Жизненный путь и сочинения Ф. Бэкона

1. Жизненный путь и сочинения Ф. Бэкона

Родоначальником эмпиризма был английский философ Ф. Бекон. Как и большинство мыслителей его эпохи, Бекон, считая задачей философии, создание нового метода научного познания, переосмысливает предмет и задачи науки, как ее понимали в средние. Цель научного знания — в принесении пользы человеческому роду; в отличие от тех, кто видел в науке самоцель, Бекон подчеркивает, что наука служит жизни и практике и только в этом находит свое оправдание. Общая задача всех наук — увеличение власти человека над природой.

С Бэконом в истории Запада возникает «новая интеллектуальная атмосфера». Он исследовал функцию науки в жизни и истории человечества; сформулировал этику научного исследования вопреки менталитету магического типа, еще широко распространенному; попытался сформулировать теоретические основы новой техники; заложил фундамент современной энциклопедии наук, которая станет одним из наиболее важных деяний европейской философии. Борьба с «идолами», отделение мирского знания от религиозной догмы, идентификация метафизики с «генерализированной физикой», обобщающей данные естественной истории, атомистический материализм, полемика против слепого эмпиризма магов и алхимиков, сотрудничество в научном исследовании, идентификация истины с поисками лучших условий для человека, ответственность научного исследования — таков вклад Бэкона.

Фрэнсис Бэкон родился в Лондоне 22 января 1561 г. Его отец, сэр Николае Бэкон, служил лордом-хранителем печати при королеве Елизавете, и потому Фрэнсис еще мальчиком был представлен ко двору. В возрасте 12 лет он поступил в Кембриджский университет; посещал занятия в колледже св. Троицы до 1575 г. Поскольку для политической карьеры были необходимы юридические знания, в июне 1575 г. Бэкон поступает в лондонскую — школу юриспруденции, готовившую юрисконсультов и адвокатов. В 1579 г. он возвращается в Лондон из-за смерти отца. Несмотря на кипучую деятельность, в период правления Елизаветы продвинуться в политической карьере не удалось. В 1584 г. он избран в палату общин, где оставался в течение почти двадцати лет. На период между 1592 и 1601 гг. приходится дружба с Робером Девере, вторым графом Эссекса, покровителем Бэкона. Дружбу ждал трагический финал: граф Эссекс был обвинен в измене, и Бэкон, в качестве юрисконсульта королевского двора, поддержал обвинение. Граф, бывший фаворит королевы, приговорен к смерти и казнен.

Годы хлопотливой придворной службы, однако, позволили Бэкону, рано почувствовавшему вкус к философии, в частности философии науки, морали, права, написать и выпустить в свет сочинения, впоследствии прославившие его как выдающегося мыслителя, родоначальника философии нового времени. Еще в 1597 г. вышла из печати его первая работа — «Опыты и наставления», содержащая очерки, которые он затем дважды будет дорабатывать и переиздавать. К 1605 г. относится трактат «О значении и успехе знания, божественного и человеческого».

Тем временем в 1603 г. на трон взошел Яков I — филантроп и интеллектуал. При Якове I Бэкон стал быстро подниматься по политической лестнице: генеральный адвокат в 1607 г., главный прокурор Королевского двора в 1613 г., лорд-хранитель печати в 1617 г., лорд-канцлер в 1618 г. В том же году Бэкон получает от короля титул барона Веруламского, а три года спустя — виконта Сент-Албанского. Несмотря на плотную занятость и активную политическую деятельность, Бэкон не оставлял и занятий наукой: в 1620 г. он опубликовал свой наиболее известный труд «Новый Органон», который, по замыслу автора, должен был заменить «Органон» Аристотеля и задуманный как вторая часть труда «Великое восстановление наук». Работа рассматривалась как вторая часть обширного энциклопедического проекта «Великого восстановления наук». В 1620 г. опубликованы также помимо «Нового Органона» введение и общий план этого проекта.

1620 г. ознаменован выходом в свет «Нового органона», задуманного как вторая часть труда «Великое восстановление наук». В 1623 г. выходит в свет обширное произведение «О достоинстве и приумножении наук» — первая часть «Великого восстановления наук».

