Социальная ответственность бизнеса

Как уже говорилось в предыдущих главах, в решении глобальных проблем общественного развития одно из центральных мест занимает бизнес, и прежде всего крупный. В мире осознают, что одной из важнейших проблем становится проблема роли и ответственности бизнеса за будущее человеческого общества. Это вытекает прежде всего из роли, которую играют в обществе современные монополии.

Определенно и жестко по этому поводу высказывается академик Н. Н. Моисеев: «Меняется даже основа экономических отношений — структура рынка. Стандартные отношения конкуренции, которые изучали Смит, Рикардо, Маркс и другие классики экономической науки, постепенно заменяются системой, которую естественно назвать системой разделения мирового дохода — это картельные соглашения крупных корпораций.

Постепенно снижается роль национальных экономик. Мировая конъюнктура во все большей степени определяется деятельностью и соглашениями крупных, преимущественно финансовых корпораций. Но рынок остается рынком, и его законы продолжают выполнять свои функции отбора. Только теперь уже основными уровнями отбора становятся государственный уровень и уровень крупных корпораций"^[1].

В принятой на прошедшей в 1992 г. в Рио-де-Жанейро Конференции ООН программе действий «Повестка дня на XXI век» подчеркивается: «Деловые и промышленные круги, особенно транснациональные корпорации, должны во все большей степени рассматривать рациональное использование окружающей среды в числе наиболее важных корпоративных приоритетов, а также в качестве ключевой предпосылки устойчивого развития. Некоторые передовые руководители предприятий уже осуществляют политику и программы «ответственного подхода» и рационального производства, поощряя открытость и диалог со служащими и общественностью и проводя экологические ревизии и оценку исполнения.

Такие руководители в сфере бизнеса и промышленности, включая транснациональные корпорации, все чаще добровольно выдвигают инициативы, поощряя и используя саморегулирование, а также более ответственный подход к обеспечению того, чтобы их деятельность имела минимальные последствия для здоровья людей и окружающей среды.

Введение

во многих странах регуляционных режимов и растущая сознательность потребителей и широкой общественности, а также осведомленность руководителей в сфере бизнеса и промышленности, включая транснациональные корпорации, — все это способствует такому подходу.

Более весомый позитивный вклад деловых и промышленных предприятий, включая транснациональные корпорации, в процесс устойчивого развития может быть достигнут за счет использования таких экономических инструментов, как рыночные механизмы, в рамках которых цены на товары и услуги должны во все большей степени отражать экологические затраты на их вводимые факторы, производство, использование, рециркуляцию и удаление с учетом условий каждой страны"^[2].

В политической декларации участников Всемирной встречи на высшем уровне по устойчивому развитию, состоявшейся 26 августа — 4 сентября 2002 г. в Йоханнесбурге, вновь подчеркнуто: «Мы согласны с тем, что в ходе осуществления своей законной деятельности частный сектор, включая как большие, так и малые компании, обязан вносить свой вклад в формирование справедливо устроенных и стабильных общин.

Мы согласны с тем, что корпорации частного сектора должны обеспечивать подотчетность корпораций в условиях транспарентного и стабильного регулирования их деятельности".

В этом документе требования к частному сектору скромнее и выдержаннее. Дело в том, что за прошедшие десять лет (после «Рио-92») в отношениях между мировым сообществом и предпринимательскими структурами ничего принципиально не изменилось. В отличие от глав правительств стран — участниц гой конференции ничего конкретного представители бизнеса нс обещали и ничего существенного в позитивном плане не сделали. Но крайней мере, по сравнению с тем, на что они потенциально способны.

В соответствии с мировыми тенденциями в России создан Центр экологической политики России (ЦЭПР), который уделяет внимание и этой проблеме, предлагая сформировать программу «Бизнес — устойчивое развитие — экологическая безопасность». Здесь в очередной раз мы наблюдаем определенную ограниченность в подходах к устойчивому развитию. Оно понимается в узком смысле слова, как обеспечивающее только экологическую безопасность.

