Изучение анафорических выражений

Данный дипломный проект и проводимое в нем исследование посвящено анафорическим выражениям, анафорическим связям в тексте. Необходимо заметить тот факт, что работа посвящена не стилистической анафоре, а дискурсивной анафоре, рассматриваемой в лингвистике текста.

Выбор темы работы обусловлен ее актуальностью в современном изучении и понимании науки о лингвистике текста, а точнее лингвистики связного текста. Связный текст представляет собой некоторую последовательность предложений, связанных по смыслу друг с другом в рамках общего замысла автора. Что касается видов связей, существующих в тексте, то они могут носить определительный, кореферентный, анафорический характер. При конкретном подходе к анализу связывающих средств наибольшее внимание уделялось текстовым повторам, особенно именным. В связи с этим возникает необходимость предоставить в работе определение понятия кореферентности.

Наряду с интересом к повторам и субститутам для лингвистики текста на ранних этапах был характерен поиск единиц большей протяженности, чем предложение и анализ этих единиц. Исследователи в своих работах опирались на ту систему понятий, которая была разработана теорией языкознания в отношении слова и предложения. И ввиду того, что отличие единиц текста от уже существующих единиц языковой системы не являлось принципиальным, одним из основных рабочих концептов лингвистики текста стала идея анафорических отношений.

В нашем исследовании выдвигается следующая гипотеза:

Анафорические выражения являются одним из средств обеспечения связности текста и зависят от степени активации референта в памяти человека и референциального выбора, обусловленного устройством когнитивной системы человека.

Таким образом, сформулировав рабочую гипотезу нашего исследования, нам необходимо определиться с объектом и предметом проводимого исследования. Объектом нашего исследования являются публицистические тексты, а его предметом — степень активации тех или иных анафорических выражений в дискурсе и условия их выбора говорящим.

Идея анафорических отношений исследовалась многими отечественными и зарубежными лингвистами, и, тем не менее, еще рано говорить о том, что все ее аспекты изучены до конца. Наиболее всего проблема анафорических выражений изучена в области прикладной лингвистики. Такие аспекты как анафорические выражения, анафорические связи подробно рассматривались и изучались как отечественными лингвистами [Е.В. Падучева: 1974; Н. Д. Арутюнова: 1982, А. А. Кибрик: 2002], так и зарубежными [Э. Блумфильд: 1974; К. Стеннинг: 1963; У. О. Куайн: 1982, Б. Ричардс: 1984, Т. Гивон: 1995, Э. Сэг и Дж. Хенкемер: 1984].

Итак, учитывая актуальность и недостаточную разработанность проблемы, мы определили цель нашего исследования, которое заключается в изучении понятия анафорических выражений, их видов и способов выражения анафоры, условий референциального выбора анафорических выражений. Привлечение когнитивного подхода и сравнительно метода призвано обеспечить точность представляемых результатов исследования.

Данная цель обусловила необходимость решения следующих взаимосвязанных задач:

формирование теоретической базы, на основе которой будет строиться наше исследование;

обобщение существующих точек зрения на явление анафоры;

рассмотреть и проанализировать экспериментальный материал следующим образом:

определить способы выражения анафоры кореференции;

определить степень активации референции в памяти адресата;

выявить факторы, влияющие на референциальный выбор анафорических средств.

Выбор задач обуславливает следующие методы:

сплошная выборка для выявления текстового материала;

метод дистрибуции материала;

сравнительный метод.

Материалом для исследования послужили публицистические тексты журнала Vogue.

Существенное влияния на формирование наших теоретических позиций оказали труды Падучевой Е. В., Блумфильда, К. Стеннинга, У. О. Куайна, Н. Д. Арутюновой, Дж. Хенкемера, Т. Гивона, А. А. Кибрика.

Практическая ценность определяется важностью структурализации употребления анафорических выражений в дискурсе. В современных условиях материалы дипломной работы могут найти отражение в теоретических курсах языкознания, теории перевода.

Структура дипломной работы состоит из введения, двух глав, заключения, приложения и списка литературы, отражающих существо рассматриваемой проблемы и логику.

Во введении обоснована актуальность темы дипломной работы, приведено отношение анафоры к науке о лингвистике текста, сформулирована гипотеза, определена цель, задачи, раскрыто научное и практическое значение.

В первом параграфе объясняется механизм связывания элементов в тексте. Приводиться определение дискурса и различие понятий «дискурс» и «текст». Также даются элементы текстообразования и их взаимосвязь, а также определение анафоры и антецедента.

Во втором параграфе даны имеющиеся в современной лингвистике текста структуры представления явления анафорических выражений. Рассматриваются типологии анафоры, виды антецедентов, дается полная характеристика средствам выражения анафорических отношений.

В третьем параграфе представлены фрагменты когнитивной модели связывания, характеризуется кореферентность, как важное условие связности текста.

В четвертом параграфе приводится обоснование проводимому нами исследованию и его составляющие, а также анализируется материал на предмет выявления анафоры кореферентности.

В пятой главе мы проводим анализ материала на предмет выявления факторов, влияющих на референциальный выбор.

В заключении сформулированы результаты дипломного исследования.

В приложении приводится исследуемый нами материал.