Однако в 1621 г. карьера Бэкона неожиданно прервалась, а репутация безнадежно скомпрометирована: весной этого года Бэкон обвинен в коррупции палатой лордов. Высокий Суд постановил: 1) лорд-виконт Сент-Албанский, лорд-канцлер Англии, должен уплатить в качестве наказания штраф в размере 40 тысяч стерлингов; 2) он должен быть заключен в Тауэр на срок, угодный королю; 3) ему навсегда запрещено заниматься любой государственной деятельностью; 4) он навсегда лишается места в Парламенте, и ему запрещено приближаться ко Двору". Несмотря на строгость решения, тюремное заключение в Тауэре продлилось всего несколько дней, штраф также прощен королем. Бэкон смог продолжить свои занятия наукой, но с карьерой было навсегда покончено. Отставленный от политики, Бэкон отдался тому любимому делу, в котором все решали не интриги и сребролюбие, а чистый познавательный интерес и глубокий ум — научно-философскому исследованию. 1620 г. ознаменован выходом в свет «Нового органона», задуманного как вторая часть труда «Великое восстановление наук». В 1623 г. выходит в свет обширное произведение «О достоинстве и приумножении наук» — первая часть «Великого восстановления наук». Бэкон пробует перо и в жанре модной в XVII в. философской утопии — он пишет «Новую Атлантиду». Среди других сочинений выдающегося английского мыслителя следует упомянуть также «Мысли и наблюдения», «О мудрости древних», «О небе», «О причинах и началах», «История ветров», «История жизни и смерти», «История Генриха VII» и др. Умер Френсис Бэкон 9 апреля 1626 г.

2. Главные идеи философии Ф. Бэкона

Основную цель своих сочинений, как и призвание всей философии, Ф. Бэкон видел в том, чтобы «восстановить в целом или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому едва ли уподобится что-либо на земле или по крайней мере что-либо земное». С философской точки зрения, особого сожаления и срочного исправления заслуживают ставшие смутными и бесплодными понятия, употребляемые в науках. Отсюда — необходимость «заново обратиться к вещам с лучшими средствами и произвести восстановление наук и искусств и всего человеческого знания вообще, утвержденное на должном основании». Бэкон считал, что науки со времени древних греков мало продвинулись по пути непредвзятого опытного исследования природы. Иное положение наблюдается в «механических искусствах: «они, как бы восприняв какое-то живительное дуновение, с каждым днем возрастают и совершенствуются…». Но и люди, «пустившиеся в плавание по волнам опыта», мало задумываются об исходных понятиях и принципах. Итак, Бэкон призывает своих современников и потомков обратить особое внимание на развитие наук и сделать это ради пользы жизни и практики, именно для «пользы и достоинства человеческого».

Бэкон выступает против ходячих предрассудков относительно науки, чтобы сообщить научному исследованию высокий статус. Именно с Бэкона и начинается резкая смена ориентации в европейской культуре. Наука из подозрительного и праздного в глазах многих людей времяпрепровождения постепенно становится важнейшей, престижной областью человеческой культуры. В этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Бэкона: на место схоластического многознания, оторванного от технической практики и от познания природы, они ставят науку, еще тесно связанную с философией, но в то же время опирающуюся на специальные опыты и эксперименты.

«Деятельность же и усилия, способствующие развитию науки, — пишет Бэкон в Посвящении королю ко Второй книге» Великого восстановления наук", — касаются трех объектов: научных учреждений, книг и самих ученых" - Во всех этих областях Бэкону принадлежат огромные заслуги. Он составил подробный и хорошо продуманный план изменения системы образования (включая мероприятия по ее финансированию, утверждению уставов и положений). Одним из первых в Европе политиков и философов он писал:". вообще же следует твердо помнить, что едва ли возможен значительный прогресс в раскрытии глубоких тайн природы, если не будут предоставлены средства на эксперименты…". Нужны пересмотр программ преподавания и университетских традиций, кооперация европейских университетов. Тот, кто сейчас знакомится с размышлениями Ф. Бэкона на все эти и подобные темы, не может не подивиться глубокой прозорливости философа, ученого, государственного мужа: его программа «Великого восстановления наук» не устарела и в наши дни Можно представить себе, какой необычной, смелой и даже дерзкой выглядела она в XVII в. Несомненно, в немалой степени благодаря великим, опережающим свое время идеям Бэкона XVII в., особенно в Англии, стал веком науки и великих ученых. И не случайно к Бэкону как родоначальнику возводят свои истоки такие современные дисциплины, как науковедение, социология и экономика науки.