Социальные проблемы в программе остаются вне рассмотрения. Можно, конечно, учесть специфику организации, которая провозглашает название программы, но это не может служить смягчающим обстоятельством. На локальном уровне некоторые проблемы решаются изолированно, в интересах тех или иных социальных групп или сообществ, и с их позиций это понятно, но подобные факты свидетельствуют о том, что координирующая функция государства в реализации стратегии устойчивого развития на практике не обеспечивается.

Изменяющаяся структура национального богатства требует и особого подхода к формированию концепции социально-экономического развития страны. Мы в ряде случаев не можем один к одному поддерживать инициативы ООН и других международных организаций. Но этого и не требуется. Во всех принятых на международном уровне документах отмечается необходимость при разработке национальной политики учитывать региональные особенности каждой страны.

Организация Объединенных Наций инициировала реализацию ряда программ, направленных на привлечение деловых кругов к решению проблем глобализации и обеспечению устойчивого развития. Одна из них — «Глобальное соглашение» — была предложена тогдашним Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном на Всемирном экономическом форуме в Давосе в 1999 г.

Глобальное соглашение содержит призыв к лидерам мирового бизнеса о поддержке и применении на практике девяти универсальных принципов в области прав человека, трудовых отношений и охраны окружающей среды. Эти принципы были заложены во Всеобщей декларации прав человека, Декларации Международной организации труда об основополагающих принципах и правах в сфере труда и Декларации Конференции ООН по окружающей среде и развитию 1992 года.

Как видим, речь идет о крупном бизнесе, который способен самостоятельно по доброй воле решать проблемы, направленные на достижение всестороннего развития в России и в мире в целом, поскольку он имеет для этого реальные возможности, т. е. ресурсы. Вполне естественно возникает вопрос о мотивах, которые должны двигать предпринимателей в нужном направлении.

По этому поводу основатель Римского клуба А. Печчеи сказал, что «прожив много лет буквально бок о бок с крупными компаниями, я пришел к выводу, что именно им в гораздо большей степени, чем всем остальным действующим лицам на современной социальной сцене, — необходимо кардинальным образом пересмотреть и изменить концепцию своей роли, образ жизни и характер деятельности, и это будет соответствовать не только общим, но также и их собственным интересам. Они, за редким исключением, не только еще не осознали, но даже и не желают пока задуматься над глубокими, поистине драматическими изменениями, которые происходят сейчас во всей человеческой системе. Вместе с тем они обладают редкими способностями восприятия и приспособления к новому. Разумно используя свои возможности, они могли бы в трудный для человечества час внести положительный вклад в диалектику социальных преобразований»^[3].

Вполне понятно, что взгляд общественного деятеля направлен на потенциального партнера, который имеет реальные возможности не просто осознать надвигающуюся угрозу, но и предпринять реальные шаги по ее предотвращению. Однако остается непонятным механизм мотивации, способный подвигнуть крупный бизнес на решение глобальных общечеловеческих проблем, которые не сулят серьезных экономических выгод. Неясен он и автору упомянутой книги. Судя по всему, он рассчитывает на разум и добрую волю предпринимателей. Исключать такую возможность нельзя, но строить серьезную политику на таких предположениях было бы неправильно.

В западной литературе уже достаточно давно идет дискуссия о социальной ответственности бизнеса. У этой доктрины есть как сторонники, так и противники. Собственно, речь идет о разном понимании места и роли бизнеса в развитии человеческого общества. Следует тем не менее отметить, что еще Д. Рикардо одним из первых обратил внимание на то, что предпринимательская деятельность не должна ограничиваться только извлечением прибыли. Он считал, что результатом предпринимательской деятельности должна быть не только личная польза отдельной личности, но и ощутимая общественная польза. Тем самым была обозначена проблематика социальной ответственности бизнеса.

Социокультурный аспект оказывается в поле зрения исследователей в связи с тем, что ролевая структура этого феномена в его современном состоянии распространилась за пределы социально-экономической системы и охватила в том числе и надстроечную сферу.

Предпринимательство воспринимается в современном обществе не только (а в ряде случаев — и не столько) как хозяйственная деятельность, но и как принятие ответственности за текущее состояние и перспективы развития социальной среды, понимаемой как в макро- (социум в целом с его стратегическими интересами), так и в микро- (потребности, интересы, ценности окружающих людей и групп) плане. Отдельно следует добавить экологический аспект, если быть последовательным в реализации идеи социальной ответственности бизнеса.

