Классическая философия Средневековья

Фома Аквинский — первый схоластический учитель церкви, «князь философии». С 1879 г. он признан официальным католическим религиозным философом, который связал христианское вероучение (в частности, иди Августина Блаженного) с философией Аристотеля. Разум, как он считал, только дает обоснование непротиворечивости откровения, веры (мистерий). Возражения же против них рассматриваются лишь как вероятные, не вредящие их авторитету. Важное место в философии Фомы Аквинского занимает проблема универсалий. Универсалии (от лат. universalis — общий) — в схоластике общие понятия, идеи, которые, имея самостоятельный смысл, существуют телесно, «до вещей» (Иоанн Скот Эриугена) или же «в вещах» (Фома Аквинский). Подобно Платону и Аристотелю до него, Фома Аквинский появился в конце общественного процесса, внутренние закономерности, которые были им изложены, и плоды его деятельности, так же как и в их случае, были использованы гораздо позднее. В разработанной им системе соединялись, не смешиваясь, философия и теология, государство и церковь, гражданские и христианские добродетели, природные и божественные законы. Из этих разнородных элементов он выстроил грандиозное здание теоретической и практической мудрости, которое, подобно собору, непоколебимо высится посреди улиц и рынков, домов, дворцов и университетов, символизирующих человеческую культуру.

В теории предназначения человека, в воззрениях на человеческую добродетель, на закон, а также в других разделах своей практической философии и практической теологии Фома Аквинский объединил в единую систему божественных заповедей и обетов требования, определенные разумом культуры, и те, что изречены Иисусом Христом. Как теолог Фома Аквинский понимал бытие Бога в смысле христианской религии и разделял идею творения мира из ничего и бессмертия души, которая как «чистая форма» не может быть разрушена. Однако она не существует до земной жизни, а создается Богом. Терминология сущности и существования подкреплена у Фомы Аквинского аристотелевской теорией возможности и действительности. Сущность потенциально возможна, а существование действительно. В конечных вещах, таким образом, всегда существует смесь того и другого. Существовать — значит, каким-то образом быть вовлеченным в деятельность, а это для любого конечного объекта должно быть извлечено из чего-то еще.

У Фомы Аквинского первое и второе доказательства Бога фактически аристотелевские по характеру. Фома Аквинский выдвигает аргументы в пользу неподвижного перводвигателя и причины, не имеющей причины, в каждом случае оговаривая, что бесконечный регресс двигателей и причин неприемлем. Но это разрушает предпосылку всего доказательства. Возьмем второе доказательство. Если каждая причина имеет свою причину, то нельзя продолжать утверждать, что существует одна причина, не имеющая своей причины. Это будет противоречием. Однако Фома Аквинский не слишком озабочен причинной цепью, развертывающейся во времени. Это вопрос последовательности причин, где одна зависит от другой примерно как звенья в цепи, подвешенной на крюк в потолке. Тогда потолок был бы первой или не вызванной ничем причиной, поскольку он не звено, подвешенное к чему-то подобному. Но в рамках третьего доказательства не существует видимой причины, почему следует отвергать возвращение, при условии, что оно не ведет к противоречию. Ряд рациональных чисел, больших, чем нуль, включая единицу, бесконечен, и все же не имеет первого числа. В случае с движением вопрос о возвращении не нужно даже поднимать. Две притягивающиеся друг к другу частицы, вращающиеся одна вокруг другой, как солнце и планеты, будут продолжать это делать бесконечно. Четвертое доказательство существования Бога опирается на признание различных степеней совершенства в конечных вещах. Это предполагает существование чего-то полностью совершенного. В пятом и последнем доказательстве отмечается, что неодушевленные предметы в природе появляются, чтобы служить неким целям, и потому в мире существует порядок. Все это указывает на внешний разум, чьим целям они таким образом служат, поскольку неодушевленные предметы не могут иметь собственных целей. В этом доказательстве, называемом телеологическим, или доказательством от замысла, сделано допущение, что порядок должен быть объяснен. Конечно, для такого допущения нет логических причин, с таким же успехом мы могли бы сказать, что беспорядок требует объяснения, и доказательство пойдет по другому пути…