Однако свой главный вклад философа в теорию и практику науки Бэкон видел в том, чтобы подвести под науку обновленное философско-методологическое обоснование. Он мыслил науки как связанные в единую систему, каждая часть которой в свою очередь должна быть тонко дифференцирована.

«Наиболее правильным разделением человеческого знания является то, которое исходит из трех способностей разумной души, сосредоточивающей в себе знание. История соответствует памяти, поэзия — воображению, философия — рассудку. Историю — сообразованную с памятью — Ф. Бэкон делит на естественную и гражданскую (а каждую из них классифицирует еще более конкретно: так, гражданская история разделена на церковную, на историю наук и собственно гражданскую историю). Поэзия — коррелируемая с воображением — разделена на эпическую, драматическую, параболическую. Наиболее дробно разделена и классифицирована философия, которая понимается весьма широко и делится на множество видов и подвидов знания. Но еще до того Бэкон отделяет ее от «теологии боговдохновения»; подразделения последней он предоставляет теологам. Что же касается философии, то она прежде всего разделяется на два больших блока: на учение о природе, или естественную философию, и первую философию (учение об общих аксиомах наук, о трансценденции). В первый блок, или философское учение о природе, входят теоретические учения (физика с ее приложениями, метафизика) и практические (механика, магия с их приложениями). «Великим приложением к теоретической и практической естественной философии» становится математика (в свою очередь дифференцированная).

Бэкон широко и масштабно мыслит и философию в целом, и философию человека в частности. Так, в философию человека входит учение о теле (в которое включаются медицина, косметика, атлетика, «искусство наслаждения», т. е. изобразительное искусство и музыка) и учение о душе. Учение о душе имеет много подразделов. Надо иметь в виду, что речь идет здесь именно о философском учении о душе, уже отмежеванном от чисто теологических рассуждений. И поэтому неудивительно, что оно включает такие разделы, как логика (понимаемая также не вполне традиционно — не только как теория суждения, но и как теория открытия, запоминания, сообщения), этика и «гражданская наука» (которая делится в свою очередь на три учения — о взаимном обхождении, о деловых отношениях, о правлении или государстве). Полная классификация наук Ф. Бэкона не оставляет без внимания ни одной из существовавших тогда или даже возможных в будущем областей знания. Это был, правда, лишь проект, набросок, и самим Бэконом он не был и не мог быть реализован в сколько-нибудь полной мере. В бэконовской классификации наук, на что не преминул, например, обратить внимание Гегель, наряду с физикой или медициной фигурировали теология и магия. Но тот же Гегель с признательностью отмечал: «Этот набросок, несомненно, должен был вызвать сенсацию у современников. Очень важно иметь перед глазами упорядоченную картину целого, о которой раньше не помышляли».

По стилю своего философствования Ф. Бэкон — великий систематизатор и классификатор, что надо понимать не в чисто формальном смысле. Вся его работа философа и писателя строится так, что любая глава книги служит как бы частью заранее составленной и строго выполняемой классификаторской схемы.

Книга Ф. Бэкона «Новый органон» начинается с «Афоризмов об истолковании природы и царстве человека». Раздел открывается замечательными словами Ф. Бэкона: «Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке природы делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может». Обновление науки — это ее «обновление до последних основ» (афоризм XXXI). Прежде всего оно предполагает, согласно Бэкону, опровержение и, насколько возможно, устранение призраков и ложных понятий, «которые уже захватили человеческий разум и глубоко в нем укрепились» (афоризм XXXVIII). Бэкон придерживается того мнения, что старый, унаследованный от средневековья и идеологически освященный церковью и схоластикой способ мышления переживает глубокий кризис; это знание (и соответствующие ему способы исследования) несовершенно по всем линиям: оно «в практической части бесплодно, полно нерешенных вопросов; в своем росте медлительно и вяло; тщится показать совершенство в целом, но дурно заполнено в своих частях; по содержанию угождает толпе и сомнительно для самих авторов, а потому ищет защиты и показной силы во всевозможных ухищрениях».