Уже говорилось, что этой проблеме уделялось большое внимание, прежде всего в христианской этике. В этом плане представляет интерес работа П. Верхана «Предприниматель: Его экономическая функция и общественно-политическая ответственность», который представляет анализ изменений в трактовке предпринимательства представителями католической церкви^[4].

Достоинством католического социального учения, с точки зрения Верхана, является то, что оно еще на ранней стадии отметило культурную функцию экономики. При этом была дана ссылка на библейское учение, согласно которому человек призван обладать землей. Существуют и другие библейские свидетельства, в которых позитивно оценивается философия развития и, следовательно, заключает Верхан, предпринимательская деятельность.

В то же время отношение католического социального учения к фигуре предпринимателя на протяжении практически всей истории христианства было весьма настороженным, если не сказать отрицательным. Только формирование постиндустриального общества с его специфической социальной структурой, в которой предприниматели занимают одну из ключевых позиций, создало предпосылки для формирования позитивной оценки.

Начиная с папы Льва XIII, католическое социальное учение, не упоминая прямо сам термин «предприниматель», фактически предполагало наличие данного субъекта как необходимого элемента экономической системы. Свидетельством этому является многократное подтверждение приверженности частной собственности, в том числе на средства производства, а также акцент на примат частной инициативы перед усилиями государства в экономической сфере. Также неоднократно подтверждалась частная автономия как важная предпосылка предпринимательской деятельности.

Уже в 1964 г. в своем выступлении перед предпринимателями-католиками папа Павел VI четко выделил значение социальной роли предпринимателя. «Тот факт, что широкие слои социально ангажированных католиков до сих пор оперируют понятиями „капиталист“ и „работодатель“, избегая слова „предприниматель“, можно квалифицировать лишь как проявление идеологической близорукости»^[5].

Этот факт, считает он, противоречит также и отношению католической церкви к экономике как к сфере человеческой деятельности, отнюдь не расположенной вне духа и культуры, а напротив — играющей в жизни человека роль творческой и созидательной силы. Поэтому следует вести речь об экономике как о культурно-деловой сфере, а предпринимательство рассматривать как культурно-деловую деятельность.

На новейшем этапе развития католического социального учения экономические законы стали попадать в его предметную область значительно чаще. Верхан цитирует следующее заявление кардинала Ратцингера (будущего папы Бенедикта XVI): «Мораль, которая считает возможным перепрыгнуть через знание экономических законов, — это не мораль, а морализм, г. е. противоположность морали. Деловитость, полагающая возможным обойтись без морали, есть непонимание действительности человека. По сути, такая деловитость оборачивается своей противоположностью».

Резюмируя суть отношения современного католического социального учения, II. Верхан указывает, что оно диктует предпринимателю обязанность «с полной ответственностью понимать свою роль в духе всеобщего блага, что диктуется также его гуманной ответственностью за людей, с которыми ему приходится иметь дело».

Предприниматель-христианин отвергает как утрированную индивидуалистическую выгоду и основанную на ней либеральную экономическую модель без какого-либо государственного вмешательства, так и коллективное государство всеобщего благосостояния. В сферу его ответственности входит также забота о доверившихся ему людях. Правда, достижение универсальных гуманных целей предпринимательской деятельности за счет надежно функционирующей экономической системы, по мнению Верхаиа, недопустимо. Однако гуманность и надежность экономики в перспективе не исключают, а наоборот, дополняют друг друга. Современный предприниматель, заключает Верхан, также воспримет и признает как послание католического социального учения указание на то, что человек важнее капитала.

Последний постулат получил последовательное развитие в концепции социальной рыночной экономики, которая (в отличие от коммунистической модели) не отрицает общественной роли предпринимателей, но наполняет ее особым содержанием.

Модель «социального рыночного хозяйства» должна, согласно В. Ойкену, строиться на шести основных принципах^[6].

