Национальные нормы и традиции общения в аспекте толерантности

Взаимосвязь языка и культуры. — Понятие стереотипа в лингвистике и лингвокультурологии. — Коммуникативное поведение. — Категория толерантности в коммуникативных культурах разных этносов. — Русское коммуникативное поведение в сопоставлении с коммуникативным поведением других народов Список использованной литературы.

Бартминьский Е. Стереотип как предмет лингвистики // Языковой образ мира: очерки по этнолингвистике. М, 2005. С. 133−157.

Емельянов Б. В. Русский менталитет: возможности толерантности // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: коллективная моногр. / отв. ред. Н. А. Купина и М. Б. Хомяков. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2003. С. 48−57.

Йокояма О. «Свои» и «чужие»: межкультурная коммуникация и этнические стереотипы в чеховской России // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: коллективная моногр. / отв. ред. Н. А. Купина и М. Б. Хомяков. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2003. С. 463−474.

Крысин Л. П. Этностереотипы в современном языковом сознании: к постановке проблемы // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: коллективная моногр. / огв. ред. Н. А. Купина и М. Б. Хомяков. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2003. С. 458⁶³.

Маслова В. А. Лингвокультурология: учеб, пособие. М., 2004. Гл. 3.

Николина Н. А. Национально-культурные традиции русского речевого поведения в зеркале автобиографической прозы // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: коллективная моногр. / отв. ред. Н. А. Купина и М. Б. Хомяков. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2003. С. 463−474.

Прохоров Ю. Е., Стернин И. А. Основные коммуникативно-релевантные черты русского менталитета // Русские: коммуникативное поведение. М.: Флинта: Наука, 2007. С. 99−123.

Прохоров Ю. Е., Стернин И. А. Параметрическое описание русского коммуникативного поведения в сопоставлении с коммуникативным поведением отдельных народов // Русские: коммуникативное поведение. М.: Флинта: Наука, 2007. С. 243−252.

Стернин И. А., Шилихина К. М. Коммуникативные аспекты толерантности. Воронеж, 2001. С. 40−71.

Часто, когда люди не понимают других, то они приписывают им негативные качества, а потом недолюбливают их за эти качества, которые сами же и приписали…

Э. Шульц

Как один из видов человеческой деятельности язык является составной частью культуры и занимает первое место среди ее национально-специфических компонентов. Язык — это знак принадлежности его носителей к определенному социуму.

Коммуникативное поведение народа — совокупность норм и традиций общения определенного этноса. Анализ коммуникативного поведения разных народов позволяет выявить коммуникативные признаки, которые могут быть соотнесены с принципом толерантности в общении: одни ориентируют этнический коллектив на толерантное коммуникативное поведение, другие, напротив, призывают к нетерпимости, а также допускают или прощают такую нетерпимость.

Коммуникативная толерантность — это проявляющаяся в общении, объективируемая общением толерантность. Коммуникативная толерантность обусловлена определенными ментальными особенностями и механизмами в сознании народа. В традициях коммуникативного поведения разных народов можно выделить совокупность факторов, параметров, правил, обычаев, либо способствующих толерантному поведению личности, либо препятствующих такому поведению. В разных коммуникативных культурах соотношение этих двух групп признаков может существенно различаться.

Напряженность в общении может создаваться коммуникантами вследствие незнания этикетных, конвенциональных норм и принципов общения, культурных стереотипов.

Коммуникативный шок — внезапно осознаваемое расхождение в нормах и традициях общения народов, проявляющееся в условиях непосредственной межкультурной коммуникации и вызывающее удивление, неадекватно интерпретируемое или прямо отторгаемое представителем гостевой лингвокультурной общности с позиций собственной коммуникативной культуры.

* * *.

А. Б. Пеньковский, говоря о разделении на «своих» и «чужих», писал об «отчуждающем обобщении». «Если в „своем“ мире все есть „отдельное“ свое, то в „чужом“ мире есть только „общее“ (отсюда польск. obey ‘чужой') и объединяющим признаком этого „общего чужого“, в котором гибнут все индивидуальные признаки отдельных предметов и лиц, является их осознаваемая как враждебная „чужесть“ и вырастающая на этой почве их резко отрицательная оценка. Таков свойственный обыденному (мифологизирующему) сознанию особый тип отчуждающего обобщения». Средством «отчуждающего обобщения» становятся прежде всего стереотипы.

