Голубая роза.
История зарубежного и русского искусства хх века
Продолжателями творческой традиции Борисова-Мусатова выступили художники объединения «Голубая роза». Свое название группа получила по выставке, которая была проведена в 1907 г. Однако негласное возникновение группы может быть отнесено к 1897 г., когда будущие голуборозовцы начали вырабатывать общие принципы своего творчества. «Голубая роза» представляла собой сплоченное содружество символистов… Читать ещё >
Голубая роза. История зарубежного и русского искусства хх века (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Продолжателями творческой традиции Борисова-Мусатова выступили художники объединения «Голубая роза». Свое название группа получила по выставке, которая была проведена в 1907 г. Однако негласное возникновение группы может быть отнесено к 1897 г., когда будущие голуборозовцы начали вырабатывать общие принципы своего творчества. «Голубая роза» представляла собой сплоченное содружество символистов. В него входили Павел Кузнецов, Кузьма Петров-Водкин, Петр Уткин (1877— 1934 гг.), Александр Матвеев, Мартирос Сарьян, Анатолий Арапов (1876—1949 гг.), Николай Феофилактов (1878—1941 гг.), Николай Крымов (1884—1958 гг.), Артур Фонвизин (1883—1973 гг.), Сергей Судейкин и Николай Сапунов (1880—1912 гг.). Большинство участников объединения окончило МУЖВЗ, наиболее активные члены были земляками, как, в частности, уроженцы Саратова Кузнецов, Петров-Водкин, Уткин и Матвеев. Заметное влияние на этих мастеров оказало общение с поэтами Валерием Брюсовым и Андреем Белым. «Голуборозовцам» оказалась близка позиция Брюсова, который считал символизм не только эстетической доктриной, но и настоящим средством познания иных миров: «Искусство есть постижение мира иными не рассудочными путями. [ …] Пусть же современные художники сознательно куют свои произведения в виде ключей тайн, в виде мистических ключей, растворяющих человечеству двери из его голубых тюрем к вечной свободе»[1]. Не менее велико было воздействие на творчество «голуборозовцев» и музыки. Так же, как и «мирискусники», они были очень увлечены Р. Вагнером.
Можно вычленить некий набор тем, наиболее интересных мастерам «Голубой розы». В первую очередь это «другая жизнь», тот мир, откуда приходит и куда уходит все живое. Наиболее красноречивым примером произведения на подобную тему являются разнообразные «фонтаны» Кузнецова — мистические источники жизни, в водах которых обитают в ожидании своих матерей души еще не рожденных младенцев. Такие произведения, как «У фонтана» (1904—1905 гг., частное собрание, Москва), «Голубой фонтан» (1905 г., ГТГ) (илл. 332) и «Фонтан. Этюд» (1905 г., частное собрание, Москва) выполнены в прохладной цветовой гамме. Преобладает голубой цвет, который всегда, еще со времен средневековья, нес в себе символику небесного, трансцендентного, запредельного. С этой темой оказалась тесно связана другая: рождения и материнства как высшего проявления вечной женственности. Женщина для художника — «святой источник возникновения нового микрокосма — человеческой души»[2].
Если мир запредельный — одновременно и антипод и источник жизни земной, то существует и еще одна пара извечных противоположностей, от начала мира перетекающих друг в друга. Это день и ночь. Ночь привлекала мастеров «Голубой розы» как наиболее таинственное время суток, раскрывающее двери в иные миры. Подобной «дверью», несомненно, является сон — брат смерти, способный открыть людям ее тайны. Особенно чувствителен к обаянию ночи оказался Уткин — тонкий и лирический живописец. Его декоративное панно «Сон» (1905 г., ГРМ), холсты «Луна» (1906 г.) и «Ночь» (1904 г., оба — частное собрание, Москва) (илл. 333) погружают зрителя в несколько мрачные, но привлекательные своей загадочностью глубины подсознательного. Наиболее интересно последнее из названных произведений, где из вихря мазков, будто бы имитирующих осеннюю листву в черном небе, выступают распахнувшие крылья жутковатые ночные птицы, напоминающие тех, что можно видеть на офорте Ф. Гойи «Сон разума рождает чудовищ». «Наслаждение кошмаром» было вполне понятно и Гойе, несмотря на назидательный смысл офорта, выраженный в названии. То же самое наслаждение несет в себе сочная живопись Уткина, только его кошмар приобретает характер страшной сказки, делаясь оттого еще привлекательнее.
Особая тема, которая была дорога «голуборозовцам», — Восток. Он так же противостоит Западу, как ночь — дневному времени, интуитивное — рациональному, духовное — обыденному. Более других этой темой оказались увлечены Кузнецов и Сарьян. Восток Сарьяна — сказка из «Тысячи и одной ночи». Такие его произведения, как «Чары солнца» (1905 г., Ставропольский музей изобразительных искусств) (илл. 334) и «Комета».
(1907 г., Дом-музей Мартироса Сарьяна, Ереван) (илл. 335) — это изображение восточного города, залитого светом или погруженного во тьму. Место, где обитают закутанные в паранджу женщины, гуляющие по улицам или сидящие на крышах, и тонконогие газели, у которых такой вид, будто они умеют говорить. Восток Сарьяна пахнет пряностями: мы видим краску, напоминающую молотый красный перец, шоколадного оттенка корицу, янтарный имбирь и темно-коричневые стручки ванили. Символизм Сарьяна не обладает столь возвышенной отвлеченностью, как символизм его друзей. Сарьян также открывает иные миры, но ни один из них не оказывается вне земных пределов. Более того, может возникнуть впечатление, что, работая над полотном, Сарьян наслаждался цветом независимо от изображения, так, как это делали французские фовисты.
Восток Кузнецова иной. Его интересуют не сказки. Создавая свои полотна, он осуществляет путешествие «в праисторию, в оазисы бытия, не тронутые цивилизацией»[3]. Герои Кузнецова живут по заветам библейских праотцев. Они обитают в шатрах, пасут и стригут овец, пьют и едят, сидя на земле. Вокруг них — бесконечность открытого стенного пространства, по которому бродят верблюды, похожие на величественных доисторических животных. Порой в небе над головами спокойных и молчаливых людей вспыхивают небывалые миражи, но привычные к ним степные жители не замечают этих необыкновенных явлений. Примерами могут служить «Вечер в степи» (1912 г.) (илл. 336), «Мираж в степи» (1912 г., оба — ГТГ) (илл. 337), «Стрижка барашков» (1912 г., ГРМ).
Нередко у Кузнецова появляется образ спящей женщины. Она лежит в глубине шатра, и причудливые растения, которыми вышиты тканые стены жилища, кажутся материализацией ее снов. Такова «Спящая в кошаре» (1911 г., ГТГ) (илл. 338). В колористическом строе картин Кузнецова преобладают различные оттенки синего. Однако художник любит яркие цвета и их контрастные сочетания. Так соседствуют синий и оранжевый, желтый и зеленый. Подобное декоративное понимание цвета также отсылает к древнему искусству и творчеству народов, далеких от западной цивилизации.