• 1. Законодательно закрепленное свободное ценообразование, обеспечивающее оптимальные темпы экономического роста, справедливое распределение и формирующее механизм координации хозяйственных субъектов.
• 2. Стабильность денежного обращения, обеспечиваемая с помощью кредитно-денежной политики. Такая стабильность создает условия для нормального функционирования механизмов ценообразования и поддерживает конкуренцию, что устраняет циклические кризисы.
• 3. Немонополистический характер конкуренции. Такая конкуренция является лучшей формой организации рыночных отношений и гарантией того, что частная собственность на средства производства не приведет к произволу в экономической и социальной сфере (который возникает, в частности, вследствие процессов монополизации). Монополии допустимы только под строгим государственным контролем и в исключительных случаях, требующих объединения усилий отдельных предпринимателей в рамках национальной экономической системы — на транспорте, в военно-промышленном комплексе и т. п.
• 4. Неприкосновенность частной собственности, без которой невозможны ни конкуренция, ни свободное ценообразование, ни самостоятельность предпринимателей, ни их экономическая ответственность. При этом ключевыми для В. Ойкена являются не отношения собственности, а то, что они выступают необходимой базой для предпринимательства.
• 5. Экономическая самостоятельность и ответственность предпринимателей, заключающаяся в возможности свободно участвовать в конкуренции, принимать производственные, ценовые, кадровые и другие решения.
• 6. Поддерживающая, а не руководящая роль государства, которая заключается в контроле конкурентной экономической системы, сдерживании процесса монополизации, что должно способствовать дееспособности экономических субъектов. При этом прогнозирование и программирование экономики, а также вмешательство государства в инвестиционную деятельность для В. Ойкена недопустимы.

Ошибки, связанные с широко распространившимися в XX в. попытками государственного регулирования экономических отношений, вытекают, согласно В. Ойкену, из двух устаревших, но все еще воспринимающихся практически безапелляционно антитез. Первая из них заключается в противопоставлении частной и коллективной собственности, вторая — в противопоставлении рыночной стихии (анархии) и централизованного регулирования.

С точки зрения Ойкена, коллективная (государственная) собственность вовсе не решает проблемы, сопутствующей экономической системе, основанной на частной собственности, — вызванной неравномерностью распределения экономических ресурсов неравномерности распределения прав и власти в обществе. Национализация и укрупнение собственности только обостряют эту проблему, поскольку все права и власть концентрируются в руках крупных государственных структур, и происходит сращивание политической и экономической власти.

Вторая антитеза (указывающая на централизованное регулирование как средство, позволяющее преодолеть стихию рынка) ошибочна, поскольку она смешивает конкуренцию и laissez-faire (вседозволенность). Конкурентная система вовсе не ведет к всеобщей борьбе на уничтожение, а лишь способствует эффективной ориентации субъектов экономической системы. Напротив, централизованное регулирование существенно ущемляет не только их права, но и реальные возможности.

Теоретическая ошибка, связанная с представлениями о вседозволенности как основополагающем принципе организации конкурентной системы, в действительности имеет следствием политику экономических экспериментов, порождающих нестабильность экономического процесса. «Обычно анахроническое духовное состояние широких кругов, в том числе многих интеллектуалов, — пишет В. Ойкен, анализируя опыт социалистического экспериментирования, — имеет, впрочем, своим следствием то, что они не замечают, что разыгрывается перед их глазами, а именно: как слабеют социальные позиции рабочих, служащих и большинства других профессиональных групп в результате упразднения трудового договора и свободы перемещения и повсеместного проживания, а также принудительного привлечения к отбыванию трудовой повинности, социализации и централизованного планирования. Люди оказались в руках функционеров, попали в механизм, хозяевами которого являются именно они»^[7].

Одной из ключевых проблем, с которой столкнулись исследователи современной (постиндустриальной) социально-экономической системы, в том числе в рамках парадигмы социальной рыночной экономики, стала необходимость корректной интерпретации современных отношений собственности. Если в эпоху классического капитализма отношения собственности имели в первую очередь статусное содержание (разделяя общество на имущих и неимущих), то в постиндустриальной общественной системе имущественная дифференциация во многом утратила прежнее значение, а функциональное содержание отношений собственности стало преобладать над статусным.