В лингвистике сложилось два разных понимания стереотипности.

Первое обусловлено функциональным подходом к языку и представлено в «Стилистическом энциклопедическом словаре русского языка»: стереотипность речи понимается как «результат проявления в тексте процесса стереотипизации, или специализации, языковых средств в соответствии с функциональными стилями речи»; «языковая стереотипизация представляется как постепенное „заполнение“ компонентов моделей смыслов комплексами (преимущественно словосочетаниями) языковых единиц, наиболее пригодными для этой цели» (Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. С. 397−398).

Второе понимание стереотипа предполагает путь от структур сознания к языковому выражению и коррелирует с тем, что понимается под стереотипом в социологии и социальной психологии. «Стереотип — стандартное мнение о социальных группах или об отдельных лицах как представителях этих групп. Стереотип обладает логической формой суждения, в заостренно упрощающей и обобщающей форме, с эмоциональной окраской приписывающего определенному классу лиц определенные свойства или установки, — или, наоборот, отказывающего им в этих свойствах или установках. Выражается в виде предложений типа Итальянцы музыкальны. Южане вспыльчивы. Профессора рассеянны. Женщины — это эмоции. Подобные высказывания описывают стереотипные представления, „расхожие истины“, свойственные некоторой группе — носительнице культуры» (Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1997).

Стереотипы заключают в себе некий обобщенный образ действительности, данный индивидууму до его собственного опыта и независимо от него; он направляет наше внимание и в результате соответствующим образом формирует наш опыт. В специальной литературе стереотипы изучаются в качестве констант лингвокультуры, отражающей взгляд народа на мир. В понятийное поле культурных ценностей включается ряд довольно разнородных феноменов, объединенных, однако, способностью «проектировать человеческие устремления и обновлять в поколениях культурное наследие народов». Это нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, национальные обычаи и традиции, фольклор, языки, диалекты и говоры, произведения культуры и искусства, художественные промыслы и ремесла, сооружения, предметы и технологии и др. — словом, общезначимые образцы, уникальные произведения и духовные ориентиры, имеющие социальное значение (см.: Словарь-справочник по проблематике ценностей культуры. Екатеринбург, 2002. С. 59). В соответствии с этим речевые поступки индивидов, их коммуникативные, дискурсивные практики как способ бытия можно интерпретировать как феномены, позволяющие «осмыслить бытие с позиций культуры».

В ряде лингвокультурологических работ стереотипы рассматриваются в контексте социального взаимодействия как некая «модель» действия, поведения, связанная с выбором той или иной тактики и стратегии поведения в некоторой ситуации и обусловленная определенным набором потребностей и мотивов. Это речеповеденческие стереотипы. При таком понимании лингвокультурологическая интерпретация стереотипа пересекается с теорией внутрикультурной и межкультурной коммуникации, а также с лингвопрагматикой. Так, например, Ю. Е. Прохоров, исследуя «стереотипы речевого общения», определяет стереотип как «социокультурно маркированную единицу ментально-лингвального комплекса представителя определенной этнокультуры, реализуемую в речевом общении в виде нормативной локальной ассоциации к стандартной для данной культуры ситуации общения». М. В. Китайгородская и Н. Н. Розанова исследуют речевые и поведенческие стереотипы, которые «конвенциональны по своей природе и относятся к сфере коммуникативной компетенции».

В. В. Красных отмечает, что стереотип может выступать как некоторый сценарий ситуации и как собственно представление. На этом основании выделяются две группы стереотипов. Первая представлена стереотипами поведения', «они представляют собой инварианты деятельности, определяют коммуникативное (и в том числе — вербальное) поведение в той или иной коммуникативной ситуации». В такой трактовке стереотипы поведения близки стереотипам речевого общения в понимании Ю. Е. Прохорова. Вторую группу стереотипов составляют стереотипы-представления', «они также связаны с речевым поведением, его характеризуя и в нем проявляясь. То есть они диктуют не столько само поведение, сколько набор ассоциаций и предопределяют языковую форму, их выражающую».