Труден путь человеческого познания. Здание природы, в котором приходится прокладывать путь познающему человеку, подобно лабиринту, дороги здесь разнообразны и обманчивы, сложны «петли и узлы природы». Познавать приходится при «неверном свете чувств». Да и те, кто ведет людей по этому пути, сами сбиваются с дороги и увеличивают число блужданий и блуждающих. Вот почему требуется внимательнейшим образом изучить принципы познания. «Надо направить наши шаги путеводной нитью и по определенному правилу обезопасить всю дорогу, начиная уже от первых восприятии чувств». Поэтому великое дело восстановления наук Бэкон разбивает на две части: первая, «разрушительная», должна помочь человеку «осуществить совершенный отказ от обычных теорий и понятий и приложить затем заново к частностям очищенный и беспристрастный разум». Поддерживая впоследствии это великое дело Бэкона, Декарт справедливо заметит, что позитивные успехи, достигнутые им в науке, есть следствия и выводы из пяти-шести преодоленных «главных трудностей». «Беспристрастный разум» есть та исходная точка, в которой может и должно быть применено учение о методе, — положительная, собственно «созидательная» часть восстановления наук. Предложенная здесь Бэконом структура учения о познании по сути дела заимствуется, как мы увидим, Декартом и Спинозой.

Итак, первая задача — разрушительная, задача «очищения», освобождения разума, подготовка его к последующей позитивной творческой работе. Эту задачу Бэкон стремится решить в своем знаменитом учении о «призраках», или «идолах».

«Наше учение об очищении разума для того, чтобы он был способен к истине, заключается в трех изобличениях: изобличении философий, изобличении доказательств и изобличении прирожденного человеческого разума», — пишет Бэкон. Соответственно этому Бэкон различает четыре рода «призраков» — помех, препятствующих подлинному, истинному познанию:

1) призраки рода, имеющие основание «в самой природе человека, в племени или в самом роде людей»;

2) призраки пещеры, заблуждения отдельного человека или группы людей, обусловленные «малым миром», «пещерой» индивида или группы;

3) призраки рынка, проистекающие из взаимного общения людей, и, наконец,

4) призраки театра, «которые вселились в души людей из разных догматов философии, а также из превратных законов доказательств».

Призраки рода, по Бэкону, неотъемлемо присущи человеческому познанию, которому свойственно «примешивать к природе вещей свою природу», из-за чего вещи предстают «в искривленном и обезображенном виде». Каковы же эти призраки? Человеческий разум склонен, по Бэкону, приписывать вещам больше порядка и единообразия, чем он способен действительно отыскать в природе. Разум человека, далее, придерживается однажды принятых положений, стремится искусственно подогнать новые факты и данные под эти свои или общераспространенные убеждения. Человек обычно поддается тем доводам и аргументам, которые сильнее поражают его воображение. Бессилие ума проявляется и в том, что люди, не задерживаясь должным образом на изучении частных причин, устремляются к всеобщим объяснениям, не выяснив одного, хватаются за познание другого. «Жаден разум человеческий. Он не может ни остановиться, ни пребывать в покое, а порывается все дальше». Ум по природе своей склонен рассекать природу на части и текучее мыслить как постоянное. Разум человека теснейшим образом связан с миром чувств. И отсюда проистекает, по Бэкону, громадная «порча» познания.

Призраки пещеры возникают потому, что «свойства души» различных людей весьма разнообразны; одни любят частные науки и занятия, другие больше способны к общим рассуждениям; «одни умы склонны к почитанию древности, другие охвачены любовью к восприятию нового». Эти различия, проистекающие и из индивидуальных склонностей, и из воспитания и привычек, существенным образом влияют на познание, замутняя и искажая его. Так, сами по себе установки на новое или старое отклоняют человека от познания истины, ибо последнюю, как убежден Бэкон, «надо искать не в удачливости какого-либо времени, которая непостоянна, а в свете опыта природы, который вечен».

Призраки рынка порождаются неправильным употреблением слов и имен: слова могут обратить свою силу против разума. Тогда, подчеркивает Бэкон, науки и философия становятся «софистическими и бездейственными», «громкие и торжественные» споры вырождаются в словесные перепалки. При этом зло, проистекающее от неправильного употребления слов, бывает двух родов. Во-первых, названия даются несуществующим вещам и по поводу этих фикций, вымыслов создаются целые теории, столь же пустые и ложные. В данной связи Бэкон упоминает о словах и понятиях, порожденных суеверием или возникших в русле схоластической философии. Вымыслы на время становятся реальностью, и в этом состоит их парализующее влияние на познание. Однако отбросить этот род призраков легче: «для их искоренения достаточно постоянного опровержения и устаревания теорий» — Но есть, во-вторых, призраки более сложные. Это те, которые проистекают «из плохих и невежественных абстракций». Здесь Бэкон имеет в виду неопределенность того смысла, который связывается с целым рядом слов и научных понятий, пущенных в широкий практический и научный обиход.