Глава 1. Теоретические аспекты изучения анафорических выражений

1.1 Теория связывания. Механизм связности как основной текстообразующий фактор

Вторая половина 60-х годов ознаменовалась бурным развитием лингвистики текста — области современного языкознания, характеризующейся повышенным интересом исследователей к структурной и содержательной стороне всех фразовых единств. Считая объектом своего изучения, текст как продукт речетворческого акта, нормы его порождения и организации, языковеды, занимающиеся лингвистикой текста, выделяют в качестве одного из важнейших направлений в современной лингвистике текста изучение текста как некой системы высшего ранга, структурно — семантического единства, основным признаком которого является целостная связность. Понимание связного текста как структуры, все элементы которой тесно связаны и взаимно обусловлены, стало основным принципом, на котором основываются в своих работах советские и зарубежные исследователи.

Наряду с возникновением науки о лингвистике текста, появился ряд новых понятий, одним из которых стало понятие дискурса. Еще в 50-е годы XX века Эмиль Бенвенист, разрабатывая теорию высказывания, последовательно применяет традиционный для французской лингвистики термин discourse в новом значении — как характеристику речи, присваиваемой говорящим [3;59]. Ввиду того, что наши исследования посвящены анафорическим выражениям в дискурсе, мы считаем целесообразным привести определение понятия «дискурс» и его отличие от текста. Так, Кибрик А. А. [14;307] в своей книге, посвященной наиболее фундаментальным направлениям американской лингвистики, определяет дискурс как понятие более широкое, чем текст: «Дискурс — это одновременно и процесс языковой деятельности, и ее результат (= текст)».

В статье «Дискурс» Лингвистического энциклопедического словаря Н. Д. Арутюнова пишет о том, что «в конце 70-ых — начале 80-ых гг. наметилась тенденция к размежеванию» понятий «текст» и «дискурс», проистекающая из постепенной их дифференциации. «Под текстом понимают преимущественно абстрактную, формальную конструкцию, под дискурсом — различные виды ее актуализации». [1; 25]

Некоторые языковеды, напротив, утверждают, что второй тезис данного утверждения не верен, так как дискурс не может существовать вне прикрепленности к реальному, физическому времени, в котором он протекает [12;257].

Одной из характеристик дискурса является глобальная и локальная связность. Под глобальной связностью понимается единство темы топика дискурса, устанавливаемое продуцентом на начальной стадии разработки дискурса, т. е. происходит установление релевантных связей между структурами знаний — репрезентируется связная модель ситуации. Установление локальной связности происходит на стадии формирования текста и требует выявления связей между пропозициями и поверхностными структурами — выявление отношений когезии. Авторские интенции на этой стадии предполагают выбор адекватной поверхностной структуры для экспликации релевантных для продуцента связей между единицами. Учитывая тот факт, что распределение информации при построении дискурса остается неизменным, выбор говорящим поверхностной структуры зависит от таких переменных, как контекст ситуации и лингвистический контекст [14; 44].

Как и любое естественное явление, дискурс имеет структуру. В конце 80-х Уильямом Манном и Сандрой Томпсон была разработана Теория риторической структуры, предлагающая весьма интересную модель дискурса. Эта теория была основана на предпосылке о том, что любая единица дискурса связана хотя бы с одной другой единицей данного дискурса посредством некоторой осмысленной связи, которые называются риторические отношения. Термин «риторические» не имеет принципиального значения, а лишь указывает на то, что каждая единица дискурса существует не сама по себе, а добавляется говорящим к некоторой другой для достижения определенной цели [14;309].

В целом же, понятие структуры стало в настоящее время одним из центральных в языкознании. Хотя между разными учеными и разными школами существуют некоторые различия в понимании структуры, процесс понимания этого понятия в применении к различным уровням языка еще не завершен.

Итак, основными организующими принципами любого текста, как структуры высшего ранга, являются цельность (когерентность), связность (когезия) и непрерывность. Данные аспекты взаимозависимы, так, связность является условием цельности, хотя цельность не всегда определяется через связность [35;23].

Механизм связности текста представляет собой основной текстообразующий фактор, поскольку передача смысла (информации) осуществляется в большинстве случаев не отдельными предложениями, а связанными текстами. Несмотря на ведущее место связности в общей проблематике лингвистики текста до сих пор существуют различные взгляды на сам феномен связности, типы текстовых связей и средства, обеспечивающие внутритекстовую связность.

Лукин В.А. [35;65] определяет связность или когезию как повтор звуков, грамматических форм, индексальных знаков, имен собственных и т. д.

Обычно связность текста рассматривается как функционально-семантическая категория, которая охватывает содержательный, логический и композиционный аспекты речи и выражает связь элементов содержания и логику изложения посредством лексико-грамматических, морфологических и функционально-синтаксических средств [5;123]. Иными словами связность манифестируется в речи на всех ее уровнях, т. е. на синтаксическом, морфологическом, лексическом и стилистическом.

Содержательный аспект связности проявляется в речи через употребление лексико-грамматических средств связи самостоятельных предложений и абзацев: лексические повторы, указательные и личные (3-его лица) местоимения, наречия с причинно-следственными и временными значениями, корреляция артиклей.

Логический аспект связности проявляется через выражение логических отношений между предложениями, абзацами и т. д. посредством функционально синтаксических средств — вводные слова, наречия, союзы, тождественные типы предложений.

Композиционный аспект связности выражается с помощью так называемых конструкций связи — группы вводных слов, указывающих на отношения между частями высказывания, содержащих оценку степени достоверности информации [5;209].

Соответственно указанным функционально-семантическим категориям выделяют три группы связности:

лексические и семантические повторы;

соотнесенность видовременных форм глаголов;

анафорические и логико-смысловые коннекторы [5;124].

