Нс все ученые, подобно Аристотелю, воспринимали единство времени как нечто очевидное и даже поддающееся логическому доказательству. Посмотрим, например, как эта сторона проблемы времени отражена в высказываниях римлянина Кассиодора — он упоминался выше, в разд. 2.1, — о солнечных и водяных часах, или, как тогда было принято говорить, орологиях (от лат. hora — час как единица времени).
Приведем, пользуясь монографией [29], три отрывка из текстов Кассиодора. Два из них содержатся в его письме, направленном в 507 году Боэцию (он тоже упоминался в разд. 2.1):
«Первые часы вы сделайте так, чтобы палочка — указатель дневного времени — показывала часы малой тенью. Таким образом, неподвижный и малый радиус, намечая путь, который пробегает чудесное величие Солнца, воспроизводит его течение, сам не зная движения…».
«Второй орологий должен указывать часы без помощи солнечных лучей, деля на части ночь. Он ничем не обязан светилам, выражая расчет неба течением вод. В их движении показывает он обороты неба…».
Третий текст написан после ухода Кассиодора в монастырь и адресован монахам:
«Я приспособил для вас, вы знаете, два орология. Один, где указателем является солнечный свет. Другой — водяной. Здесь часы отмечены и днем, и ночью. Ведь и днем иногда нет солнечного света, и то, о чем умолчал его пламень, чудесно являет вода…» [29, с. 67].
Выделим здесь дважды повторенную необычную мысль: течением вод выражается расчет неба; о чем умолчал пламень Солнца, чудесно являет вода. Видно, что Кассиодор представляет время неким единым потоком, который управляет всеми процессами в мире, какими бы различными они ни были. Но он ведь не просто сообщает об этом, в его речах сквозит удивление. Создается впечатление, что синхронное протекание этих процессов для Кассиодора граничило с чудом.
И это ведь действительно так. Вспомним, что Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646—1716), создавая более чем через тысячелетие после Кассиодора и Боэция философское учение о монадах, вдохновлялся тем, что несколько механических часов могут идти синхронно, ничего не зная друг о друге. Разве это не удивительно?
По сути, и «абсолютное, истинное, математическое время» И. Ньютона, протекающее равномерно «без всякого отношения к чему-либо внешнему», тоже есть нечто чудесное. Да и время теории относительности хотя и течет различно в разных системах отсчета, но подчиняется жестким взаимосвязям.
Может быть, нам следует удивиться именно самим себе: ведь мы перестали удивляться тому, что казалось чудесным Кассиодору и Лейбницу. По крайней мере автор монографии [29] никак не выделил и не прокомментировал процитированные мысли Кассиодора.