Отличие призраков театра состоит в том, что они «не врождены и не проникают в разум тайно, а открыто передаются и воспринимаются из вымышленных теорий и превратных законов доказательств». Здесь Бэкон рассматривает и классифицирует те типы философского мышления, которые считает принципиально ошибочными и вредными, препятствующими формированию непредубежденного разума. Речь идет о трех формах ошибочного мышления: софистике, эмпиризме и суеверии. Бэкон перечисляет отрицательные последствия для науки и практики, вызванные догматической, фанатичной, «докторальной» приверженностью к метафизическим рассуждениям или, наоборот, к сугубому эмпиризму. Корень неудовлетворительности созерцательно-метафизической философии — непонимание или сознательное пренебрежение тем обстоятельством, что «вся польза и пригодность практики заключается в открытии средних истин». Вред крайнего эмпиризма состоит в том, что из-за ежедневных опытов, порождающих невежественные суждения, «развращается воображение» людей. Теология и «философия» суеверий, понятно, признаются главным из всех философских зол. Вред теологии и суеверия очевиден: «человеческий разум не менее подвержен впечатлениям от вымысла, чем впечатлениям от обычных понятий». Итак, «философские призраки» рассматриваются здесь Бэконом не столько с точки зрения их содержательной ложности, сколько в свете отрицательного влияния на формирование познавательных способностей и устремлений человека.

Перечисление призраков закончено. Бэкон выражает горячую веру и убеждение, что «они должны быть опровергнуты и отброшены твердым и торжественным решением и разум должен быть совершенно освобожден и очищен от них». Общий смысл учения о призраках определяется этой его социальной воспитательной функцией. Перечисление призраков, признает Бэкон, еще не дает гарантии движения к истине. Такой гарантией может быть только тщательно разработанное учение о методе. «Но и перечисление призраков многому служит»: его цель — «подготовить разум людей для восприятия того, что последует», очистить, пригладить и выровнять площадь ума, «утвердить ум в хорошем положении и благоприятном аспекте». Речь идет о создании новых общественных и одновременно индивидуальных установок, новых принципов подхода к изучению и развитию науки, об обеспечении тех социально-психологических условий, которые отнюдь не самодостаточны, но в качестве исходных и предварительных необходимы и желательны. И в этом смысле значение теории призраков Бэкона выходит далеко за пределы породивших его конкретно-исторических задач. В нем заключено и общесоциальное содержание. Бэкон правильно перечисляет здесь опасности, которые угрожают науке во времена массового поклонения авторитетам, в периоды особой догматизации знаний и принципов. Прав Бэкон и в том, что личные, индивидуальные интересы, склонности, весь строй привычек и устремлений оказывают определенное и часто отрицательное влияние на деятельность данного индивида в науке, а в некоторой степени — на развитие знания вообще.

Первое требование метода: отправляясь от твердого убеждения в единстве, целостности природного универсума, в существовании единой всеобщей («божественной») закономерности, управляющей всеми телами и всеми процессами, философы XVII столетия, тем не менее, видят главную свою задачу в «разложении», «раздроблении» природы, «обособлении», «отдельном» изучении конкретных тел и процессов, а также в «раздельном» описании и анализе внешнего облика телесной, материальной природы, с одной стороны, и ее закона — с другой. «Следует, — пишет Бэкон, — совершать разложение и разделение природы, конечно, не огнем, но разумом, который еcть как бы божественный огонь». Бэкон выступает против тех людей, чей разум «пленен и опутан привычкой, кажущейся целостностью вещей и обычными мнениями», кто не видит настоятельной (мы скажем: исторической) необходимости, в том числе во имя созерцания целого, единого, расчленить целостную картину природы, целостный образ вещи и т. д.

Второе требование метода, конкретизирующее специфику самого расчленения, гласит: расчленение не есть самоцель, но средство для выделения наиболее простого, наиболее легкого Бэкон характеризует данное требование в двух его смыслах. Во-первых, единая, целостная вещь должна быть разложена на «простые природы», а затем выведена из них (например, «простые природы» золота — его желтизна, ковкость). Во-вторых, предметом рассмотрения должны стать простые, «конкретные тела, как они открываются в природе в ее обычном течении». Эти исследования, — поясняет далее Бэкон, — относятся к естеством слитым — или собранным в одном построении, и здесь рассматриваются как бы частные и особые навыки природы, а не основные и общие законы, которые образуют формы".

