Социальный смысл законотворчества: закон как проект

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • специфику социального творчества, существующего наряду и во взаимодействии с научным, техническим, художественным творчеством;
• • содержание онтологического, гносеологического, ценностного аспектов законотворчества;
• • наиболее крупные исторические события в социальном творчестве, получившие юри дичее кое оформлен ие;

уметь

• • различать причины и мотивы законотворческой деятельности;
• • распознавать в содержании юридического закона интересы разных общественных групп;

владеть

• • представлением о регулятивном потенциале закона;
• • навыками определения экзистенциального содержания юридического закона.

Творчество как открытие и создание нового, как способ прорыва в неизведанное, обогащения культуры является родовой чертой человека. Нет сомнения в том, что человеческое в индивидах является результатом творческой деятельности людей. Остановка творческого процесса, его замещение потребительской деятельностью, праздным ничегонеделанием губительны для индивидов и человеческой популяции в целом. Вот почему потребность в творчестве, нужда в творческом самопроявлении обостряется в условиях достойного удовлетворения материальных и духовных запросов. Если в прошлом утверждали, что любовь и голод правят миром, то сегодня уместно заявить, что роль правителя мира закрепилась за творчеством. Будущее принадлежит творческим людям.

Говоря о творчестве, следует иметь в виду два прочно утвердившихся в общественном сознании стереотипа. Первый связан с признанием в качестве творческой только художественной деятельности, т. е. работы писателей, поэтов, живописцев, кинематографистов, актеров и т. п. И это не случайно, поскольку именно в художественной деятельности новое наиболее очевидно. Оно лежит на поверхности, доступно восприятию, поэтому сравнительно легко осваивается. И второй стереотип, понятый давно, но не изжитый до сих пор, ограничивает масштабы творчества деятельностью небольшой группы людей, так называемой творческой элитой.

Если же в философской литературе выделяется несколько видов творчества, то чаще всего на первое место ставится опять-таки художественное, а социальное творчество как целенаправленное созидание человека и общества определенного качества вовсе не упоминается.

В действительности в зависимости от содержания деятельности, используемых средств и поставленных целей различаются несколько видов творчества. По-нашему мнению, субординация видов творчества должна быть выстроена в следующем порядке: социальное, научное, техническое, художественное. Понятие «социальное творчество» нередко используется в литературе как объединяющее три вида творчества: научное, техническое, художественное. В нашем случае названное понятие имеет специальный смысл и признается в качестве наиболее сложного, трудоемкого, противоречивого вида творчества, затрагивающего фундаментальные стороны бытия индивидов и общества.

Следует признать, что творчество не является автономной сущностью, отгороженной от других видов деятельности. Любой сфере жизни общества присуще творчество. Принципиально новые достижения, обогащение культуры новыми ценностями может дать любая деятельность людей. В то же время научная, художественная, литературная деятельность, которые традиционно относят к числу исключительно творческих, на самом деле таковыми являются лишь отчасти. В них так же, как и в других видах деятельности, немало репродуктивного, повторяющегося на уровне стереотипов, шаблонов и т. п., тогда как творчество есть наивысшее проявление мастерства, знаний, находчивости, интуиции, воли в любой деятельности, порождающей новое, доселе не существовавшее.

Принимая сказанное за достоверное, логично признать, что субъектами творчества являются все люди за редким исключением. Творчество — общечеловеческое достояние. В противном случае цивилизационное развитие было бы невозможно.

Другое дело, что с точки зрения качества нового, меры обновления сущего следует различать уровни творчества. Различается творчество для себя, для других, для всего человечества. Творчество профессиональное и любительское, целенаправленное и непредвиденное и т. д. Последнее возможно постольку, поскольку творчество двояко. Оно складывается из процесса и результата. Нередко целенаправленный творческий процесс не дает конечного задуманного результата, заранее поставленная цель как идеальный образ требуемого не достигается. И наоборот. Новое может стать результатом случайных «мутаций» в повседневной деятельности. Пушкин по этому поводу сказал: «…И Случай, бог изобретатель».

