Средневековая картина мира

Многие идеи мыслителей Античности нашли своеобразное преломление в трудах мыслителей эпохи Средневековья, в том числе европейского. Вместе с тем этот период существенно изменил представления о картине мира, а следовательно, о пространстве и времени, в том числе в их политическом звучании. Теологическая картина мира представляла иерархически организованную структуру. Идея «Великой цепи бытия» в своих политических аспектах выражалась в стремлении к тому совершенству, которое отличает мир горних сфер: «Мир временного и чувственного опыта есть благо и высшее проявление божественного»^[1].

Важно!

Пространство и время в эпоху Средневековья не воспринимались как однородные. Различные точки пространства и различные отрезки времени обладали разным смыслом и были неравноценны по своей значимости.

По мнению А. Я. Гуревича, мы можем, по-видимому, говорить о средневековой картине мира, имея в виду ряд столетий, на протяжении которых она доминировала в человеческом сознании. Существенно было бы проследить ее истоки. Обычно сосредоточивают внимание па преемственности позднеантичного и средневекового мировосприятия, с основанием отводя христианству особую роль в формировании последнего. В несравненно меньшей степени учитывается другой компонент средневекового отношения к действительности — система представлений эпохи варварства. Большинство народов Европы в эпоху Античности еще были варварами; с переходом к Средневековью они стали приобщаться к христианству и к греко-римской культуре, но их традиционное мировосприятие не было стерто воздействием античной цивилизации. Под покровом христианских догм продолжалась жизнь архаических верований и представлений. Таким образом, приходится говорить не об одной, а о двух «моделях мира»: о варварской (для Западной Европы, прежде всего о германской) и о сменившей ее «модели мира», которая возникла на этой основе под мощным влиянием более древней и развитой средиземноморской культуры, включая сюда и христианство^[2].

Пространственно-временные координаты вселенной Средневековья обретают новую определенность. Примечательно, что в раннем Средневековье пространство и время сохраняли свое неразрывное единство. Так, время, которое потратил человек на возделывание земли, определялось размерами обработанного участка. Мерой его измерения были, например, юрнал и морген — площадь, вспаханная за день^[3].

Пространство, с точки зрения представителя той чрезвычайно «пестрой» эпохи, обладает двойственностью. Это микрокосм, населенный реальными людьми и заполненный столь же реальными предметами, но одновременно и макрокосм, отразивший религиозные воззрения, а также суеверия и предрассудки. Особенности восприятия пространства людьми средневековой эпохи обусловливались рядом обстоятельств: их отношением к природе, включая сюда и производство, способом расселения, кругозором, который в свою очередь зависел от состояния коммуникаций, от господствовавших в обществе религиозно-идеологических постулатов^[4].

Восприятие времени в эпоху Средневековья также сохранило некую двойственность, связанную с цикличностью и линейностью. Это отразилось и в средневековом календаре, где цикличность аграрного времени сочеталась с линейной хронологией Священного писания. В этом переплетении языческого и христианского представлений о времени и жили люди. Тем не менее время протекало под звон церковного колокола, извещавшего об узловых моментах жизни христиан.

Хотя и в Новом Завете историческое время возвращалось к исходной точке и завершалось вторым пришествием Христа и Страшным судом, линейное время в период Средневековья обрело доминирующий характер. Тогда утвердился смыслообразующий код письменной культуры, истоки которой восходят к появлению письменности в разных регионах планеты (IV—III тыс. до н.э.). Центральным компонентом письменной культуры (и не только в христианской цивилизации) становится священный текст. Мир понемногу начинает читаться как книга, развертываясь во времени, которое протекает по направлению от прошлого к настоящему и через него к будущему.

Несмотря на то что время в эпоху западноевропейского Средневековья исчислялось достаточно точно, его мерой служили не минуты или секунды, а часы, которые подразделялись на часы дня и ночи. День ассоциировался со светом, внесенным в мир Иисусом Христом, а ночь — с происками нечистой силы. День ассоциировался с жизнью, ночь — со смертью, так же, как лето и зима. Цикличность времени прекрасно отражена в музыке: многие авторы, жившие в разные исторические эпохи, обращались в своем творчестве к ритмам жизни человека в меняющейся природе (например, Антонио Вивальди (1678—1741) с его знаменитыми скрипичными концертами «Времена года»). Немецкий композитор Карл Орф (1895—1982), написавший знаменитое хоровое произведение «Кармина Бурана» (Баварские песни) на стихи средневековых поэтов — вагантов, связал тему чередования времен года с лейтмотивом неотвратимости и всевластия человеческой судьбы.