Еще одним знаменательным событием развития языкознания прошлого века, а точнее генеративной грамматики, стала публикация в 1981 году книги Н. Хомского «Лекции об управлении и связывании». Теория, предложенная в этой книге, основана на наличие одной универсальной трансформации и ряда взаимодействующих между собой синтаксических модулей [23;33].

Теория связывания является одним из автономных модулей генеративной грамматики и содержит принципы и параметры, касающиеся референциальной интерпретации языковых единиц и их антецедентов. Она соотносит разные типы имен с их антецедентами, и делит те слова, которые могут иметь антецедент, на три класса:

Анафоры, т. е. возвратные и взаимные местоимения.

Прономиналы — обычно анафорические местоимения, в том числе фонологически пустые.

R-выражения (референциальные выражения), или имена, прямо называющие предмет в окружающем мире, т. е. полные именные группы.0

Теория связывания дает ответы на вопросы, касающиеся отношений кореферентности, возникающих между анафорами, прономиналами, референциальными выражениями и их антецедентами; объясняет различия между ними. Отношения, связывающие вышеперечисленные типы имен с их антецедентами, состоят из трех принципов [14; 48]:

Принцип А: анафор должен быть связан антецедентом в пределах минимальной категории (т.е. составляющей), в которой он находится, т. е. зависимость возвратного местоимения о его антецедента не может пересечь границу предложения.

Принцип В: прономинал должен быть свободен (не связан никаким антецедентом) в пределах минимальной категории, в которой он находится.

Принцип С: R-выражение должно быть везде свободно (не связано никаким антецедентом) независимо от своей позиции.

Неформально теория связывания утверждает, что один элемент может быть кореферентен другому, только если они находятся в соответствующих структурных позициях по отношению друг к другу[14;49]. Также в теории связывания присутствует так называемый фактор непрозрачности, т. е. некая языковая единица, словарно ассоциированная с тем или иным местоимением [14;87]. Наличие фактора непрозрачности в некоторой именной группе или в некотором предложении превращает эту именную группу или это предложение в непрозрачную область, т. е. область, в которой анафор должен иметь антецедент, а прономинал, соответственно, не должен [14;87]. Обычно фактором непрозрачности является подлежащие.

Кибрик А.А. приводит следующие примеры:

1. They have read books about each other.

2. They have read John’s books about each other.

3. John has read their books about each other [14; 89].

В первом предложении фактором непрозрачности выступает подлежащие предложения, т.к. подлежащего в именной группе нет; следовательно, непрозрачной областью является предложение. Во втором примере в Именной группе есть подлежащие, а именно John’s; следовательно, именная группа является непрозрачной областью, блокирующей связывание взаимного местоимения подлежащим предложения, вследствие чего оно неграмматично. И в последнем примере непрозрачной областью является опять именная группа, но подлежащие грамматично, так как в непрозрачной области обнаруживается требуемый антецедент.

Анафорические выражения рассматриваются в когнитивной лингвистике (К. Стеннинг, Э. Сэг, Дж. Хэнкемер) как важная составляющая модели речевой ситуации, в трансформационной грамматике как средство связи в предложениях (Падучева Е.В.), в генеративной грамматике (Н. Хомский, А.А. Кибрик), а также анафорические выражения входят в число средств референции, поскольку, указывая кореферентность имен, они тем самым указывают референцию.

Итак, обратимся к понятию анафоры. Так, Николаева Т. М. [18;10]определяет анафору как совокупность текстовых средств отнесения элементов сообщения к ранее сказанному: местоимения, повторы, перифразы, придаточные предложения.

К. Тесньер [34;26], рассматривая виды связи в предложении и тексте, упоминает о дополнительной смысловой связи, которой не соответствует никакая коннексия и которая называется анафорой.

Штейнталь [6;68] просто характеризует анафору как отсылку к отсутствующему, но уже известному. И в отличие от дейксиса — нечто присутствующее перед глазами и из чего возникает «первичное знание», из анафоры возникает «вторичное».

Бюлер, анализируя употребление указательных слов, говорит, что при анафоре речь обращена сама на себя, вперед или назад [6; 114]. Хотя большинство лингвистов все же сходятся в том, что анафора — это такое языковое выражение, которое интерпретируется с учетом другого, как правило, предшествующего текста. Тем самым они разделяют понятия анафоры — отсылки назад и катафоры — отсылки вперед.

Итак, на основе приведенных выше определений анафоры попробуем сформулировать и дать свое определение понятия анафоры, которое на наш взгляд наиболее точно и полно сможет отобразить сущность анафоры, анафорического выражения в контексте данной работы.

Анафорическое выражение (от греч. anaphora — букв. отнесение, вынесение назад, возведение к чему-либо, возвращение) — это, прежде всего, явление, обеспечивающее дополнительную смысловую связь и исключающее какие-либо коннексии между языковыми выражениями (словами, словосочетаниями, придаточными предложениями), состоящее в том, что смысл одного выражения заключается в другом, предшествующем ему выражении. Первый член анафорического выражения называется антецедентом или референтом — разновидность текстового отношения замещения, при котором некоторый элемент текста (антецедент) замещается другим элементом, чаще всего местоимением [5;207], второй — анафорой или субститутом [6;56].

Owen Gaster picked up on this sassy look a few seasons ago. He took his influence from the London ragga scene on the streets of Brixton and Dalston [26;40].

В данном случае местоимение he является анафором, а его антецедентом будет выражение Owen Gaster. Анафорическое выражение или анафор во втором предложении может быть понято адресатом лишь на основании того, что соответствующий референт уже введен в предыдущем предложении. А с точки зрения референции анафорическое местоимение кореферентно антецеденту, т. е. имеет тот же референт и обозначает тот же объект действительности [11; 274].