Стереотипы, с одной стороны, облегчают коммуникацию, обеспечивают слаженность механизмов обратной связи, способствуют установлению мировоззренческой гармонии между субъектами внутри группы «своих». С другой стороны, социальные, а также национальные, расовые, профессиональные, идеологические стереотипы в процессе общения могут выполнять дисгармонизирующую функцию, приводить к интолерантной коммуникации. В некотором смысле дисгармонизирующая функция стереотипов является следствием функции социальной. «Стереотипные высказывания, например, оперирующие образом внешнего врага („они“, „те“), с одной стороны, объединяют группу, а с другой — выстраивают коммуникативный барьер, отделяющий группу от окружения» (Е. Бартминьский). В связи с такими существенными свойствами стереотипа, как оценочность и упрощенность, стереотипизация может привести к возникновению предубеждения, предрассудков, стандартных мнений, расхожих истин на основе негативного опыта межгруппового взаимодействия и/или к упрощению процесса познания «чужого / другого», не способствующему точности построения «чужого / другого».

Стереотипы приводят к однозначному видению «своих» и «чужих», «мы-группы» и «они-группы» и становятся причиной возникновения интолерантной коммуникации. Неконфликтное речевое поведение, толерантность присущи народу, уважающему себя, свою культуру, свой язык, а это значит, уважающему другие народы, их культуру и язык.

Задание 1. Прочитайте статью Е. А. Земской «Факторы, определяющие действие толерантности в сфере коммуникации» (см. сб.: Язык вражды и язык согласия в социокультурном контексте современности: коллективная моногр. Екатеринбург, 2006.). Какие национально-культурные особенности общения англичан и русских отвечают принципу толерантного поведения?

Задание 2. Блестящий сатирик и юморист Михаил Жванецкий написал не очень смешной, но очень искренний и правдивый текст о россиянах «Крик души Михаила Жванецкого» (см.: http://www.adme.ru/vdohnovenie/ krik-dushi-mihaila-zhvaneckogo-485 355/). Какие черты россиян выделил автор? Какие утверждения о национальных особенностях поведения можно рассматривать как стереотипы? Какие черты становятся причиной возникновения интолерантной коммуникации?

— Наши люди стремятся в Стокгольм (Лондон и так далее) только для того, чтоб быть окруженными шведами.

Все остальное уже есть в Москве. Или почти есть. Не для того выезжают, меняют жизнь, профессию, чтоб съесть что-нибудь, и не для того, чтоб жить под руководством шведского премьера…

Так что же нам делать? Я бы сказал: меняться в шведскую сторону. Об этом не хочется говорить, потому что легко говорить. Но хотя бы осознать. Там мы как белые вороны, как черные зайцы, как желтые лошади.

Мы непохожи на всех. Нас видно. Мы агрессивны. Мы раздражительны. Мы куда-то спешим и не даем никому времени на размышления. Мы грубо нетерпеливы.

Все молча ждут, пока передний разместится, мы пролезаем под локоть, за спину, мы в нетерпении подталкиваем впереди стоящего: он якобы медленно переступает. Мы спешим в самолете, в поезде, в автобусе, хотя мы уже там. Мы выходим компанией на стоянку такси и в нетерпении толкаем посторонних. Мы спешим. Куда? На квартиру. Зачем? Ну побыстрее приехать. Побыстрее собрать на стол. Сесть всем вместе… Но мы и так уже все вместе?! Мы не можем расслабиться. Мы не можем поверить в окружающее. Мы должны оттолкнуть такого же и пройти насквозь, полыхая синим огнем мигалки. Мы все кагэбисты, мы все на задании. Нас видно. Нас слышно. Мы все еще пахнем потом, хотя уже ничего не производим.

Нас легко узнать: мы меняемся от алкоголя в худшую сторону.

Хвастливы, агрессивны и неприлично крикливы. Наверное, мы не виноваты в этом. Но кто же? Ну, скажем, евреи. Так наши евреи именно так и выглядят… А английские евреи англичане и есть. Кажется, что мы под одеждой плохо вымыты, что принимать каждый день душ мы не можем.