Социальное творчество потому самое значимое, что оно касается непосредственно человека, его субстанциональных качеств (тело, потребности, способности, знания, умения, воля и вера). Человек как сущность не задан изначально. Он постоянно находится в ситуации становления. Обновление для него — тотальный процесс как возможность продолжить свое существование. Данное положение является аксиомой как в отношении человеческих индивидов, личностей, так и общества в целом. Социальное творчество есть грань, высшее проявление социального производства.

Оно приоритетно еще и потому, что другие виды творчества обслуживают его потребности, «работают» на него.

Скажем, художественное творчество, специфика которого в образно символическом отображении действительности, жизненного мира людей, охватывает своим вниманием прошлое, настоящее и будущее человека как деятеля, участника исторических фактов. В нем вымысел сочетается с изображением реальных событий, типическое перемежается с индивидуальным. Особый интерес авторов вызывает внутренний мир персонажей, морально-психическое состояние, система предпочитаемых ими ценностей. Классические произведения художественного творчества несут огромный объем информации научного, политического, нравственного характера, вызывают подъем духа читателей, зрителей и тем самым выполняют человекотворческую функцию. В этой своей роли продукты художественного творчества оказываются гранью социального творчества.

Однако в рамках художественной деятельности сколь угодно много появляются суррогаты творчества, оказывающие отрицательное, дегуманизирующее воздействие на потребителей этой продукции.

Социально-творческий эффект приносит и научное, и техническое творчество. Научная деятельность имеет своей целью получение нового знания о свойствах предметов окружающего мира, о закономерностях, которым они подчиняются. Знание, полученное в рамках науки, в процессе технического творчества используется в создании машин, оборудования, в технологических решениях. В индивидах, занятых в этих сферах жизнедеятельности, формируются личности ученого, конструктора, изобретателя с присущими данному типу людей морально-психическими качествами.

Характеризуя явление социального творчества в целом, можно отметить, что его содержание составляют преобразования экономических и политических структур общества, связей и взаимозависимостей, складывающихся в ходе воспроизводства общественной и индивидной жизни между слоями, группами людей. На наш взгляд, главное в социальном творчестве — изменение статусных позиций, жизненного положения индивидов и общественных групп. Оно осуществляется постоянно, изо дня в день, в нем участвуют индивиды, изменяющие свое положение на этапах жизненного пути, группы людей, партии, государство.

Социальное творчество зачастую совершается в кринтоционной, т. е. потаенной, скрываемой реальности общественной жизни. Нередко оно маскируется, камуфлируется религией, моралью, идеологией. Особенно подобное происходит в годы ламинарного, спокойного, упорядоченного существования общества. Активные субъекты социального творчества, не привлекая к себе внимания, исподволь изменяют содержание, масштабы своих фактических прав и обязанностей, а следовательно, свой жизненный уровень, политические возможности.

Социальное творчество осуществляется открыто, осознанно, когда его субъекты предвидят не только ближайшие последствия своих действий, но и перспективные, желанные для них результаты, возможные повороты исторических процессов. Однако чаще всего социально-творческий эффект бывает неожиданным для самих участников события, которые преследуя свои непосредственные, сиюминутные интересы, не в состоянии объективно прозреть будущее, когда оно «приходит», как снег на голову, как итог сложения стихийных сил, воль многих людей.

Исторически крупными вехами развития социального творчества стали «изобретение» частной собственности, государственной машины, различных способов распределения среди населения труда, произведенного материального и духовного богатства, общественной иерархии и тесно связанной с ней карьеры индивидов.

Если художник, писатель, инженер, начиная свой труд, имеют осознанную цель, то у субъектов социального творчества, а ими являются практически все индивиды, нет готового идеального образа будущего результата их усилий. Никогда и никто из людей не говорил себе: «Сейчас я буду изобретать частную собственность, государство и т. п.». Становление того и другого, растянувшееся на сотни лет, происходило стихийно, вслепую, методом «проб и ошибок», в условиях отчаянного сопротивления со стороны противников соответствующих новаций. Конечно, и у художника, и у конструктора, и у писателя, завершающих свой труд над произведением, машиной, в итоге получается несколько иное, чем-то, что ими планировалось, ожидалось. И все-таки определенное соответствие между замыслом и результатом в данных видах творческой деятельности есть. Иначе обстоит дело в социальном творчестве.