В результате обсуждения проблем собственности после Второй мировой войны получил распространение постулат о том, что современный собственник вынужден так комбинировать производственные факторы, чтобы получить оптимальный результат. Любая другая линия поведения неизбежно ведет к потере собственности, ее переходу в руки тех, кто способен к эффективному управлению.

Таким образом, институт частной собственности оказывается функционально близким институту конкуренции — они совместно обеспечивают оптимальное размещение ресурсов и эффективность производства.

Следовательно, обязанностью государства является обеспечение условий для нормального функционирования института собственности.

Многие представители неоклассического направления видели решение названной проблемы в синтезе различных школ в экономической теории. Выразителями этой тенденции стали в первую очередь сторонники концепции человеческого капитала, среди которых выделяются известные американские экономисты Г. Беккер, Б. Вайсборд, А. Хансен, Дж. Минцер.

Сложившаяся в русле неоклассической традиции, эта концепция ориентирована на создание модели рационального человека, стремящегося максимизировать свою полезность, наиболее эффективно использовать свои знания и способности, которые рассматриваются как форма капитала и источник дохода. В то же время эта концепция привлекает методы институционального анализа, обращая внимание на роль институтов социализации, образования, здравоохранения, кадровых служб на предприятиях и т. п.

В этой связи представляет также интерес попытка синтеза кейнсианского и неоклассического направлений, представленная П. Самуэльсоном, который предложил рассматривать капитализм как систему, сочетающую стихийный рыночный механизм с экономическими методами государственного регулирования^[8].

Таким образом, было дано теоретическое обоснование идее «смешанной экономики», совмещающей в себе идеи социальной справедливости и социальной защищенности, равенства и конкуренции, государственного контроля и свободы предпринимательства: истинно справедливым данная концепция признает такое общество, в котором люди имеют возможность самореализоваться в деятельности. Свободное предпринимательство является одним из наиболее эффективных механизмов обеспечения деятельностной самореализации при условии всеобщих социальных гарантий минимальных условий выживания.

Однозначно относиться к теории «социального рыночного хозяйства» сложно. Она имеет рациональное зерно, доказывая необходимость ориентации рыночного хозяйства на решение социальных проблем. Ее слабым звеном является стремление оставить в первозданном состоянии все рыночные механизмы, отвергая, по сути, все методы нерыночного регулирования экономики. Такие рецепты пригодны в лучшем случае на каком-то промежуточном этапе перехода к новым цивилизационным отношениям, но не как концепция длительного существования современного общества.

Со стороны сторонников социальной ответственности бизнеса интерес представляют доводы и аргументы, предлагаемые профессором Калифорнийского университета С. Сети. По его мнению, поведение корпорации можно оценивать в трех аспектах: как социальную обязанность, социальную ответственность и социальную отзывчивость. Поведение корпораций, обусловливаемое требованиями рынка или юридическими ограничениями, определяется как социальная обязанность корпорации.

Социально ответственное поведение, как считает Сети, «не требует радикального разрыва с обычными формами корпоративной деятельности… Это просто шаг, сделанный, опережая время, до того как социальные ожидания будут кодифицированы в законе». Суть социальной отзывчивости состоит в следующем: «Корпорации должны быть инициаторами политики и программ, которые призваны минимизировать побочные негативные последствия их текущих или будущих операций, прежде чем эти последствия примут кризисные масштабы и станут катализаторами еще одной волны протеста направленной против бизнеса»^[9].

О значимости концепции социальной ответственности свидетельствует и та решимость, с которой противники пытаются развенчать ее основные установки. Один из известных представителей чикагской школы М. Фридмен охарактеризовал ее как «фундаментально подрывную доктрину, широкое применение которой разрушит свободное общество». В свободной экономике, утверждал Фридмен, есть только одна социальная ответственность бизнеса — «использовать свои ресурсы и осуществлять деятельность, направленную на увеличение своих прибылей до тех пор, пока она остается в рамках правил игры, т. е. участвует в открытой свободной конкуренции без обмана и мошенничества».