Третье требование метода состоит в следующем. Поиски простых начал, простых природ, поясняет Бэкон, вовсе не означают, что речь идет о конкретных материальных явлениях или просто о частных телах, об их конкретных частицах. Задача и цель науки значительно сложнее: следует «открывать форму природы, или истинное отличие, или производящую природу, или источник происхождения (ибо таковы имеющиеся у нас слова, более всего приближающиеся к обозначению этой цели)». Речь идет, собственно, об открытии «закона и его разделов» (это содержание и вкладывает Бэкон в понятие «формы»), причем такого закона, который мог бы служить «основанием как знанию, так и деятельности». Но если простое есть одновременно закон, сущность, «форма» (и только поэтому является абсолютным, т. е. основой для понимания и объяснения относительного), то оно не совпадает с реальным расчленением предмета: простое есть результат особого мыслительного, интеллектуального «рассечения»

Высоко оценивая необходимость реального эмпирического исследования, владеющего различными способами разложения и обнаруживающего неоднородность целого, признавая, что «необходимо разделение и разложение тел», Бэкон вместе с тем требует решительного перехода «от Вулкана к Минерве», т. е. от простого применения огня к употреблению разума и мудрости. Но как же предотвратить опасность, исходящую от лавины эмпирических опытов? Как перекинуть мостик от эмпирического к философскому, теоретическому содержанию?

Четвертое требование метода отвечает на этот вопрос. «Прежде всего, — пишет Бэкон, — мы должны подготовить достаточную и хорошую Естественную и Опытную Историю, которая есть основа дела». Иными словами, мы должны тщательно суммировать, перечислить все то, что говорит природа разуму, «предоставленному себе, движимому самим собой». Но уже в ходе перечисления, предоставления разуму примеров необходимо следовать некоторым методологическим правилам и принципам, которые заставят эмпирическое исследование постепенно превратиться в выведение форм, в истинное истолкование природы.

Когда говорят о Бэконе как политике, то печальный конец его карьеры как бы заслоняет значимость сделанного мыслителем на социально-политическом поприще и в социальной мысли. Между тем его «Новая Атлантида» и «Опыты и наставления» были вполне здравыми и важными для XVII в., а размах его социально-устроительной активности был поистине огромным. Это и в дальнейшем станет характерной чертой деятельности английских философов XVII—XVIII вв.

Мы уже говорили о высокой оценке Бэконом новой механики. «Механические изобретения», заявляет он, «несравнимы ни с какими духовными факторами в их «влиянии на человеческие дела». Богатство также постепенно становится — в противовес аскетическому идеалу средневековья — вполне «позитивной» общественной и человеческой ценностью. Так, в отличие от бедных, отказавшихся от частной собственности обитателей Утопии, жители бэконовской Новой Атлантиды высоко ценят богатство, главным источником которого, по убеждению Бэкона, является неизмеримо возросший уровень техники и науки Производственные и технические возможности идеального общества Бэконом неизмеримо расширены, но все-таки их изображение проистекает из безоговорочного одобрения технического развития существовавшего в эту эпоху социального организма. «Есть у нас дома механики, где изготовляются машины и приборы для всех видов движения». — Так рассказывает в «Новой Атлантиде» представитель Дома Соломона, технического и научного общества, сосредоточившего в своих руках изобретения, применение техники, научные открытия и их популяризацию. «Там получаем мы более быстрое движение, чем, например, полет мушкетной пули или что-либо другое, известное вам, а также учимся получать движение с большей легкостью и с меньшей затратой энергии, усиливая его при помощи колес и других способов, — и получать его более мощным, чем это умеете вы… Есть у нас суда и лодки для плавания под водой и такие, которые выдерживают бурю; есть плавательные пояса и другие приспособления, помогающие держаться на воде. Есть различные сложные механизмы, часовые и иные, а также приборы, основанные на вечном движении. Мы подражаем движениям живых существ, изготовляя для этого модели людей, животных, птиц, рыб и змей. Кроме того, нам известны и другие виды движения, удивительные по равномерности и точности «В фантастической для того времени картине, начертанной Бэконом, нет, тем не менее, ничего утопического, за исключением разве мечты о пресловутом «вечном двигателе»; картина будущих открытий дана со строгим учетом реальных технических возможностей.