Нас раздражает чужая чистота. Мы можем харкнуть на чистый тротуар. Почему? Объяснить не можем. Духовность и любовь к родине сюда не подходят. И не о подражании, и не об унижении перед ними идет речь… А просто… А просто всюду плавают утки, бегают зайцы, именно зайцы, несъеденные. Рыбу никто свирепо не вынимает из ее воды. И везде мало людей. Странный мир. Свободно в автобусе. Свободно в магазине. Свободно в туалете. Свободно в спортзале. Свободно в бассейне. Свободно в больнице. Если туда не ворвется наш в нетерпении лечь, в нетерпении встать.

Мы страшно раздражаемся, когда чего-то там нет, как будто на родине мы это все имеем. Не могу понять, почему мы чего-то хотим от всех и ничего не хотим от себя? Мы, конечно, не изменимся, но хотя бы осознаем… От нас ничего не хотят и живут ненамного богаче. Это не они хотят жить среди нас. Это мы хотим жить среди них. Почему? Неужели мы чувствуем, что они лучше?

Так я скажу: среди нас есть такие, как в Стокгольме. Они живут в монастырях. Наши монахи — шведы и есть. По своей мягкости, тихости и незлобливости. Вот я, если бы не был евреем и юмористом, жил бы в монастыре. Это место, где меня все устраивает. Повесить крест на грудь, как наши поп-звезды, не могу. Ее сразу хочется прижать в углу, узнать национальность и долго выпытывать, как это произошло. Что ж ты повесила крест и не меняешься? Оденься хоть приличнее.

«В советское время было веселей», — заявил парнишка в «Старой квартире». Коммунальная квартира невольно этому способствует. Как было весело, я хорошо знаю. Я и был тем юмористом. Советское время и шведам нравилось. Сидели мы за забором, веселились на кухне, пели в лесах, читали в метро. На Солженицыне была обложка «Сеченов».

Конечно, было веселей, дружней, сплоченнее. А во что мы превратились, мы узнали от других, когда открыли ворота. Мы же спрашиваем у врача: — Доктор, как я? Что со мной?

Диагноз ставят со стороны.

Никакой президент нас не изменит. Он сам из нас. Он сам неизвестно как прорвался. У нас путь наверх не может быть честным — категорически. Почему ты в молодые годы пошел в райком партии или в КГБ? Ну чем ты объяснишь? Мы же все отказывались?! Мы врали, извивались, уползали, прятались в дыры, но не вербовались же ж! Же ж!.. Можно продать свой голос, талант, мастерство. А если этого нет, вы продаете душу и удивляетесь, почему вас избирают, веря на слово.

Наш диагноз — мы пока нецивилизованны. У нас очень низкий процент попадания в унитаз, в плевательницу, в урну. Язык, которым мы говорим, груб. Мы переводим с мата.

Мы хорошо понимаем и любим силу, от этого покоряемся диктатуре и криминалу. И в тюрьме, и в жизни.

Вот что мне кажется:

• 1. Нам надо перестать ненавидеть кого бы то ни было.
• 2. Перестать раздражаться.
• 3. Перестать смешить.
• 4. Перестать бояться.
• 5. Перестать прислушиваться, а просто слушать.
• 6. Перестать просить.
• 7. Перестать унижаться.
• 8. Улыбаться. Через силу. Фальшиво. Но обязательно улыбаться.

Дальше:

• • С будущим президентом — контракт!
• • Он нам обеспечивает безопасность, свободу слова, правосудие, свободу каждому человеку и покой, то есть долговременность правил.
• • Л кормежка, заработок, место жительства, образование, развлечение и работа — наше дело.

И всё. Мы больше о нем не думаем. У нас слишком много дел.

Задание 3. Сравните коммуникативное поведение русских и американцев (англичан, японцев и др.) по перечисленным ниже параметрам. Какие черты коммуникативного поведения поддерживают категорию толерантности, а какие противоречат ей? Сделайте вывод о сформированности концепта «толерантность» в русском языковом сознании.

Стремление к общению.

Свобода вступления в контакт.

Допустимость длительных пауз в общении.

Самоподача личности.

Самопрезентация, допустимость саморекламы.

Вежливость к незнакомым.

