инструментального понимания техники Хайдеггер говорит, что оно является зловеще правильным, и что худшим образом мы отдаемся во власть техники тогда, когда рассматриваем ее как нечто нейтральное; ведь такое представление о технике, ныне особенно распространенное, делает нас совершенно слепыми в отношении сущности техники [78].

В настоящее время инструментальной концепции техники противостоит концепция «технологического детерминизма», или «автономной технологии», в которой утверждается, что техника развивается в соответствии со своей внутренней логикой и больше детерминирует развитие человека, чем служит человеческим целям. Доступность хорошего технологического решения, пишет Алвин М. Веинберг, часто помогает сосредоточиться на той проблеме, решением которой служит новая технология. Вряд ли мы столь сильно сосредоточились бы на проблеме нехватки энергии, как мы делаем это сейчас, если бы у нас не было достойного решения этой проблемы — ядерной энергии, способной покончить с этой нехваткой [98]. Примерами концепции автономной технологии выступают концепции «техноценоза» и «технетики» Б. И. Кудрина [32; 33; 34].

Третью концепцию можно назвать «антропотехнической», поскольку здесь человек и техника рассматриваются как две стороны единого целого, другое дело, что ясно охарактеризовать это целое пока не удается. Примером такой концепции являются взгляды на технику М. Хайдеггера. Он старается показать, что техника не является чем-то внешним по отношению к бытию, а совпадает с последним, поэтому наивно, не меняя само бытие, надеяться повлиять на технику в нужном для человека направлении.

Хотя каждая из указанных здесь концепций небезосновательна, если учитывать современные исследования техники, приходится признать неудовлетворительность всех трех концепций, особенно в плане анализа конкретных механизмов и путей формирования техники, а также выяснения ее отношений с деятельностью и творчеством человека. Даже у Хайдеггера, несмотря на методологические заявления о связности и целостности (посредством категории бытия), человек и техника понятийно продолжают мыслиться как несоотнесенные, автономные, не говоря уже о первых двух концепциях. Очевидно, решение проблемы заключается, в частности, в том, чтобы техника задавалась антропологически, а человек как техническое существо.

Термин «философия техники» как указание на философскую самостоятельную дисциплину может ввести в заблуждение. Кажется, что это именно раздел философии, в котором осмысляется и анализируется техника. Но сегодня философское знание (разделы) типа «философия искусства», «философия науки», «философия природы», «философия права», «философия культуры» (по аналогии — «философия техники» или «философия образования») рассматриваются скорее как историческая форма философского знания. Если это и философия, то нетрадиционная, современная, о чем свидетельствуют: отсутствие единой философской системы, наличие, помимо философской, других форм рефлексии техники — исторической, аксиологической, методологической, проектной, социальной; наличие прикладных исследований и разработок по философии техники.

Другая точка зрения, что философия техники — это не философия, а скорее междисциплинарная область знаний, представляющая собой широкую рефлексию над техникой. Два соображения подкрепляют этот взгляд. Первое — это то, что философия техники содержит разные формы рефлексии техники и поэтому по языку далеко отклоняется от классических философских традиций. Второе соображение связано с характером задач, которые решает философия техники. Первая задача — осмысление техники, уяснение ее природы и сущности — была вызвана кризисом не столько техники, сколько всей современной «техногенной цивилизации». Постепенно становится понятным, что кризисы нашей цивилизации — экологический, эсхатологический, антропологический (деградация человека и духовности), кризис культуры и другие — взаимосвязаны, причем техника и, более широко, техническое отношение ко всему является одним из факторов этого глобального неблагополучия. Вторая задача имеет скорее методологическую природу: это поиск в философии техники путей разрешения кризиса техники, естественно, прежде всего в интеллектуальной сфере новых идей, знаний, проектов. Приведем один пример.

Многие философы техники связывают с техникой и техническим развитием кризис нашей культуры и цивилизации. Так Хайдеггер, что уже отмечалось, основную проблему видит в том, что современная техника поставила на службу человека (превратила в «постав», в функциональный элемент техники) и природу и самого человека [78]. О том же говорит и Ясперс, утверждая, что человек становится одним из видов сырья, подлежащего обработке, и не может освободиться от власти созданной им техники [91]. Но в результате и природа и человек деградируют, разрушаются, поскольку становятся простыми функциональными элементами и материалом бездушной машины — поставляющего производства. Мэмфорд видит причину кризиса в другом: в чрезмерном усилении в культуре значения «Мегамашин» (сложных иерархических организаций человеческой деятельности) [37].

Каково объяснение болезни — таковы и рецепты по ее излечению. Хайдеггер предлагает, чтобы человек осознал, что он давно уже сам стал «поставом» и превратил природу в «постав». Мэмфорд призывает разрушить Мегамашину. Интересно, что оба философа, и не только они, не верят, что проблемы, порожденные техникой, можно решить опять же с помощью техники, пусть даже более гуманной и совершенной. Но, например, Дж. Мартин, признавая, что «сегодня нам легче уничтожить нашу планету, чем ликвидировать нанесенный ей ущерб», тем не менее, считает, что хотя «эта проблема создана технологией, и, однако, единственное ее решение — не сдерживать технологию, а всячески развивать ее. Отказаться от технологии или остановить ее дальнейшее развитие, — считает он, — значит обречь мир на невиданные лишения… Необходимо выбрать и развивать те технологии, которые находятся в гармонии с природой» [36]. Полемизируя с подобным подходом, X. Сколимовски пишет: «Техника превратилась для нас в физическую и ментальную опору в столь извращенной и всеобъемлющей степени, что если мы даже осознаем, как она опустошает нашу среду, природную и человеческую, то первой нашей реакцией является мысль о какой-то другой технике, которая может исправить все это» [68].