Эту мысль Фридмен особенно последовательно отстаивал в статье с характерным названием «Социальная ответственность бизнеса заключается в увеличении своих прибылей». Даже просто признание социальной ответственности на словах, утверждал он, «укрепляет и так превалирующее убеждение в том, что стремление к прибыли нехорошо и аморально и должно быть обуздано какими-нибудь внешними силами. Как только это суждение будет признано, — продолжал Фридмен, — обуздывать рынок станет не „социальная совесть“ управляющих, какой бы высокоразвитой она ни была, а „железный кулак“ правительственных бюрократов»^[10].

Парадоксально, что так не думают многие предприниматели, интересы которых, как кажется, представляет М. Фридмен. Обратимся к рассуждениям Генри Форда: «Если бы я преследовал только своекорыстные цели, мне не было бы нужды стремиться к изменению установившихся методов. Если бы я думал только о стяжании, нынешняя система оказалась бы для меня превосходной: она в преизбытке снабжает меня деньгами. Но я помню о долге служения»^[11].

Как видно из приведенных высказываний, позиции авторов по данному вопросу полярно противоположны, и обе имеют серьезные изъяны с одной стороны, а с другой — каждая из них содержит несомненное рациональное зерно. Бизнес не должен быть социально безответственен, но и не совсем понятно, что может служить побудительным мотивом для его социальной активности. Но в обоих случаях речь идет, прежде всего, о корпоративном бизнесе.

Крупный бизнес приобретает в настоящее время огромную, порой ничем не ограниченную власть. Процессы глобализации усиливают эти тенденции. Мировой финансовый рынок в последние десять лет рос в четыре раза быстрее, чем мировая торговля, благодаря небывалому развитию электронных средств коммуникации и информационных технологий".

Можно встретить высказывания, что в настоящее время миром правят не национальные правительства, а стоящие за ними олигархи. Приведем мнение академика М. Ч. Залиханова: «Так, одно из важнейших последствий глобализации, как было сказано, — это интернационализация финансового капитала, что приводит к разрушению национальных бюджетов, а в конечном итоге дезавуирует роль национальных правительств. По существу, сейчас значительной частью финансовых ресурсов мира (по разным оценкам, до 90%) распоряжаются не законно избранные правительства, а закрытые группы лиц. Таким образом, глобализация сводит на нет процесс демократизации — основную тенденцию, определяющую путь развития человечества на протяжении трех последних столетий»^[12]. Высказывание жесткое, но, несмотря на это, во многом справедливое.

Что может в настоящее время побудить мощные экономические образования к поведению, которое будет соответствовать концепции социальной ответственности бизнеса? Наивно надеяться, что в альтернативной ситуации они поведут себя вопреки объективным законам, лежащим в основе их функционирования, и поступятся принципом максимизации прибыли. Имиджевые резоны могут только затушевывать реальные цели, которые ставят перед собой ТНК.

При желании либо под давлением обстоятельств крупные компании могут внести и вносят существенный вклад в решение проблем, обозначенных в развитии общества как ключевые. Естественно, при этом нужна большая организаторская работа. Даже когда речь заходит о добровольном участии отечественных монополий в экологических мероприятиях, не следует относить это на счет к цивилизованности наших производителей. В своей практической деятельности они должны учитывать все, в том числе общественное мнение, имидж и прочие моменты, которые могут повлиять на их экономическое благополучие.

Мировая практика показывает, что самый эффективный механизм направления деятельности монополий в русло, как минимум, не противоречащее общественным интересам, — это сочетание антимонопольной политики, правовых норм и организационного механизма. В развитых странах такая триада существует давно. Но сегодня уже недостаточно только внутристраиового регулирования. Необходимо формировать международное антимонопольное законодательство.

Необходимо при разработке нового законодательства сразу включать в него новые элементы. Настало время шире взглянуть на проблему борьбы с монополизмом. В связи с появлением концепции устойчивого развития следует отслеживать негативное влияние крупных корпораций на окружающую среду и на социальные проблемы.

Если на несколько сотен ТНК приходится основная часть мирового производства, то нетрудно представить, что они и являются основными загрязнителями окружающей среды. Не случайно среди основных причин перемещения многих производств из развитых стран в развивающиеся во второй половине 1970;х гг. называют и отсутствие в этих странах жесткого экологического законодательства.