Объем обсуждаемой тематики.

Уровень тематической табуированности.

Стремление к достижению компромисса.

Ориентация на сохранение лица собеседника.

Допустимость эмоционального спора.

Категоричность выражения несогласия.

Любовь к критике.

Настаивание на своей позиции.

Перебивание собеседника.

Уровень самоконтроля в общении.

Возможность внезапного прерывания контакта.

Улыбчивость в общении.

Стремление к изменению поведения собеседника.

Частота использования комплиментов.

Громкость общения.

Невмешательство в общение других.

Задание 4. Какие правила коммуникации и толерантного отношения к собеседнику отражены в русских пословицах и поговорках? Приведите свои примеры паремий или фразеологизмов такого рода обобщений. Языком не вымелешь, так руками не вымолотишь.

За шугку не сердись, а в обиду не вдавайся.

Дурно в очи хвалить, а за очи хулить.

Добра не мыслишь, и худа не говори.

Брань на вороту не виснет.

От учтивых слов язык не отсохнет.

Спорить спорь, а браниться грех.

Красна беседа смирением.

В шутках правды не бывает.

В шутках правда часто бывает.

В спорах да во вздорах пути не бывает.

Задание 5. Проанализируйте диалог. Выделите «зону риска». Чем вызвано непонимание одного из участников? Каким способом разрешается ситуация?

Возможно, Борис понимал не все из ее русской речи, однако она не подлаживалась под него… В конце концов, получалось неплохо, ведь русский как-никак был для него не совсем чужим языком. Его мать была русской, из эмигрантской семьи… Но его отец был самый настоящий француз, и Борис с детства разговаривал на обоих языках, разумеется, на французском куда лучше. Жаргона Олеси он не понимал, не понимал даже слишком быстрой и эмоциональной речи, но в общем смысл всегда улавливал.

Олеся ела, не поднимая головы, и Борис пошутил:

• — Ты приходишь сюда утолить голод?
• — Разумеется, — холодно ответила она.
• — Но мне неприятно думать, что я значу для тебя не больше, чем этот салат, — заметил он.
• — Салат вкусный. И не переживай, ты все-таки значишь для меня капельку больше.
• — Капельку? — переспросил он, не поняв, и она серьезно ответила:
• — Вина налей.
• — А, капельку вина…— кивнул он, придвинув ей бокал.
• (А. Малышева)

Задание 6. Герой романа Б. Акунина «Алтын-толобас» Николас имеет русские корни, а также изучал русский язык на родине. Владея им практически свободно, т. е. будучи русской языковой личностью, он может реализовывать себя как речевая личность в коммуникативном пространстве обиходно-бытового общения. У него также есть приобретенные знания о том, каким должно быть речевое общение в ряде других коммуникативных пространств, однако Николас, как представитель другой лингвокультурной общности, регулярно нарушает когнитивные и прагматические составляющие русского коммуникативного поведения или неадекватно воспринимает их в исполнении представителей русской культуры.

Выделите специфические черты русского речевого поведения и языковые средства, использованные Николасом для эффективного общения.

Спортивные молодые люди обнаружились в шестом купе четвертого вагона, соседнего с Николасовым. Ехали вдвоем, шлепали по столу замусоленными картами. На столе стояли пивные бутылки.

• — Это тот самый костюм, — показал Николас лейтенанту на синий рукав с белой полосой. — Я уверен.
• — Документики предъявим, — строго приказал милиционер. — И вещички тоже. Имею заявление от иностранного гражданина.

Тот, что постарше, развел руками:

— Какие вещички, командир? Мы с Серегой в Неворотинской сели, в Пскове сходим. Во, гляди — два леща в кармане, сигареты.

Следовало отдать лейтенанту Вале должное: в явное нарушение прав личности и должностных инструкций он обыскал и купе, и даже самих молодых людей, но кроме двух вяленых рыбин, пачки LM, подсолнечных семечек и мелочи ничего не обнаружил.

— Ну чего? — спросил Валя в коридоре. — Дальше пойдем или как?