Время в Средневековье наполняется историческим, социальным содержанием. На уровне обыденном история связывается с происхождением того или иного рода, подчеркивающим и утверждающим его знатность, расцветом и гибелью земных царств (не случайно большое внимание уделялось хронологии событий). Постепенно формируется имперская идея. Так, известное произведение «Песнь о Роланде» — ярчайший пример французского героического эпоса — отразило не только идеал преданности вассала своему суверену, но и мысль о создании «всемирной христианской империи и военного мессианства как пути к ее осуществлению»^[5].

Но земное время было лишь отблеском времени сакрального, определявшего ход событий и направленность развертывания человеческой жизни, смыслом которой являлось спасение души и обретение Царства Божия. Драматизм осознания времени в христианстве основывается на дуалистическом отношении к миру и его истории. Земная жизнь и вся история — арена борьбы между добром и злом. Но это не безличные космические силы — они коренятся в самом человеке, и для торжества добра и в его душе, и в истории необходима свободная добрая воля человека. Из признания в человеке внутренней свободы выбора и проистекает неустранимая драматичность христианского восприятия времени и истории. Земная жизнь с ее преходящими радостями и невзгодами не самодовлеюща и приобретает свой смысл, лишь будучи включенной в сакраментальную историю спасения рода человеческого. Поэтому прошедшее и будущее обладают большей ценностью, нежели настоящее — бренное время. Подобное отношение к текущим событиям настоящего присуще мифологическому сознанию, видящему в них лишь отражение изначальных образцов, повторение божественного архетипа. Но мифологично и христианское мировоззрение, с тем, однако, радикальным отличием от языческих «природных» мифологий, что христианский миф — это исторический миф, не растворяющий земную историю в игре сверхчувственных сущностей, а создающий из сакрального и земного специфически дуалистическую картину исторического движения. Поэтому в рамках христианского мировоззрения оказывается возможным создание философии истории и понимание времени как необратимой исторической последовательности^[6].

Существует мнение, что первым историком являлся Августин Аврелий (Блаженный) (354—430). Неизъяснимая тайна времени занимала особое место в творчестве Августина. Средневековый мыслитель считал, что время возникает вместе с Сотворением мира. Земное время преходяще, поэтому смыслом человеческого существования становится спасение души. Парадоксальность времени заключается в том, что оно состоит из ускользающего прошлого, еще не состоявшегося будущего и не имеющего длительности настоящего. Считается, что Августин понимал настоящее время как точку, «т.е. пространственный объект нулевого измерения»^[7]. Связь времен удерживается в душе человека, его памяти, таким образом обретая одновременно исторический и психологический характер.

История человечества представлена Августином в знаменитом труде «О граде Божьем». Мировая история, согласно учению Августина Аврелия, не что иное, как непримиримая борьба двух царств: совершенного царства Божия — источника добра и света, и царства земного, светского, несовершенного, погрязшего в грехах. Со временем зло увеличивается, но одновременно приближается приход Спасителя, что придает смысл истории, которая носит противоречивый характер, заключая в себе и пессимистическое, и оптимистическое начало.

Небесный град, пребывая в земном странничестве, набирает граждан, принадлежащих к разным народам и разным обществам и стремящихся к идеальной универсальной общности. Однако «у Августина встречаются суждения о том, что было бы лучше, если бы вместо мировой римской державы, охватывающей различные народы, возникло бы множество малых по размерам „правлений народов“, которые жили бы рядом друг с другом в мирном соседстве как различные семьи»^[8]. Это заключение не относится к язычникам. Обитатели Небесного града (по высшему дозволению) могут господствовать над своими противниками и воевать против них^[9].

Иные представления о пространстве и времени были присущи средневековым схоластам, которые пытались внести рациональные компоненты в теологическую картину мира. Объединяя здравый смысл и христианское вероучение, Фома Аквинский (Аквинат) (1225 или 1226—1274) обращается к наследию Аристотеля. В поисках универсалий Аквинат противопоставляет «потенциальное», или возможное (материя, которая вносит в мир индивидуализацию), и «актуальное», или действительное (форма, высшее проявление которой — Бог, универсальный творец формы, упорядочивающей мироздание). Мир во всех его проявлениях выстроен иерархически, что отражает замысел Бога и определяет все сущее. Незыблемость, заданность и иерархичность становятся важнейшими чертами средневековой модели мира.