Конечно, в силу своей большей технологичности корпоративное производство относительно удельных объемов выпуска продукции имеет меньшие показатели загрязнения по сравнению со средним, а гем более мелким бизнесом. Но по абсолютным показателям значительно их превосходит.

Не меньшее влияние они оказывают на негативные тенденции социальных процессов. Когда говорят об усиливающемся разрыве в уровне жизни между развитыми странами и странами, отстающими в развитии, ни для кого не секрет, что главным каналом перекачивания национального достояния в пользу «золотого миллиарда» являются именно ТНК. Поэтому вполне справедливо поставить вопрос не только об их ответственности, но и о непосредственном участии в реализации программ устойчивого развития, т. е. наряду со странами, в пользу которых действуют современные международные монополии, они должны нести свою долю материальной ответственности.

Следует особо обратить внимание на роль крупных корпораций в формировании армии безработных. Находясь на передовых рубежах современной научно-технической революции, ТНК в стремлении извлечь сверхприбыль постоянно повышают технический уровень производства, что, в свою очередь, приводит к массовому вытеснению работников из производства.

Можно предположить, что какая-то часть мировых супергигантов добровольно примет на себя обязательства постоянно отслеживать связь своей деятельности с проблемами занятости. Когда мы говорим о социальной ответственности бизнеса, то не всегда вспоминаем опыт современной Японии, в которой практически все крупные корпорации добровольно применяют систему пожизненного найма. Таким образом, они берут на себя обязательства не только перед своими работниками, но и перед обществом, что они не будут источником пополнения армии безработных.

Но большинство крупнейших монополий не стремятся перенимать опыт японских коллег. Поэтому напрашивается идея использования административного ресурса. И относительно уменьшения негативного воздействия на окружающую среду, и относительно негативного воздействия на занятость населения имеет смысл вводить в международное антимонопольное законодательство соответствующие дополнительные положения.

Пора отказываться от чисто экономического подхода к негативной деятельности монополий. При формировании международного законодательства появляется возможность перейти на новый качественный уровень, который может стать одним из серьезных рычагов воздействия на главных виновников создания предпосылок прогнозируемой планетарной катастрофы.

Предлагаемый подход не исключает, что начать можно с национального законодательства развитых стран. Но представляется, что появляется возможность двинуться от общего к частному, а не наоборот. Первый путь выглядит боле эффективным. Легче от принятых на планетарном уровне законов переходить к национальным, чем двигаться в обратном направлении, поскольку для всех стран появляется своеобразный эталон.

Наивно предполагать, что абсолютно весь бизнес, а особенно крупный, безо всякого воздействия общества станет социально ответственным. Нужна большая организаторская работа в этой области, которая не исключает и репрессивные методы. Когда российские корпорации в один голос заговорили о социальной ответственности бизнеса? После дела «Юкоса». В Российском союзе промышленников и предпринимателей (РСПП) был даже в срочном порядке создан отдел с соответствующим названием и функциями. Но в целом следует минимально прибегать к крайним мерам. В такой деликатной сфере нужно проявлять максимальный такт и терпение. Но и ожидать, что явление социальной ответственности бизнеса возникнет само собой, без вмешательства соответствующих институтов общества, было бы ошибочно. В РСПП для начала была разработана структура социальной программы компаний, которая, конечно, нуждалась в доработках, но по сути возражений не вызывала. Приведем ее основные положения.

• 1. Развитие персонала — направление социальных программ компании, которые проводятся в рамках стратегии развития персонала, с целью привлечения и удержания талантливых сотрудников.
• 2. Охрана здоровья и безопасные условия труда — направление социальных программ компании, которые обеспечивают создание и поддержание дополнительных по отношению к законодательно закрепленным норм охраны здоровья и условий безопасности на рабочих местах.
• 3. Социально ответственная реструктуризация — направление социальных программ компании, которые призваны обеспечить проведение реструктуризации социально ответственным образом, прежде всего в интересах персонала компании.
• 4. Природоохранная деятельность и ресурсосбережение — направление социальных программ компании, которые осуществляются по инициативе компании с целью сокращения вредного воздействия на окружающую среду.
• 5. Развитие местного сообщества — направление социальных программ компании, которые осуществляются на добровольной основе и призваны внести вклад в развитие местного сообщества.
• 6. Добросовестная деловая практика — направление социальных программ компании, которые имеют целью содействовать принятию и распространению добросовестной деловой практики между поставщиками, бизнес-партнерами и клиентами компании.