Позитивное отношение к современному экономическому строю вообще весьма характерно для взглядов Бэкона и ряда его современников: Бэкон выступает за увеличение колоний, давая подробные советы, касающиеся наиболее «справедливой» и безболезненной колонизации; непосредственный участник экономической политики Англии, он высоко отзывается о деятельности торговых и промышленных компаний; его сочувствие вызывает личность честного дельца, инициативного предпринимателя; Бэкон дает немало рекомендаций относительно наиболее «предпочтительных», гуманных способов личного обогащения и т. д. Противоядие против бедности, а значит, против массовых смут и беспорядков Бэкон усматривает не только и не столько в гибкой и тонкой политике (которая его, конечно, весьма привлекает), сколько в экономическом пресечении бедности и в увеличении общественного богатства. Конкретные способы, рекомендуемые Бэконом, — мудрое экономическое и налоговое регулирование, но в особенности «открытие торговых путей», «усовершенствование земледелия» и «поощрение мануфактур».

Ради общественно контролируемого знания, развиваемого на базе опыта и сотрудничества ученых, имея в перспективе изменение мира для всеобщего благосостояния, Бэкон решительно порывает с магией. Истинное знание, в отличие от магического, не принадлежит частным лицам, у него нет покрова тайны; будучи общественным по характеру, оно излагается ясным общедоступным языком. Пора заменить «философию слов» «философией дела», отдавая себе отчет в том, что функция знания иная, нежели та, которую ему приписывает традиция; следовательно, речь идет не о защите одного философа от другого, а о том, чтобы отказаться от ветхой традиции в целом, покончить с «философствующими недоучками, набитыми сказками… разрушителями духа и фальсификаторами, продажной толпой профессоров».

Почти вся традиционная культура вращается вокруг немногих имен — Аристотеля, Платона, Гиппократа, Галена, Евклида и Птолемея. «Итак, вы видите, — пишет Бэкон в работе «Опровержение философий», — что ваши богатства принадлежат немногим и что надежды и удачи всех людей скрыты, может быть, в шести умах. Для Бэкона философия древних греков — детская философия: «Греки были вечными детьми не только в том, что касается истории или знания о прошлом, но особенно в изучении природы. Разве не отдает детством философия, которая может только болтать и ссориться, но не умеет производить? Время, когда она родилась, было временем сказаний, с бедной историей, скудные сведения для которой черпались в основном из описаний путешественников, ей недоставало достоинства и благородства». Что же касается конкретно Аристотеля, Бэкон спрашивает: «Не слышится ли вам в его физике и метафизике чаще голос диалектики, нежели голос природы? Чего можно ожидать от человека который сконструировал мир, так сказать, из категорий? Его ум был слишком нетерпелив и нетерпим, не способен остановиться, чтобы поразмыслить над идеями других, а иногда и над собственными мыслями довольно темными. О Платоне мнение Бэкона таково: Платон прежде всего политик, и «все, что он написал о природе, лишено основания, своей теологической доктриной он разрушал природную реальность ничуть не меньше, чем Аристотель своей диалектикой».