Эти идеи связаны с воззрениями Фомы Аквинского на время и пространство. Время, по Аквинату, обладает своей иерархией. Есть внешнее и внутреннее время, определяемое движением небесной сферы, бесконечная длительность и вечность (о подобном разделении времени говорит и «второй» схоластик, иезуит Франсиско Суарес (1548—1617)). В разном времени пребывают материальные и нематериальные субстанции. Различны по своим характеристикам духовные и физические места пространства, которое, с точки зрения Фомы Аквинского, не бесконечно.

Земной порядок также иерархизирован и выстроен в виде пирамиды, символизирующей движение от низших форм к высшим. Человек существует в социально-политической сфере, где верховенствует римский папа и где всеобщее благо является целью государства, которое должно властвовать согласно универсальным законам божественного разума. Тем не менее Фома Аквинский признает достоинство человеческой личности, представляющей собой единство души и тела и обладающей благородством.

В силу синкретизма, которое отличало средневековую культуру, идеи пространства и времени нашли образное отражение в художественных произведениях эпохи. Величайшее из них — «Божественная комедия» Данте Алигьери (1265—1321). Данте считается последним поэтом Средневековья и первым поэтом Возрождения. Его поэма является своего рода энциклопедий знаний и убеждений человека того времени. Как полагают современные отечественные ученые, в «Божественной комедии» создан хронотоп потустороннего мира, иначе говоря, его образ, развертывающийся в пространстве и во времени и отражающий воззрения Данте на историю человечества и политические события, свидетелем и участником которых стал этот великий поэт, мыслитель, политический деятель. Следует заметить, что в «Божественной комедии» получили свое развитие многие идеи Данте, которые были изложены в его политических трактатах.

В ходе своего мистического паломничества Данте отвечает на самые актуальные политические вопросы современности. Так, в символической и аллегорической форме он доводит до читателя концепцию двух солнц, призывающую к гармонизации отношений церкви и государства в процессе создания великой христианской империи.

Интересно!

Текст поэмы исключительно точно выверен пространственно и хронологически. Путешествие в Ад, Чистилище и Рай, которое Данте совершил как пилигрим, начинается и заканчивается в четко обозначенное время. Вход в Ад и Чистилище имеют вполне определенные географические параметры, скрупулезно выверена их фантастическая внутренняя «география».

но Азии. Но время появления этих трудов уже принадлежит эпохе, которую принято называть Возрождением.

• [1] Лавджой А. Великая цепь бытия история идеи / А. Лавджой; пер. В. Софронова-Анто-мони. М., 2001. URL: http:/www.psylib.org.ua/books/lovejoy/index.htm (дата обращения:10.02.2016).
• [2] Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. URL: http://www.svr-lit.niv.ru/svr-lit/gurevich/kartina-mira.htm (дата обращения: 10.02.2016).
• [3] Его же. Категории средневековой культуры. URL: http://svr-lit.niv.ru/svr-lit/gurevich/makrokosm-i-mikrokosm.htm (дата обращения: 10.02.2016).
• [4] Там же.
• [5] Щербаков Л. Б. Шансон де жест: жанр средневековой героической поэзии. URL: http://www.testsoch.info/a-b-shherbakov-shanson-de-zhestzhanr-srednevekovoj-geroicheskoj-poezii/(дата обращения: 10.02.2016).
• [6] Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. Пространственно-временные представления средневековой культуры. URL: http:/vww.krotov.info/lib_sec/04_g/ur/evich₀₁.htm (дата обращения: 10.02.2016).
• [7] Мухин А. С. Категории «пространство» и «время» в философии античности, среднихвеков и Возрождения // Известия РГПУ им. А. И. Герцена. Вып. 37. 2007. Т. 14. С. 139 //Научная библиотека КиберЛенинка. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/kategorii-prostranstvo-i-vremya-v-filosofii-antichnosti-srednih-vekov-i-vozrozhdeniya#ixzz3cXqJ F5PF (дата обращения: 10.02.2016).
• [8] История политических и правовых учений / под ред. В. С. Нерсесянца. М.: Норма, 2001. С. 61.
• [9] История политических и правовых учений / под ред. В. С. Нерсесянца. М.: Норма, 2001. С. 62.