«Житие Аввакума» и кризис агиографии
Его стиль напоминает то сказание, то былину, то проповедь. Вероятно, рассчитывая на простонародного читателя, Аввакум написал свое произведение очень простым, незамысловатым слогом, употребляя просторечия и даже ругательства. Это было вызвано, прежде всего, желанием автора оградиться от официальной церковности, ее традиций и книжности. Для него истинное православие неотделимо от веры народа и его… Читать ещё >
«Житие Аввакума» и кризис агиографии (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Нарастание реалистичности достигает крайнего предела в «Житии Аввакума», написанном им самим. В каком-то отношении это было уже не житие, а художественное повествование, посвященное изображению личности религиозного подвижника. Оно и по жанру не являлось единым произведением, представляя собой скорее сборник разнородных рассказов, объединенных лишь тематической общностью, иногда местом действия или хронологическими рамками.
Однако есть одна тема, которая пронизывает все «житие», — это тема смерти. Аввакум вспоминал, как он еще в детстве увидел у соседа умершую скотину. Это настолько поразило его, что он, «в той нощи воставше, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть». С тех пор он уверовал в Христа, признав его своей единственной «надежой». Спасение, обещанное Сыном Божьим, утвердило в нем необычайную стойкость перед любыми жизненными невзгодами. А их идеолог старообрядчества, обличая никониан, претерпел немало, страдая и бедствуя в течение всей своей мученической жизни.
«Житие» целиком состоит из описания бесчисленных «наказаний», принятых Аввакумом от властей. Он рассказывает о них спокойно, с какой-то даже умиротворенностью, находя оправданной свою участь «страдальца Христа ради».
Вот умерла у некоего начальника дочь, за здравие которой молился Аввакум. «И он, презрев моление наше, — пишет протопоп, — воздвиг на меня бурю, и у церкви, пришед сонмом, до смерти меня задавили». В другой раз тот же начальник, «прибежав ко мне в дом, бив меня, и у руки, яко пес, огрыз перъсты». Но и этим дело не кончилось: начальник еще дважды стрелял в Аввакума из пистоля, и его спасло только то, что оружие оба раза дало осечку.
Или схватили Аввакума за его выступления против патриарха Никона и отвели в тюрьму Андроньева монастыря. «И тут на чепи кинули в темную полатку; ушла вся в землю. И сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялъся, не знаю — на восток, не знаю — на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно». Все перенес строптивый протопоп, но обличать никониан не перестал.
Отправили его в наказание вместе с женой и детьми в сибирскую ссылку. Сперва оставили в Тобольске, потом решили «вести» на Лену, а оттуда и вовсе на край света — в далекую Даурию. Столь опасным, видимо, представлялся Аввакум властям предержащим. В дороге над ним начальствовал воевода Афанасий Пашков, который то и дело «зашибал» бедного ссыльного. Один раз так избили протопопа, что он невольно возроптал на Господа: «За что ты, Сыне Божий, попустил таково больно убить-тово меня?.. Кто даст судию между мною и тобою?» Но тут же опамятовался: «Со Владыкою судитца захотел!» Аввакум вдруг постигает, что Бог наказывает тех, кого любит. «Аще наказание терпите, — так формулировал он свою философию страдания, — тогда яко сыном обретается вам Бог. Аще ли без наказания приобщаетеся ему, то выблядки, а не сынове есте».
Настрадалась с Аввакумом и жена его, Анастасия Марковна. Но ее поддерживала любовь к мужу и вера в истинность его борьбы. Только однажды она как-то спросила: «Долго ль-де, протопоп, сего мучения будет?» Аввакум ответил: «Марковна, до самыя смерти». И тотчас воспрянула протопопица: «Добро, Петрович. И мы еще побредем вперед». Этот быстрый разговор двух любящих сердец со всей яркостью выражает нравственное кредо их подвижнической жизни.
Через десять лет вернули Аввакума из ссылки. Поначалу было небольшое искушение — стать как все люди. К нему благоволил царь Алексей Михайлович, отставивший к тому времени Никона от патриаршества. И денег ему надавали, и корма «полну клеть наволокли». А там и «на Печатной двор хотели посадить», т. е. сделать типографским начальником. Видит Аввакум: «неладно колесница течет». Так и от Христа отступить недолго. Все бросил в один миг — и в омут: стал самого царя обличать в неправде. Опять начались суды, наказания[1]. И так продолжалось до его «огненной казни» в Пустозерске 14 апреля 1682 г.
«Житие Аввакума» — особая форма повествования, перекликающаяся с агиографическим жанром, но и сильно отличающаяся от него. В нем есть целый комплекс признаков, свидетельствующих о сходстве с возникавшим тогда на Руси жанром романа. Их объединяет тяготение к повседневному, обыденному, сочетание возвышенной поэзии и житейской прозы. «Житие Аввакума» сходится с романом и в понимании человека как сгустка социальных и духовных противоречий. Оно представляет собой попытку показать через призму частной жизни и личной психологии события большого общественного значения, судьбу и психологию народа.
Аввакум прекрасно знал каноны классической агиографии и не игнорировал их, но избрал другой путь повествования, творчески объединив книжную житийную схему, полную вероисповедных и философских рассуждений, с художественной структурой устного рассказа.
Его стиль напоминает то сказание, то былину, то проповедь. Вероятно, рассчитывая на простонародного читателя, Аввакум написал свое произведение очень простым, незамысловатым слогом, употребляя просторечия и даже ругательства. Это было вызвано, прежде всего, желанием автора оградиться от официальной церковности, ее традиций и книжности. Для него истинное православие неотделимо от веры народа и его языка. Поэтому Аввакум очень трепетно относился к русскому языку, призывая гордиться им и не унижать.
«ево и в церкве, и в дому, и в пословицах». «Как нас Христос научил, — писал он в своем обращении к царю Алексею Михайловичу, — так подобает говорить. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чего же нам еще хочется лутче тово? Разве языка ангельскова? Да нет, ныне не дадут, до общаго воскресения»[2].
«Житие Аввакума» пресекает агиографическую линию развития русской литературы и открывает новые формы художественно-поэтического культуротворчества. Этим сочинением искренне восхищался Лев Толстой. У Аввакума учились писательскому мастерству Тургенев, Достоевский, Лесков, Пришвин… Тем самым подтверждается старая истина: национальная культура всегда едина, даже если она подвергается идеократическим разрывам.