Наука, по мнению Бэкона, не способна к новым открытиям. Но и «традиционная логика, — читаем мы в „Новом Органоне“, — бесполезна для научного исследования». И не только бесполезна, но даже вредна, поскольку служит только для умножения ошибок традиции. Ведь силлогизм не делает ничего иного, кроме как выводит следствия из посылок. Но не логика фиксирует и утверждает предпосылки: силлогизм «не способен проникнуть в глубину природных явлений, он ориентирован на нашу реакцию, а не на реальность». Силлогизм состоит из предложений: предложения из слов; а слова выражают понятия. В понятиях, используемых в силлогизмах традиционной философии, и особенно схоластики, утверждает Бэкон, «нет ничего четкого — ни логически, ни физически. Субстанция, качество, действие, пассивность и даже бытие не являются точными понятиями, еще менее таковы тяжелое — легкое, густое — редкое, влажное — сухое, порождение — разрушение, притяжение — отталкивание, элемент, материя — форма и т. д.; это все выдуманные и плохо определяемые понятия», «ибо не были выведены и абстрагированы методически из объектов». Аксиомы традиционной философии несправедливо выводятся путем произвольного перехода от немногих частных случаев к общим выводам. Это ложная индукция, которой Бэкон противопоставляет истинную: продвижение к основным принципам через промежуточные аксиомы с осторожностью и терпением, постоянно контролируя себя посредством опыта. «Есть только две возможные дороги поисков и обнаружения истины. Одна от чувства и частных случаев переносит сразу к аксиомам самого общего характера, и затем дает дорогу суждениям на основании этих принципов, уже закрепленных в их незыблемости, с тем, чтобы вывести на их основании промежуточные аксиомы; это наиболее распространенный путь. Другая — от чувства и частного приводит к аксиомам, постепенно и непрерывно поднимаясь по ступеням лестницы обобщения до тех пор, пока не подведет к аксиомам самого общего характера; это самая верная дорога, хотя она еще и не пройдена людьми». Но она должна быть пройдена, если мы хотим заменить культуру историко-литературного типа научно-технической цивилизацией. «Цель нашей науки, — пишет Бэкон, — в „Великом восстановлении наук“, — в том, чтобы открывать не аргументы, а искусства, не следствия, вытекающие из сформулированных принципов, но и сами принципы». А чтобы открыть принципы, богатые полезными аппликациями, необходим новый метод, отличающийся от аристотелевско-схоластического: «Согласно нашему методу аксиомы должны быть выводимы постепенно и постоянно с тем, чтобы только в конце прийти к понятиям самого общего характера»; эти последние должны быть «таковы, чтобы сама природа признала их, чтобы они проникали в суть вещей».

Основную цель своих сочинений, как и призвание всей философии, Ф. Бэкон видел в том, чтобы «восстановить в целом или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому едва ли уподобится что-либо на земле или по крайней мере что-либо земное». С философской точки зрения, особого сожаления и срочного исправления заслуживают ставшие смутными и бесплодными понятия, употребляемые в науках. Отсюда — необходимость «заново обратиться к вещам с лучшими средствами и произвести восстановление наук и искусств и всего человеческого знания вообще, утвержденное на должном основании». Бэкон призывает своих современников и потомков обратить особое внимание на развитие наук и сделать это ради пользы жизни и практики, именно для «пользы и достоинства человеческого». Именно с Бэкона и начинается резкая смена ориентации в европейской культуре. Наука из подозрительного и праздного в глазах многих людей времяпрепровождения постепенно становится важнейшей, престижной областью человеческой культуры. В этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Бэкона: на место схоластического многознания, оторванного от технической практики и от познания природы, они ставят науку, еще тесно связанную с философией, но в то же время опирающуюся на специальные опыты и эксперименты.

«Человек, слуга и интерпретатор природы, — пишет Бэкон в начале первой книги „Нового Органона“, — действует и понимает настолько, насколько может установить устройство природы путем наблюдения за вещами и работой ума; он не знает и не может знать ничего сверх того».

Бэкон намерен «обратить людей к изучению частных конкретных явлений, сосредоточив внимание на их последовательности и порядке, вынудив на какое-то время отвлечься от понятий и привыкнуть к самим вещам». С этой целью он проводит разграничение между антиципациями природы и интерпретациями природы. Антиципации природы — это понятия, сконструированные «скороспело и без обдумывания»; «они легко нарушают логический ход мысли, овладевают разумом и заполняют воображение; одним словом, это понятия, выведенные ошибочным методом». Интерпретации природы «выводятся из вещей иным способом исследования из данных, весьма отдаленных друг от друга, они не могут сразу поразить воображение и потому, по общему мнению, кажутся трудными и странными, в чем-то схожими с тайнами религиозной веры». Но именно интерпретация природы, а не антиципации конституируют истинное знание, полученное верным методом. Антиципации овладевают ходом мысли, но не приводят «к новым деталям»; интерпретации овладевают реальностью и именно поэтому они плодотворны. И происходит это потому, что есть метод — новый органон, действительно эффективный инструмент постижения истины.

Тщетно было бы ожидать большого обновления в науках от внедрения нового в старое: необходимо провести полное обновление знания, начав с самых основ науки. Это неотложное и важное дело имеет две стадии: первая — разрушение — состоит в освобождении разума от идолов, или ложных понятий, вторая — созидание — состоит в изложении и подтверждении правил того единственного метода, который только и может привести человеческий ум к контакту с действительностью и установить новые отношения между словом и делом.

бэкон сочинение познание философия

1. Бэкон Ф. Собрание сочинений в 2-х томах. — М.: 1978