Таким образом, связность — необходимое условие функционирования текста как единого целого и присутствует на всех уровнях текстообразования.

1.2 Существующие типологии анафорических выражений

Все анафорические выражения можно условно разделить на анафорические выражения кореферентности и анафорические выражения равнозначности [20; 45]. Основным признаком их отличия друг от друга является наличие или отсутствие кореферентности. Этот явление можно объяснить при помощи следующего примера:

The man who gave his cheque to his wife is much wiser than that who gave it to his lover [30;250].

Анафорические выражения рассматривались и подробно изучались многими лингвистами (Э. Сэг, Дж. Хэнкемер [32], Падучева Е. В. [25], Кибрик А. А. [15], Дресслер [10], Э. Бах [26], Б. Парти [31], Х. Кэмп [30]), ввиду чего существует несколько различных типологий:

глубинная и поверхностная анафора;

эллиптическая анафора и анафорический эллипсис;

временная и именная анафора;

косвенная и конситуативная анафора.

нулевая анафора.

Понятие глубинной и поверхностной анафоры дается Э. Сэгом и Дж. Хенкемером [32; 325]. Поверхностную анафору авторы характеризуют как «анафорическое выражение, производящие референцию к фрагментам пропозиционной структуры непосредственно предшествующего дискурса, а к глубинной относят выражение, осуществляющее референцию к каким-либо фрагментам модели речевой ситуации» [8; 228]. Глубинную анафору авторы соотносят не с синтаксическими структурами, а со смыслом. Проиллюстрируем данное различие при помощи следующих примеров:

She asked me to take the oats down to the bin

so I did.

so I did it. [8; 228]

В первом случае используется поверхностная анафора, а во втором — глубинная анафора.

Понятие нулевой анафоры или нулевого выражения встречается в работах Падучевой Е. В. [20; 65], Кибрика А. А. [14;317]. Очень часто нулевая анафора используется во избежание употребления нежелательных повторов, например:

Being tired after a long day John went back home. He cooked diner, then lit a cigarette and smoked [20;65 ].

Понятие эллиптической анафоры дается Е. В. Падучевой [20;30], а у Дресслера [10;94] встречается понятие анафорического эллипсиса. Под эллиптической анафорой Дресслер понимает пропуск обязательного дополнения при предикате, который возможен благодаря референциальному тождеству этого последнего с дополнением предшествующего предложения в пределах того же текста.

Падучева дает определение эллиптической конструкции, называя ее конструкцией с «опущенным, но однозначно восстанавливаемым элементом» [19;172]. Восстановление этого элемента происходит за счет обращения к более широкому контексту.

Различие между этими двумя понятиями заключается в том, что при эллиптической анафоре опускается только дополнение. По мнению Дресслера [10; 95], во французском языке эллиптическая анафора невозможна, а в английском и немецком возможна лишь при эмфазе. Что же касается анафорического эллипсиса, то ему может подвергнуться практически любой член предложения, практически любая комбинация членов предложения. Падучева приводит следующий пример:

От яблони яблоко родится, а от елки — шишка О. [20;69]

Эллиптические конструкции отличаются от конструкций с местоимениями тем, что слово-заместитель оказывается в них нулевым. Якобсон же называет эллипсис нулевым анафорическим знаком.

Временная и именная анафора подробно изучаются в работах Б. Парти [31], Э. Баха [26], Х. Кэмпа. Б. Парти выказывает предположение, что категория времени, подобно местоимениям, может носить анафорический характер и, подобно местоимениям, может иметь лингвистический или нелингвистический антецедент, но это не значит, что антецедент относится к тому или иному времени в той же степени, как местоимение относится к именной группе. Именная анафора в отличие от временной вступает в отношение кореференции. Б. Парти рассматривает предложения с прошедшим временем, предполагая, что они могут относиться к определенному моменту, неупомянутому в контексте. Например:

I didn't turn off the stove. [31;244]

Местоимения в данном случае могут употребляться без лингвистического антецедента при условии, если их референт знаком адресату. Прошедшее время выступает здесь подобно местоимению 3-его лица, а собственно настоящее время в простых предложениях — подобно местоимению 1-ого лица. В следующих предложениях антецедент определен:

1. She had a party last Friday and Sam got drunk [31;245].

2. When John saw Mary, she crossed the street [31;245].

3. At 3 p.m. June 21^st, 1960, Mary had a brilliant idea [31;245].

В примере № 1 время обозначено в первом предложении, а второе интерпретируется с учетом референции к первому. Во втором примере придаточное предложение содержит антецедент к прошедшему времени главного предложения. В последнем примере наречие времени может быть определено как антецедент прошедшего времени. Тем самым Б. Парти [31; 244] предполагает, что прошедшее время представлять собой анафорический элемент, т.к. рассматривается не как некое значение времени в прошлом, а как отношение к некоторому относительно определенному прошедшему времени, характерной чертой которого является лингвистический или нелингвистический антецедент.

Согласно Б. Парти [31;250], референтные времена играют важную роль в понятии временной анафоры, тем самым категория времени характеризуется как анафорическая, и рассматривается как зависимая от контекста.