В этой же программе была дана двойная установка к пониманию социальной ответственности бизнеса.

• 1. Под социальной ответственностью понимается то, что основная хозяйственная деятельность компании по определению имеет социально значимый характер. Она выражается в производстве качественных товаров и услуг, уплате налогов и создании хорошо оплачиваемых рабочих мест.
• 2. Компания в своей деятельности выходит за минимальные, законодательно определенные рамки и осуществляет вклад в развитие внутренней и внешней среды действия своего бизнеса, тем самым повышая его устойчивость в долгосрочной перспективе. При этом компания проводит внутренние и внешние социальные программы.

Социально ответственная компания — компания, действующая по принципам социальной ответственности и осуществляющая комплекс социальных программ в приоритетных для нее направлениях.

Отличительными особенностями программ является добровольность их проведения, системный характер и связанность с миссией и стратегией развития компании.

С 1 марта 2006 г. постановлением Правления Торгово-промышленной палаты РФ утвержден и введен в действие Стандарт ТПП РФ «Социальная отчетность предприятий и организаций, зарегистрированных в Российской Федерации».

Данный Стандарт подготовлен с учетом базовых принципов международных стандартов корпоративной социальной отчетности, А А 1000, разработанных Британским институтом по социальной и этической отчетности, и Стандарта, именуемого «Руководство по отчетности устойчивого развития», разработанного в рамках Глобальной инициативы по отчетности. Кроме того, в Стандарте ТПП РФ учтены требования, которые в современных условиях предъявляются к российскому бизнесу в плане его социально ответственного поведения со стороны государства и общества.

Содержащиеся в Стандарте ТПП РФ положения рекомендуется использовать при подготовке предприятиями и организациями всех форм собственности и любого правового статуса социальных отчетов — документов, в которых содержится аналитический материал и фактические данные о выполнении предпринимательскими структурами своих социальных функций в условиях рыночной экономики. В социальном отчете не должны указываться сведения, составляющие коммерческую тайну компании.

Разделы стандарта:

• • обеспечение высокого качества и конкурентоспособности товаров и услуг;
• • утверждение принципов честного, цивилизованного бизнеса;
• • стратегия и тактика компании в социальной сфере;
• • забота компании о благосостоянии своих сотрудников;
• • создание безопасных условий труда, укрепление здоровья общества;
• • участие в развитии интеллектуального и духовного потенциала общества;
• • вклад компании в охрану окружающей среды.

• [1] Моисеев II. II. Россия в системе государств XXI века // Мыслитель планетарного масштаба. М., 2000. С. 62.
• [2] Программа действий «Повестка дня на XXI век» и другие документы конференциив Рио-де-Жанейро // Центр «За наше общее будущее». Женева, 1993.
• [3] Печчеи Л. Человеческие качества. М., 1985. С. 105.
• [4] Верхан П. X. Предприниматель: Его экономическая функция и общественно-политическая ответственность. Минск, 1992.
• [5] Верхан П. Указ. соч. С. 30.
• [6] Ойкен В. Основные принципы экономической политики. М., 1991.
• [7] Цит. по: Елизарова А. II. Из истории экономической теории. Сыктывкар, 1996. Ч. 1.С. 63.
• [8] Самуэльсон П. Экономикс. М., 1994.
• [9] Sethi S. Р. Japanese Business and Social Conflict. A Comparative Analysis of ResponsePatterns with American Business. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1975. P. 19.
• [10] Цит. no: Шамхалов Ф. Государство и экономика: (власть и бизнес). М.: Экономика, 1999. С. 243−245.
• [11] Форд Г. Моя жизнь. Мои достижения. М., 1989. С. 13.
• [12] Материалы парламентских слушаний Государственной Думы Федерального СобранияРоссийской Федерации по проблемам устойчивого развития. М., 2002. С. 148.