Три концепции идеального

Те же самые подходы распространены в современной российской литературе, до недавнего времени считавшейся марксистской, но по существу никогда таковой не являвшейся (хотя бы потому, что под вывеской марксизма между собой уживались замаскированные платонизм, аристотелизм и номинализм).

В самом деле, в отечественной философии существуют три основных точки зрения на природу идеального и идеала:

• 1) идеальное и идеал рождаются и существуют исключительно как специфический субъективный образ объективного мира; они функция мозга, пребывают в «тюрьме» мозга от рождения и до смерти^[1];
• 2) идеал возникает вначале в форме схемы массового практического действия людей, а затем интериоризуется (свертывается извне вовнутрь) из внешней предметной деятельности в конкретно-всеобщий нематериальный образ сознания индивидов^[2][3];
• 3) идеал — совершенный объект природы, существующий независимо от практики и сознания людей и формирующийся стихией бытия; люди обнаруживают в природе совершенные предметы (идеалы) и копируют их в форме образов ценностного сознания" .

В первом случае творцом идеала объявляется (в принципе) любой человек-индивид, во втором случае идеал объявляется продуктом коллективного изобретения, в третьем случае идеал понимается как венец объективной эволюции того или иного класса природных тел и процессов. Правда, ни Д. И. Дубровский, ни Э. В. Ильенков в своих текстах не ссылались на традиции номинализма или аристотелизма. М. А. Лифшиц обосновывал свой взгляд ссылками на Платона и Гегеля, т. е. открыто проявлял личное позитивное отношение к философской традиции.

Если идеал — всего лишь субъективный образ каких-либо внешних объектов, их копия, то как теоретически отличить его от иллюзий сознания и иных «функциональных выделений» сознающего мозга? Н. О. Лосский выдвинул против этого взгляда такой аргумент: признав, что идеал навечно заключен во внутренней плоти черепной коробки и никогда не извлекается из тьмы нейронов на дневной свет, мы лишаем себя логической возможности устанавливать сходство между идеалом и его внешним оригиналом; но тогда вряд ли мы вправе называть его «копией» чего-то внешнего.

Чтобы назвать нечто копией, следует вначале прямо видеть перед собой оригинал! Если же оригинал непосредственно не доступен, то откуда нам знать, что идеал (как и всякий образ сознания) есть именно копия неких объективных сущностей или вещей? Взгляд на идеал как на форму или схему практического контакта субъекта с объектом в какой-то степени позволяет преодолеть логический тупик номинализма и решить проблему, знаем ли мы внешний мир прямо или только в форме его образов-копий, в пользу признания интерсубъективности идеала.

Вместе с тем загадкой остается само происхождение «схемы» коллективной практики: похожа ли наша схема действия с объектом на сам объект? Например, похожа ли операция взвешивания тела на пружинных весах на сущность самой гравитации? Нельзя ответить на этот вопрос, изучая только схему действия, но не имея непосредственного знания об объекте, с которым мы действуем. В этом случае остается лишь признать, что идеал является человеческим изобретением, его вырабатывают как правило действия. Идеал представляет собой не нечто истинное или ложное и не иллюзию индивидуального сознания, а интерсубъективную норму, традицию, и в таком качестве он имеет лишь свойство правильности или неправильности.

Наконец, взгляд на идеал как на совершенный образец самой первозданной природы сосредоточен на интуитивной данности и безусловной подлинности идеала. В этом смысле идеал понимается не как субъективная копия совершенной реальности и не как адекватная этой реальности норма деятельности и поведения людей, а именно как сама реальность, существовавшая или ныне существующая вне зависимости от появления земного человека. Истинность идеала при этом мыслится не в духе Стагиритовой концепции истины (т. е. учения о соответствии наших знаний объективному миру), а в смысле естины — того, что «есть». С этой точки зрения идеал невозможно ни изобрести, ни создать воображением, он одинаков и вечен для всех людей; его можно только открыть в самой природе. Истинный идеал следует отличать от фальшивых изобретений и суррогатов, выдумываемых заблудшими людьми, слепцами и обманщиками.

В зависимости от того, какую теорию идеала мы предпочитаем, понятие культуры как идеалообразующей стороны жизни людей будет раскрываться либо исключительно как субъективно-духовный феномен (есть только духовная культура, она незрима; сопровождающие ее материальные средства — признаки культурной среды, но не самой культуры), либо как схемы, нормы и правила преобразования физического мира людьми (культура есть материализация, реализация сущностных сил человека), либо как непосредственное владение вечными, истинными, безусловными ценностями, не подверженными влиянию истории человеческой деятельности.

На деле наши теоретики культуры редко обременены знаниями философских тонкостей различных концепций идеала, поскольку сплошь и рядом у них встречается эклектическое совмещение разнородных определений культуры: в одном и том же смысле говорится об общечеловеческой и национальной культуре, культуре материальной и культуре духовной, культуре преходящей и культуре вечной, и т. п.

• [1] См.: Дубровский Д. И. Проблема идеального. М., 2002.
• [2] См.: Ильенков Э. В. Идеальное // Филос. энцикл.: в 5 т. Т. 2. М., 1962.
• [3] См.: Лифшиц М. А. Об идеальном и реальном // Вопр. философии. 1984.