• — Я знаю! — воскликнул Николас. — Они в сговоре с проводником из моего вагона! И вещи наверняка тоже у него! А в Пскове он им передаст украденное, и они сойдут.
• — Не, — отрезал милиционер. — Проводника шмонать не буду, себе дороже. — И, подумав, присовокупил. — Без ордера не положено. Вы вот что, мистер. Пишите заявление, а после мне в третий поднесете. Пока.

И Николас остался один, кипя от бессильной ярости.

Время, время было на исходе! До остановки в Пскове оставалось не более четверти часа. Можно было, конечно, занять пост в тамбуре и попытаться застичь подлого проводника с поличным — когда будет передавать добычу сообщникам. Но что если у них придумано иначе? Скажем, сунет через открытое окно кому-то, кто заранее дожидается на перроне, а Николас так и будет торчать в тамбуре.

Думай, думай, приказал себе магистр. Упустишь письмо Корнелиуса — больше его не увидишь. И никогда себе этого не простишь.

Подумал минут пять, и появилась идея.

Еще минут пять ушло на перелистывание фольклорного блокнота и заучивание некоторых арготизмов из раздела «Маргинальная лексика».

Когда в окне зачастили желтые огни, давая понять, что поезд въезжает в пределы немаленького города, Фандорин без стука распахнул дверь служебного купе, вошел внутрь и наклонился над сидящим проводником.

— Ну что, мистер, отыскал барахлишко? Да ты пошукай получше. Может, сам куда засунул да забыл. С этого дела бывает. — Наглец щелкнул себя по горлу и спокойно улыбнулся, кажется, совершенно уверенный в своей безнаказанности. — Выдите-ка, гражданин. К станции подъезжаем. Гоу, гоу, шнель!

Николас положил неприятному человеку руку на плечо, сильно стиснул пальцы и произнес нараспев:

— Борзеешь, вша поднарная? У папы крысячишь? Ну, смотри, тебе жить. ["Борзеть" = терять чувство меры, зарываться; «вша поднарная» (оскорб.) = низшая иерархия тюремных заключенных; «папа» = уважаемый человек, вор в законе; «тебе жить» (угрож.) = тебе не жить.].

Произведенный эффект был до некоторой степени схож с реакцией мистера Калинкинса на исполнение англичанином песни о Родине, только, пожалуй, раз в двадцать сильнее. Николас никогда не видел, чтобы человек моментально делался белым, как мел, — он всегда полагал, что это выражение относится к области метафористики, однако же проводник действительно вдруг стал совсем белым, даже губы приобрели светло-серый оттенок, а глаза заморгали часто-часто.

— Братан, братан… — зашлепал он губами, и попытался встать, но Фандорин стиснул пальцы еще сильней. — Я ж не знал… В натуре не знал! Я думал, лох заморский. Братан!

Тут вспомнилась еще парочка уместных терминов из блокнота, которые Николас с успехом и употребил:

— Сыскан тебе братан, сучара. ["Сыскан" = сотрудник уголовного розыска, шире — милиционер; «сучара» (презр.) = вор, поддерживающий контакты с милицией.].

Здесь важно было не сфальшивить, не ошибиться в словоупотреблении, поэтому Николас ничего больше говорить не стал — просто протянул к носу злодея раскрытую ладонь (другую руку по-прежнему держал у него на плече).

• -Ну?
• — Щас, щас, — засуетился проводник и полез куда-то под матрас. — Всё целое, в лучшем виде…

Отдал, отдал всё, похищенное из кейса: и документы, и портмоне, и ноутбук, и, самое главное, бесценный конверт. Заодно вернул и содержимое бумажника мистера Калинкинса.

Ведьмовской лес дрогнул перед решимостью паладина и расступился, пропуская его дальше.

Можно было объяснить свершившееся и иначе, не мистическим, а научным образом. Профессор коллоквиальной лингвистики Розенбаум всегда говорил студентам, что точное знание идиоматики и прецизионное соблюдение нюансов речевого этикета применительно к окказионально-бытовой и сословно-поведенческой специфике конкретного социума способно творить чудеса. Поистине лингвистика — королева гуманитарных дисциплин, а русский язык не имеет себе равных по лексическому богатству и многоцветию. «Ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! — думал Николас, возвращаясь в купе. — Нельзя не верить, чтобы такой язык не был дан великому народу».