В устной коммуникации, предполагающей наличие общего для говорящего и адресата окружения, часты случаи конситуативной анафоры вовсе без текстового антецедента. Например, у Падучевой [20;65], встречается такая ситуация: адресат держит в руках цветы и говорящий, обращаясь к нему, произносит фразу «Давай их в большую вазу». Механизм такого рода анафоры в точности такой же, как при обычной анафоре с текстовым антецедентом, за исключением того, что референт активирован в рабочей памяти не через языковой, а через визуальный канал. Согласно Падучевой, примеры такого рода показывают, что референциальный выбор непосредственно контролируется когнитивным статусом референта, а не текстовым антецедентом.

Часто встречаются случаи так называемой косвенной, или ассоциативной, или выводимой анафоры, при которой референт не был непосредственно введен в тексте, а лишь каким-то образом связан с антецедентом, например:

John became a guitarist because he considered that it is a wonderful instrument [20;69].

Типы семантических отношений между анафором и антецедентом могут быть очень разнообразны. Суть явлений косвенной анафоры состоит в том, что антецедент активирует не только свой непосредственный объект, но целую сеть связанных с ним референтов и в дальнейшем говорящий может упоминать их с большей легкостью, чем аналогичные, но не активированные референты [15;63].

Средства выражения анафоры в предложении различны:

местоимения;

именные группы.

Самым распространенным средством выражения анафоры являются местоимения 3-его лица, а также другие типы местоимений, в частности указательные, возвратные, относительные. Однако не все местоимения являются анафорическими, например, основной сферой употребления личных местоимений является дейксис, т. е. непосредственное указание на объект внеязыковой действительности. Поэтому местоимения 1-ого и 2-ого лица, обозначающие участников акта коммуникации, являются почти исключительно дейктическими. Хотя местоимения 3-его лица также могут употребляться дейктически, но чаще в дискурсе употребляются анафорически.

Изучением анафорических свойств местоимений занимались Е. В. Падучева [20], У. О. Куайн и, тем не менее, в полном объеме их анализ еще не осуществлен. Мы попытаемся дать полную характеристику анафорическим местоимениям.

Приступить к анализу анафорических местоимений следует, на наш взгляд, с такого очень важного понятия как субститут. Существует представление о том, что анафорические местоимения попросту заменяют именные группы, которые являются их антецедентами. Это положение опровергается У. О. Кауйном [15;98], при помощи таких предложений:

1.Only one man drank this juice and he (only one man) got sick.

2.Otherwise, a man won’t respect himself (a man).

3.I know an American and you know him (an American) too.

Примеры такого рода дают У. О. Куайну основание утверждать, что антецедент местоимения не всегда совпадает с его субститутом без изменения смысла всего высказывания. Так, в третьем предложении правильным субститутом будет выражение this American.

Субститут местоимения также не совсем совпадает с антецедентом в следующем предложении:

The man who left us this message has gone but he (the man who left us this message) will come tomorrow again [4;59].

При подобном субституте предложение будет слишком избыточно. По мнению Падучевой [20;98]такая замена возможна, но если она обусловлена какими-либо стилистическими задумками автора.

Также, хотя довольно редко, возможна ситуация, когда антецедент местоимения — нулевой заместитель, например:

Either John does not have a wife or, if he does have O, nobody has seen her [20;98].

Если бы антецедента не было, то местоимение her было бы не возможно:

John is married but nobody has seen her [20;98].

Здесь тоже субститут не совпадает с антецедентом местоимения.

В то же время имеется класс употребления местоимений 3-его лица, при которых роль местоимения действительно сводится к тому, что оно заменяет антецедент, т. е. всего лишь дает возможность избежать повторения слов. Это так называемые местоимения повтора или, согласно П. Гичу [28;43], pronouns of laziness. Например:

I keep this book and you will take that one [28;43].

Такие местоимения характеризуются тем, что имеют равный антецеденту субститут и, кроме того, местоимение не кореферентно антецеденту.

Блумфильд Л. [4;76] называет это анафорическими или простыми субститутами. В английском языке личные глагольные выражения анафорически замещаются формами do, did, does.

Bill will misbehave just as John did [6;76].

Антецедентом в данном случае является глагол — misbehave. Существительные в английском языке замещаются формой one (во мн. числе — ones) при условии, что их сопровождает определение, выраженное прилагательным:

I prefer a hard pencil to a soft one (hard pencils to soft ones)[6;78].

Данные примеры наглядно показали, что не все анафорические местоимения являются, так называемыми, «вместоимениями» [20;143], хотя существуют и такие, чей субститут совпадает с антецедентом.

Итак, вернемся к характеристике употребления местоимений 3-его лица, когда они выражают кореферентность. Употребление местоимений с различными антецедентами отражается на логической структуре предложения. Попробуем привести типы антецедентов местоимений.

если антецедент местоимения — имя собственное, то в предложении оно может быть как отражением самого себя, так и местоимения.

Napoleon wished to conquer the whole world. But he died in exile [20;48].

антецедентом местоимения может быть референтная именная группа — слабо определенная или неопределенная.

I knew a worker. He was illiterate [19;23].

также, антецедент местоимения может быть представлен нереферентной именной группой.

If someone comes, we will ask him to repair the TV set. If some one makes a mistake, we will notice it. If they have a son, he will inherit the whole fortune [23;45].

Хотя предложения, подобные последнему, Дж. Серл [35;57] называет условно референтными, а антецедент и местоимение — условно референтными выражениями [20;36]. Падучева же рассматривает условную референцию как частный случай той ситуации, когда референция имеет место в одном из возможных миров, не совпадающих с реальным, т. е. миром говорящего [20;157]. Проще говоря, отношение между местоимением и антецедентом — это кореферентность в отдельном нереальном мире.