Итак, одни философы полагают, что технику (технологию) необходимо гуманизировать, сделать сообразной природе и человеку, другие же, подобно Скалимовски, уверены, что любая попытка гуманизировать современную техногенную цивилизацию, внедряя в нее в большей степени, чем прежде, человеческие ценности, обречена на провал, поскольку система способна проявить по отношению к таким косметическим операциям исключительную стойкость. Характерно, что обе полемизирующие стороны выдвигают в поддержку своих взглядов достаточно убедительные аргументы.

Вопрос о статусе и природе философии техники связан с еще одной проблемой, а именно: включать ли в философию техники, так сказать, прикладные задачи и проблемы. Фактически это уже происходит: к философии техники сегодня, например, относят такие проблемы, как определение основ научно-технической политики, разработка методологии научно-технических и гуманитарно-технических экспертиз, методология научно-технического прогнозирования, оценка техники и др. Вот например, что по поводу последней в книге «Введение в оценку техники» (2002) пишет Д. Ефременко. Он отмечает, что пионером в этой области были Штаты, где в 1972 г. было создано «Бюро по оценке технике при конгрессе США». Оно достаточно эффективно работало вплоть до 1995 г. (и было закрыто республиканцами по политическим мотивам). Однако, начиная с 1990;х гг. лидирующие позиции в оценке техники, безусловно, занимает Германия. Хотя в 1999 г. в 15 странах Западной Европы функционировали 573 исследовательских организаций, занимающихся оценкой техники, из них 360 организаций были немецкими. О том же свидетельствуют темпы развития: по сравнению с 1991 г. количество организаций по оценке техники в ФРГ удвоилось, а количество ТА-проектов (т.е. проектов оценки техники. — В.Р.) — почти удвоилось. Эта тенденция, отмечает Ефременко, является характерной и для других стран Европейского Союза.

Однако на заре формирования философии техники, т. е. в конце XIX — начале XX столетия, в философию техники подобные прикладные, хотя и достаточно широкие проблемы, не включались. Вопрос здесь в следующем: целесообразно ли сочетать в рамках одной дисциплины две такие разные по природе и объему области — собственно философскометодологические исследования проблем, природы и сущности техники, а также поиск в интеллектуальной сфере путей разрешения этих проблем, и не менее значимую и разнообразную по материалу и методам область прикладных проблем и задач; или же более правильно отделить от философии техники прикладные проблемы и задачи.

Теперь несколько слов о техническом образовании. Мы живем в быстро меняющемся мире, который в культурном отношении во многом остается традиционным. С одной стороны, процессы глобализации и связанные с ними последствия становятся обыденной, повседневной реальностью. Мобильная связь, персональные компьютеры, личные автомобили, радио и ТВ, современные коммуникации и технологии — вот только некоторые примеры происходящих технических перемен. С другой — человек и общество не меняются столь же быстро, как современная техника. Может быть, эта двойственность особенно заметна в сфере инженерного образования. Учебная техника и оборудование во многих учебных заведениях — новые, а цели, формы и методы обучения остаются старыми.

В то же время в настоящее время потребность в технических специалистах всех трех уровней — низшего, среднего и высшего звена в России очень острая. Дело в том, что кризис сферы образования, обусловленный имевшими место перестройкой и реформами, особенно сильно ударил именно по ПТУ и техникумам. Однако речь идет не просто о восстановлении инженерно-технического образования. В начале XXI столетия потребность в технических специалистах совершенно другая, чем она была во второй половине прошлого века. Стране нужны профессионалы, владеющие новыми компетенциями и способностями, воспринимающие действительность современно, способные придать импульс развития нашему хозяйству и экономике.

Проблема профессиональной культуры, как отмечает в статье «Высшая школа в пространстве культуры» известный в сфере технического образования профессор Н. Г. Багдасарьян, — это проблема новой ментальности инженера на пороге XXI тысячелетия. Инженеры должны научиться видеть социокультурный, внетехнический смысл техники, включая исторические ее истоки, эпистемологическую и практическую ценность, которая в них воплощена. Выпускникам технических университетов должно быть присуще адекватное представление о взаимосвязи науки, техники и общества; способность обновлять свои научные познания, приобретать новые сведения; понимание места науки и техники в культуре; ответственность за последствия инженерной деятельности для природы и общества, понимание ее гуманистического смысла.

К сказанному добавим также следующее. Современный инженер должен отвечать на вызовы времени, естественно, в области той компетенции, которая связана с его профессией. Конкретно речь идет о двух моментах: адекватном, понимании самой профессии современного инженера и реализации такого идеала инженерной деятельности, когда последняя перестает порождать негативные последствия для природы и общества (или эти последствия можно удерживать на предельно низком уровне). В свою очередь, необходимое условие этого — овладение методологической культурой и определенным минимумом знаний философии техники.

В целом намеченные здесь, во введении, проблемы и рассмотренная ситуация в философии техники, которые будут раскрываться дальше в книге, ориентированы на формирование в рамках технического образования общекультурных и общепрофессиональных компетенций по дисциплине «философские проблемы науки и техники». Компетенции, предполагающие способность к деятельности и мышлению в нестандартных ситуациях, умение решать современные инженерные и технологические проблемы и задачи, а также оценивать последствия своей профессиональной деятельности.