Структурно-функциональная характеристика механизма правового регулирования

Как правило, понятие механизма правового регулирования формулируется с точки зрения представлений о нем как о совокупности правовых средств. В частности, по мнению В. Н. Хропанюка, «механизм правового регулирования — это система правовых средств, с помощью которых осуществляется упорядоченность общественных отношений в соответствии с целями и задачами правового государства»^[1].

По сути, такое же определение дает А. Ф. Черданцев, полагающий, что «механизм правового регулирования — это взятые в единстве и взаимодействии правовые средства, с помощью которых осуществляется правовое регулирование»^[2], ему, в свою очередь, вторит Р. Т. Мухаев, рассматривающий «механизм правового регулирования как систему юридических средств, при помощи которых осуществляется правовое регулирование»^[3].

Перечисленные определения замыкаются на инструментальном (элементном) аспекте проблемы, оставляя без внимания субстанциональную (содержательную) составляющую характеристики правового регулирования как динамического юридического процесса. В данном случае нельзя не согласиться с точкой зрения В. М. Сырых, совершенно справедливо отмечающего, что «изучение строения механизма на уровне составляющих его частей является неполным»^[4]. Ю. А. Тихомиров отмечает, что статичный и элементный подход к анализу механизма правового регулирования влечет утрату комплексности и познавательного характера динамичного правового воздействия^[5]. Представляется, что наряду с инструментальной составляющей любой механизм включает взаимосвязи и взаимодействия между образующими его элементами, а также отношения между субъектами, возникающие в процессе практического воплощения правовых предписаний^[6].

С учетом сказанного в системе механизма правового регулирования могут быть выделены следующие структурные компоненты: инструментальный состав (совокупность правовых средств, методов, юридикотехнических способов, при помощи которых правовое регулирование в принципе может осуществляться); субъектный состав (совокупность индивидуальных и коллективных субъектов, вовлеченных в процесс правового регулирования); функциональная составляющая (взаимосвязи и взаимодействия, объединяющие статические элементы механизма правового регулирования, а также обеспечительные, коррекционные и охранительные правоотношения, характеризующие механизм правового регулирования в динамике его деятельности).

Инструментальная составляющая механизма правового регулирования включает в себя:

• — нормы права, закрепляющие теоретические модели поведения субъектов, осуществляющих регулятивную деятельность;
• — интерпретационные акты, разъясняющие смысл и содержание используемых в процессе правового регулирования норм;
• — акты применения права, посредством которых оформляются решения субъектов, вовлеченных в сферу императивного регулирования;
• — правовые акты, полученные в результате согласительных процедур в сфере диспозитивного регулирования;
• — коллизионные нормы, закрепляющие принципы разрешения юридических коллизий, возникающих в ходе правового регулирования.

Субъектный состав механизма правового регулирования представляет собой совокупность правосубъектных лиц (субъектов), вовлеченных в регулятивные правоотношения. Правовой статус субъектов и порядок их взаимодействия друг с другом определяется типом и методом правового регулирования^[7].

Для дозволительного типа правового регулирования характерно приоритетное значение диспозитивного метода, предполагающего координацию субъективных интересов, выработку и закрепление в рамках договора правил поведения, устраивающих всех субъектов. Использование дозволительного типа правового регулирования предполагает равный статус субъектов в отношении друг друга. К примеру, в сфере отношений, урегулированных нормами семейного права, в качестве субъектов выступают сами супруги, которые рассматриваются в качестве юридически равных сторон, регулирующих свои взаимоотношения посредством диспозитивных методов.

Для разрешительного типа правового регулирования характерно приоритетное значение императивного метода, предполагающего осуществление регулятивной деятельности путем издания и внедрения в общественные отношения властных предписаний, обеспечиваемых государственными принуждением. При этом отношения субъектов носят субординационный характер, что позволяет говорить об их неравенстве по отношению друг к другу. Праву одного на издание соответствующих властных указаний соответствует обязанность другого эти указания выполнять. Вместе с тем не следует рассматривать подобное функциональное неравенство как нарушение принципа равенства всех перед законом. Ведь и субъект, осуществляющий правоприменительную деятельность, и контрсубъект, в отношении которого осуществляется данная деятельность, действуют в рамках, четко очерченных правом, и в этом смысле одинаково подвластны ему. Поэтому наделение субъектов различным юридическим статусом не означает того, что они становятся неравными в формально-юридическом смысле.

Пример Осуществление правового регулирования в сфере предварительного следствия предполагает, что в качестве субъектов, участвующих в соответствующих правоотношениях, с одной стороны выступает действующее от имени государства должностное лицо, обладающее полномочиями правоприменителя, — следователь, а с другой — лицо, как правило, принудительно вовлеченное в сферу уголовного процесса, — подследственный (подозреваемый, обвиняемый). Следователь, являясь представителем государственной власти и стороной обвинения, может издавать в отношении подследственного определенные властные предписания, в том числе ущемляющие (ограничивающие) правовой статус последнего. Естественно, что подследственный не может предпринимать в отношении следователя аналогичных действий. Вместе с тем подобная разница в полномочиях не означает нарушения принципа формального равенства названных субъектов перед законом, поскольку деятельность как одного, так и другого регламентируется единым законом (УПК РФ). Соответственно, нарушение установленного в данной области общественных отношений правопорядка будет рассматриваться как правонарушение, независимо от того, кто его совершил.

Функциональная составляющая механизма правового регулирования характеризует этот феномен в динамике его действия^[8]. Данный элемент, в свою очередь, складывается из системы социально-правовых коммуникаций, посредством которых совокупность средств и методов правового воздействия, а также потенциальных субъектов, способных участвовать в регулятивном процессе, преобразуется в собственно механизм правового регулирования. Кроме того, функциональная составляющая включает в себя непосредственно регулятивные правоотношения, в рамках которых субъекты реализуют определенные их правовыми статусами корреспондирующие права и обязанности.

Взаимодействие перечисленных структурных элементов механизма правового регулирования является основным условием и важнейшим показателем эффективности его действия^[9].

• [1] Хропанюк В. Н. Теория государства и права. М., 1999. С. 341—342.
• [2] Черданцев А. Ф. Теория государства и права… С. 350.
• [3] Мухаев Р. Т. Теория государства и права. М., 2002. С. 453.
• [4] Сырых В. М. Теория государства и права. М., 1998. С. 146.
• [5] Тихомиров Ю. А. О теории правового регулирования: сравнительный анализ //Журнал российского права. 2009. № 12. С. 11.
• [6] ГобеевИ. Б. Об исследовании механизма правового регулирования //Закон и право.2012. № 7. С. 15—18; Мильков А. В. О системном исследовании механизма правовогорегулирования // Судебная практика в Западной Сибири. 2013. № 2(14). С. 97—108;Шабаева О. А. Общая характеристика механизма правового регулирования // ВестникБурятского государственного университета. 2011. № 2. С. 214—219.
• [7] Аскерова Л. А. Убеждение и принуждение в механизме правового регулирования //Право и государство: теория и практика. 2011. № 2. С. 12—15.
• [8] Баранов А. П. Механизм правового регулирования как процессуальная система //История государства и права. 2011. № 8. С. 41—44.
• [9] Тепляшин И. В., Фастович Г. Г. Критерии эффективности механизма правового регулирования // Вестник Забайкальского государственного университета. 2011. № 8(75).С. 52.