Характеризуя местоимения 3-его лица, выясняется, то они не предъявляют, как правило, никаких синтаксических требований к антецеденту, чего нельзя сказать о возвратных местоимениях. Они характеризуются более жесткими ограничениями на синтаксическую связь с антецедентом.

Согласно Куайну, возвратное местоимение — это одно из интереснейших объектов для применения теории референции. По крайней мере в историческом плане возвратные местоимения сыграли принципиальную роль в обращении лингвистов к теории референции, поскольку именно они способствовали осознанию лингвистической ценности понятия кореферентности — первого из понятий теории референции, внедрившихся в лингвистику [14;90].

В качестве анафорических, т. е. для выражения анафорической функции могут употребляться и указательные местоимения. В отличие от местоимений 3-его лица, которые допускают дейктическое употребление лишь в специальных контекстах, для указательных местоимений анафора и дейксис характерны в равной степени. Основное употребление указательных местоимений в анафорической функции связано с дискурсом.

Сочетание указательного местоимения с существительным называется указательной группой, которая, в свою очередь, противопоставлена другим именным группам, имеющим значение определенности и выражающим кореферентность, — местоимению 3-его лица и скрыто определенной именной группе. Последнему понятию Е. В. Падучева дает следующее определение: «т.е. именная группа без местоименных показателей, но с контекстным значением определенности» [20; 158]. Скрытая определенность в безартиклевых языках — это прямой аналог определенному артиклю. Существуют ситуации, когда в предложениях допустимы местоимения 3-его лица и скрыто определенная ИГ, а указательная группа не возможна:

Robert Johns came back from England. The writer (this writer) is going to visit other European countries [20;189].

Наоборот, возможна указательная группа, но не скрыто определенная:

A woman entered the room. This woman (the woman) I have already seen [20;189].

А в следующем примере допустимы и указательная и срыто определенная, но они противопоставлены по смыслу:

Look after your son. The boy (this boy) doesn’t want to study [20;190].

Согласно Блумфильду Л. [4;156], у указательных местоимений значение еще в меньшей степени, чем у личных, сводимо к выражению кореферентности: указательное местоимение имеет свое значение, так что указательная группа, даже лексически дублирующая антецедент, отлична по смыслу и от местоимения 3-его лица и от возвратных местоимений.

Итак, указательные местоимения — это this, that, these, those. Местоименная группа с this, в отличие от других ИГ с текстовой определенностью, естественно применяется к объекту, когда возникает необходимость категоризовать его или сменить его категорию на другую. В этом указательные местоимения отличаются от местоимений 3-его лица, которые оставляют категоризацию не тронутой. Способность менять категоризацию объясняется тем, что указательная группа имеет меньше ограничений по сравнению с местоимениями 3-его лица. Так указательная группа может иметь предикативный антецедент, например:

John was fishing and this occupation matched him [20;180].

Между указательной группой и ее антецедентом возможны различия в статусе, нехарактерные, например, для местоимений 3-его лица.

He has got cypress in the garden. This tree is unusual for Russia [26;64].

Указательная группа нарушает также запрет, который Т. М. Николаева называет «анафорический остров» [18;13].

Вообще, для указательной группы, меняющей категоризацию объекта, независимо от наличия у нее текстового антецедента, размывается различие между анафорой и дейксисом. Про такую группу Падучева говорит, что она «обозначает объект, так или иначе возникший в общем поле зрения говорящих в предшествующем тексте, чем отсылает к его имени» [20;159].

Помимо смены категоризации объекта, ряд авторов выделяют еще несколько факторов употребления указательных местоимений. Перечислим их:

1. естественнее всего указательное местоимение сочетается с существительными — названиями категорий, т. е. с именами натуральных классов, например, this man, this book;

2. употребление this может быть обусловлено принадлежностью объекта не к категории, а к множеству, которое может подразумеваться в конкретной ситуации, например:

They shown me the next room. Two years ago children occupied this room [20;192].

3. употребление this может зависеть от характера стыка между предложениями, в состав которых входит антецедент и анафор. Стык может быть жестким и свободным. Жестким является стык между предложениями, описывающими одновременные действия или состояния одного и того же объекта, и требует употребления скрыто определенной группы. Свободный стык — это стык, при котором повествование прерывается переходом к прошлому или будущему. В этом случае употребляется указательная группа. Например:

A wonderful meadow was on the other bank of the river. Cows grazed on the meadow/ Last year cows grazed on this meadow [20;170].

Мы привели характеристику анафорических местоимений, и основным фактором отношений между анафорой и антецедентом явилась референтность этих двух понятий. В основном, анализируя имеющиеся точки зрения на анафорические местоимения, мы говорили о центральном типе анафоры, т. е. о тех случаях, когда анафор имеет легко отождествленный антецедент и между ними имеется явная кореферентность. Эта модель действительно является основной, с точки зрения частоты в дискурсе.

Термин «анафора» применяется не только к местоимениям, но и другим референтным именным группам [19;57] Например:

Michael Schumacher became again a champion. In the interview the racer said that he was going to retire [19;57].

В данном случае во втором предложении употреблено не предложение, а полная именная группа racer, но, тем не менее, референт этой именной группы может быть идентифицирован лишь с учетом антецедента в предыдущем предложении Michael Schumacher. Такого типа случаи вполне укладываются в определение анафоры, приведенное выше. Именная группа может быть проинтерпретирована без контекста в несколько большей степени, чем местоимение, но тоже не полностью.

