Русская грамматика для рецептивных речевых действий

От звукового или графического показателя к выражаемой им грамматической характеристике

Очевидно, что огромное большинство словоформ, выступающих в русском тексте, отсутствуют в толковом словаре русского языка, с помощью которого мы хотели бы этот текст интерпретировать, или в русскоязычном словаре, с помощью которого русскоговорящий или иноязычноговорящий хотел бы перевести этот текст с русского на иной язык. Конкретнее говоря, в тексте выступает, например, дни, а в словаре — день, в тексте короче, а в словаре — короткий, в тексте што, а в словаре — слать и т. п. Очевидно, что в некоторых случаях, как, например, в слать — шлю, реципиент даже может испытывать немалые трудности, пытаясь «войти» в словарь, в котором словарная форма начинается не с той буквы, с которой начинается словоформа в тексте. Для семантизирующего заданный русский текст автоматического устройства необходима особая программа, обеспечивающая переход от лексической единицы в тексте к той же единице в ее словарной форме и выступающей в словаре. Однако человек, даже изучающий русский язык как неродной, достаточно легко преодолевает эту трудность.

Как известно, русский язык принадлежит к языкам флективного типа и грамматическая информация в его единицах сосредоточивается в исходах (финалях) его словоформ. При этом формально эти грамматические показатели могут быть и нулевыми (значимое отсутствие), как, например, в им. пад. ед. чис.

или род, пад. мн. чис. существительного (дом, сын, мест, стен) в повелительном наклонении или в прошедшем времени м. р. ед. чис. изъявит, накл. глагола (ляг, сох), в краткой форме м. р. ед. чис. прилательного (бодр, мил).

Чаще же всего грамматические показатели состоят из одного гласного. Однако, прежде чем перейти к рассмотрению многозначности русских грамматических показателей, необходимо оговориться, что мы будем вести разговор о письменном тексте и, следовательно, о буквах. Именно такое решение было принято А. А. Зализняком для его уже упоминавшегося «Грамматического словаря русского языка». Обращение к буквам, а не к звукам не только соответствует традиции толковых и двуязычных словарей, но и снимает многие вопросы формальной интерпретации текста, связанные как с фонетическим варьированием, так и с различными фонологическими теориями. При этом, разумеется, задачи рецептивной грамматики для звучащей речи отличаются от задач рецептивной грамматики для письменной речи тем, и только тем, чем звучащее по-русски отличается от по-русски написанного.

Весьма распространены в русском языке исходы словоформ наа, -и, -я, -ы, -о, —-у, -ю, -ъ, различные согласные.

Если словоформа оканчивается, например, наа, то это могут быть и существительное (зима, доктора и др.), и прилагательное (коротка), и глагол в личной форме (читала, сказала бы), в форме причастия (построена), в форме деепричастия (рыча) и наречие (издавна). Впрочем, в таком случае на глагол могут указывать также и предпоследнеел- (личная форма), и показатель причастия. Труднее обстоит дело с существительным, которое может быть и формой именительного единственного (стена, комната), и родительного единственного (стола, смеха), и винительного единственного (сторожа, соседа), и именительного множественного (города, окна) и винительного множественного (сёла, берега).

Таким образом, можно предполагать, что в процессе рецептивных речевых действий получатель текста, перебирая различные теоретические возможности осмысления той или иной формы, останавливается на таком осмыслении, которое оказывается согласованным с другими характеристиками текста, отбрасывая как невозможные такие осмысления, которые с другими характеристиками не согласовываются.

Замечу, что при аудировании число теоретически возможных осмыслений в нашем примере с существительным, оканчивающимся на -а, уменьшается благодаря ударению: ср., например, города — именительный и винительный множественного, но города — родительный единственного. С другой стороны, читающий, решая более сложную задачу, в отличие от слушающего теоретически не ограничен временем, за которое задачу необходимо решить.

Как известно, грамматические показатели могут быть однобуквенными, двубуквенными (-ах, —ам, —ов, —ут, -им) и трехбуквенными (-ешь, -ами, -ымй). При этом за одним формальным грамматическим показателем обычно стоит не одна сема. (Речь идет уже не о многозначности, не о полисемии, но о полисемности, о множестве различных компонентов значений.) Так, например, грамматические показатели у существительных одновременно указывают на грамматические число и падеж, у прилагательных — на род, число, падеж и краткость—полноту. У существительных грамматические показатели на род однозначно не указывают. Этот грамматический признак существительных в рецептивной грамматике никакой семантической ценности, кроме как у слов общего рода и слов, так называемых кандидатов в общий род типа директор, секретарь, не представляет. В самом деле, если известно, что встретившееся в тексте существительное принадлежит к общему роду или является кандидатом в общий род, то необходимо обратить внимание на грамматические показатели связанных слов, прилагательных, в том числе и местоименных, и глаголов в форме сослагательного наклонения или прошедшего времени изъявительного наклонения: наш директор (пол директора не назван), наша директор (директор — женщина), секретарь пришел (пол секретаря не назван), секретарь пришла (секретарь — женщина). Если же существительное не имеет отношения к общему роду, то его род в рецептивной грамматике, указывая лишь на связи с сочетающимися словами, может вообще игнорироваться на семантическом уровне.

Более всего компонентов значения несут в себе глагольные показатели изъявительного наклонения непрошедшего времени. Так, например, -ю в говорю, помимо уже названных характеристик по наклонению и времени, указывает еще на 1-е лицо и единственное число.

Однако такое «сгущение» семантических характеристик характерно не для всех глагольных форм. Некоторые из них передают грамматические значения сочлснснно, с помощью не единственного грамматического показателя. Так, например, в писала с помощьюлпередается значение изъявительного наклонения и прошедшего времени, а с помощьюа — женский род и единственное число. Из этого факта неумолимо вытекает следствие о существовании в русском языке особого рода агглютинации, когда словоформа включает в себя не одну синкретичную флексию, а две, распределяющие между собою «работу» по выражению грамматических характеристик. К сожалению, этот совершенно очевидный факт — наличие в русской словоформе не одного, а двух грамматических показателей — не признается многими грамматическими описаниями русского языка. Это тем более огорчительно, поскольку с тем же явлением мы встречаемся и в формах повелительного наклонения, например, несите, где указывает на повелительное наклонение, а -те — на множественное число. Более того грамматический показатель страдательного залога глагола -ся (-сь), присоединяясь к глагольным формам действительного залога, выступает по отношению к ним в качестве либо уже второго (строится дом), либо даже третьего грамматического показателя (iстроившийся дом). Последний пример заслуживает особого внимания не только из-за наличия в нем сразу трех грамматических показателей (глагольных -вш- и -ся и именного -ни), но из-за специфичного семантического взаимодействия, по которому монокомпонентное «страдательное» -ся зачеркивает «действительный залог» у поликомпонентного показателя -вш-, сохраняя у него такие компоненты значения, как «причастность» и «прошедшее время».