Таким образом, анафорические выражения могут быть выражены различными способами, и рассматриваться на разных уровнях изучения лингвистики текста. Что касается типологий анафорических выражений, то в данном вопросе существует много точек зрения как отечественных, так и зарубежных лингвистов.

Определившись со средствами выражения анафоры в дискурсе и существующими типологиями анафоры, рассмотрим анафорические выражения с точки зрения когнитивного подхода.

1.3 Фрагменты когнитивной модели референциальной связности

лингвистика текст анафора референт антецедент Теория анафорических отношений опирается на теорию референции. Теорией референции занимались такие ученые лингвисты как Арутюнова Н. Д., Куайн У. О., Линский Л., Чехов А. С., Гич П. Т. В целом, многие положения данного параграфа во многом основываются на работах известного современного американского лингвиста Т. Гивона. Эти идеи носят как общетеоретический характер, например: «чем более ожидаем референт, тем меньше усилий требуется для его обработки, и тем меньше формального материала затрачивается на его кодирование», так и многими конкретными положениями.

Определяя связность, вслед за Т. Гивоном, как повторяемость различных элементов через определенные интервалы в тексте, мы из шести описанных автором видов связности остановимся лишь на одном — референциальной связности, т.к. именно данный вид связности имеет непосредственное отношение к анафорическим выражениям. Отметим, прежде всего, что из трех уровней хранения информации, которые, опираясь на данные исследований психологов и нейрологов, выделяет Т. Гивон, — буферная память, эпизодическая память и долговременная семантическая память — именно эпизодическая память коррелирует с языковыми (лексическими и грамматическими) средствами связности текста.

Остановимся чуть более подробно на устройстве эпизодической памяти. Согласно Т. Гивону, текст ментально представляется в виде сети связанных между собой узлов, каждому узлу приблизительно соответствует одна предикация. Эту структуру можно представлять как в виде иерархии, где узлы связаны между собой тем или иным количеством связей, так и в виде линейной последовательности таким образом, что каждый узел связан с предшествующим и последующим элементами. Т. Гивон полагает, что чем больше связей — линейных или иерархических — имеет некоторый узел, тем он более легко доступен. Далее, связывание узлов идет в двух направлениях: анафорическом и катафорическом. При катафорической операции, которую автор также называет активацией внимания, происходит открытие (активация) или закрытие (дезактивация) узлов для встраивания новой информации; при анафорической операции происходит поиск в эпизодической памяти для нахождения референта. Т. Гивон характеризует каждый выбор с точки зрения маркированности: сохранение текущей информации не маркируется, а активация новой — всегда маркируется. Гивон предлагает систему грамматически сигнализируемых ментальных операций слушающего, действующих в сфере референциальной связности, например:

если имеет место нулевая анафора или безударное местоимение, необходимо сохранять текущую активацию;

если имеет место полная именная группа, необходимо определение текущей важности референта;

если референт не является важным, можно сохранить текущую активацию;

если референт является важным, текущая активация отменяется.

Кроме работ Т. Гивона представляют немалый интерес и идеи Р. Лангакера, сформулированные им относительно точки референции. Точкой референции Р. Лангакер называет такую концептуализацию, которая используется потом для доступа к другим концептуализациям. Таким образом, дискурс развертывается от одной точки референции со структурно подчиненными ей концептуализациями к другой. С понятием точки референции пересекается понятие фокуса внимания. Традиционно данное понятие связывают с уровнем эпизода и выделяют локальный фокус внимания эпизода, другими словами, текущий топик, и глобальный фокус внимания эпизода, или гипертему эпизода. Получается, что референт, чья концептуализация является точкой референции, находится в глобальном фокусе эпизода, а «зацепленные» ею концептуализации могут в некоторый момент времени находиться в локальном фокусе.

При построении повторной номинации говорящий должен, не забывая об экономичности языковых усилий, сделать ее максимально приспособленной для того, чтобы слушающий мог правильно осуществить поиск в памяти. В современной лингвистической референциальной теории нет единства в понимании того, какие когнитивные механизмы отвечают за выбор того или иного референциального средства. В работах Т. Гивона основным фактором считается линейное расстояние до антецедента. В работах А. А. Кибрика [15;178] показано, что за выбор того или иного референциального средства отвечает степень активации референта в оперативной памяти говорящего. В работах А. А. Кибрика при определении коэффициента активации учитывается множество факторов, касающихся характеристик, как самого референта, так и окружающего дискурсивного контекста. Коэффициент активации предопределяет возможности, которыми располагает говорящий при выборе референциального средства.

Характеризуя анафорические отношения в дискурсе, нельзя оставить без внимания условие кореференции. Кореферентность именных групп является содержанием анафорической связи, т. е. отношение между такими именными группами, которые обозначают один и тот же объект, или, другими словами, имеют один и тот же референт. Хотя данное утверждение тоже не является обязательным:

I bought a blue skirt and she bought a blue one [16;100].

В этом примере, согласно У. О. Куайну [16; 100], английское местоимение one указывает не на тождество объектов, а на их принадлежность к одному и тому же классу.

Об отношении кореференции упоминается и в работах Хомского [25;29]. Так, в предложениях типа Ворон к ворону летит, два лексически тождественных антецедента должны иметь разные референты, т.к. в случае тождества референтов необходимо заменить вторую из составляющих на возвратное местоимение. Иначе говоря, Хомский сформулировал главный тезис референции, который звучит примерно так: «возвратные местоимения выражают кореферентность двух именных составляющих».

Одним из важнейших условий кореференции является ограничение, согласно которому местоимение не может находиться левее антецедента и одновременно быть выше его в структуре составляющих [15;64].

When Mary entered the University, she was very happy.

When she entered the University, Mary was very happy.

Mary was very happy when she entered the University.

She was very happy when Mary entered the University. 15;67]

К. Линский [18;94] определяет главную коммуникативную функцию кореференции. В отличие от коммуникативной функции референтного выражения, состоящей, прежде всего в указании на предмет, о котором делается сообщение, коммуникативная функция кореференции заключается в идентификации предмета по отношению к тексту.

Действительно, выбор определенных дескрипций в тексте не должен выходить за пределы той информации, которая ранее была сообщена адресату.

Введение

посторонних ограничительных определений и придаточных предложений мешает кореферентности имен и тем самым нарушает связность текста. Анафорическая связь между определенной и следующей за ней неопределенной дескрипцией устанавливается без обращения к ограничительным признакам.

Явление кореференции — это не просто различное обозначение объекта, проявляющееся при его повторной номинации или переименовании одного и того же текстового референта. Помимо повторной номинации упоминание референта сопровождается наделением его дополнительными признаками, что обогащает представление адресата о референте новой, дополнительной информацией [18;42]. Кореференция позволяет удерживать информацию об объекте на протяжении всего дискурса, т. е. кореференция — понятие дискурсивное.

В дискурсе цепочка кореферентных выражений образует понятие или концепт. Это — так называемая топикальная цепочка. Концепт формируется совокупностью определенных признаков, свойственных данному концепту. Кореферентные отношения формируют тематическое ядро текста с помощью лексических средств — полнозначных лексем, из которых слагается смысловой каркас текста, и которые могут служить ключевыми словами текста. Они обладают непосредственной денотативной референцией. Имея одну референциальную соотнесенность, кореферентные выражения образуют цепочки разной степени протяженности и разной сложности. Главную роль в них играют полнозначные слова, чаще всего существительные, которые, повторяясь, грамматически варьируясь, перемежаясь с синонимами и местоимениями, проходят сквозь текст [21;75].

Отдельные предложения данного произведения речи, или дискурса, не только расположены в некоторой последовательности, но и определенным образом зависят друг от друга, так что их последовательность идентифицируется как связная речь. Связность текста понимается как тесная взаимосвязь составляющих текст частей, как структурносмысловая соотнесенность и взаимозависимость всех элементов текста.

Отношение кореференции основывается на идентичности обозначаемого фрагмента экстралингвистической действительности и устанавливается между различными выражениями — знаменательными и местоимениями, — представляющими, прямо или опосредованно, этот фрагмент в разных частях текста, и обеспечивающими его связность. Кореференция, являясь одним из аспектов связности текста, обеспечивает его функционирование в качестве оптимальной информационной системы [6;485].

Несмотря на то, что кореференция является одной из характеристик анафорического отношения, многие лингвисты выносят кореферентные выражения в отдельный аспект изучения науки о лингвистике текста. В большинстве случаев кореференция рассматривается в тесной взаимосвязи с когнитивными процессами, процессами мышления и логикой.

В конце данного раздела кратко подведем основные итоги. Существует некоторое хранилище информации, называемое эпизодической памятью, которое коррелирует с языковыми средствами связности текста. Для нас принципиально наличие в ней как иерархической, так и линейной структуры связности концептуализаций референтов данного дискурса. Некоторые концептуализации являются точками референции — вокруг них группируются концептуализации других референтов, образуя как бы «пучок» концептуализаций. Для того, чтобы реактивировать концептуализации данного «пучка» концептуализаций, достаточно реактивировать точку референции. Дискурс состоит из эпизодов, каждый из которых имеет свою макроструктуру. Точка референции и «зацепленные» ею концептуализации являются ментальным коррелятом эпизода в дискурсе. Таким образом, формируется некоторое фокусное множество концептуализаций референтов; в каждый момент времени каждая концептуализация имеет тот или иной коэффициент активации. При повторной номинации референта выбор конкретного средства зависит от степени активации концептуализации данного референта, а также от места данной концептуализации в фокусном множестве и целей говорящего.

Итак, теоретическую базу данной дипломной работы составляет следующее:

Анафора, наряду с катафорой и дейксисом, является одним из самых важных концептов лингвистики текста.

Несмотря на тот факт, что идеи анафорических отношений было посвящено множество работ как отечественных, так и зарубежных лингвистов, не все ее аспекты изучены до конца, кроме того, существует ряд аспектов, по которым до сих пор не достигнуто однозначного мнения, например в вопросе о типологии анафорических отношений.

Тем не менее, практически все лингвисты сходятся в определении понятия анафоры, характеризуя ее как явление, обеспечивающее несинтаксическую коннексию между языковыми средствами посредством референции к тем или иным объектам дискурса.

Что касается типов анафоры, то здесь не существует однозначной точки зрения. Так, предложенный Э. Сэгом и Дж. Хенкемером принцип разделения анафоры на глубинную и поверхностную основывается на принципе референции, хотя ряд лингвистов считают данную типологию ошибочной.

Широкое распространение получила теория разделения анафоры на временную и именную, разработанную Б. Парти. Данный принцип основывается на предположении о том, что категория времени подобно местоимениям может употребляться анафорически, хотя не может вступать в отношение кореференции.

Ввиду того, что кореференция является одним из важнейших признаков анафорических отношений, исследования нашего экспериментального материала посвящены выявлению анафоры кореференции.

способы выражения анафоры различны — местоимения, являющиеся самой большой группой среди анафорических местоимений, особенно местоимения 3-его лица; именные группы.