В эпохи революционных преобразований социальное творчество приобретает состояние турбулентности, вихревого движения. В короткие сроки коренным образом авангард общества изменяет экономические, политические условия жизни людей. Одновременно с этими преобразованиями перестраивается социальная структура. Часть старой элиты осваивает род занятий, образ жизни, манеры поведения нового общественного класса (русские бояре становились дворянами, купцы, ремесленники, партийные активисты — предпринимателями и т. д.). В состав элиты общества прорываются выходцы из беднейших слоев и т. д. В России среди наиболее крупных социально-творческих исторических событий можно назвать утверждение крепостного состояния (а в 1861 г. его отмена), преобразования, осуществленные в социальной сфере Петром I, попытку установления социалистических общественных отношений. В 1990;е гг. усилиями государственных структур в кратчайшие сроки сформирован класс новой отечественной буржуазии. Начало нового столетия и тысячелетия отмечено формированием нового общественного класса, названного прекариатом.

В периоды крутой ломки старого новые отношения, статусы, положение индивидов часто конституируются (устанавливаются) с помощью насилия, обмана. Изгоняются носители прежних социальных институтов, а на их место приходят новые люди, устанавливающие другие отношения и зависимости, иные основания солидарности. Упомянутые выше события 1990;х гг. в России нельзя на все 100% отнести к разряду социальнотворческих, поскольку в них не было самого «изобретения» личности буржуа. Она уже давно утвердилась в развитых странах мира и существовала в России до октября 1917 г. Произошла рекультивация известных обществу отношений, давно «открытых» и опробованных на Западе. Элементы социального творчества, обусловленные особенностями страны, народа, касались методов отбора индивидов на роль буржуа, способов наделения их собственностью, широкого распространения фактов индивидуального насилия, манипулирования сознанием населения страны и т. п.

Социальное творчество может быть не только открытым или тайным, но и официальным и неофициальным.

К числу важнейших официальных и, как правило, открытых форм социального творчества относится законодательная деятельность государства. Историческая роль ее довольно противоречива. Она может содействовать прогрессу общества, утверждению в нем перспективных моделей поведения, но может стать мощным инструментом в руках консервативных или, что еще хуже, регрессивных сил, что означает борьбу разных групп депутатов внутри законодательного процесса как выражение столкновения интересов классов, профессиональных групп населения в самом обществе.

Законодательная деятельность является творческой потому, что имеет своим результатом новое, выступающее в двоякой форме: в виде закона, как некоторого текста и в виде реальных результатов применения закона в действительности. Ибо конечной целью любого закона являются конкретные преобразования в социуме, связанные с изменением статуса индивидов как участников производственных процессов, культурной жизни, семейно-брачных отношений и др.

Взятые в целом, юридические законы представляют собой проект общественных отношений применительно к данному социуму. Центральное место в них занимают установления, касающиеся социального статуса как человеческих индивидов, так и коллективных объединений, в том числе самого государства.

В процессах инициирования подготовки проекта и принятия юридического закона соединяются объективное и субъективное, материальное и идеальное в жизнедеятельности индивидов, ее внутренние и внешние стороны, прошлое и будущее общества, людей. Деятельность по подготовке законопроектов, их принятию и внедрению в «ткань» общественной жизни имеет несколько слоев, граней, привлекающих внимание философов. Их можно обозначить как онтологический, гносеологический, ценностный и социальный аспекты, соответствующие мировоззренческому, теоретическому и эмпирическому осмыслению законодательной деятельности.

Философско-правовой анализ призван показать предельные источники юридического закона, которые, как было показано, формируются из основательных притязаний как индивидов, так и коллективов. Уяснение того, в какой мере права индивидов как их основательные притязания возведены в закон, адекватны ли возлагаемые на них обязанности, имеет огромное практически-политическое значение в управлении людьми, обществом.

Вот почему центральная онтологическая проблема, решаемая в рамках философии права, есть вопрос о соотношении содержания юридических законов и реальной действительности, т. е. тех общественных отношений и перспектив их развития, на урегулирование которых они (юридические законы) сориентированы.

Можно ли считать, что содержание законов, принимаемых государством, определяет весь строй общественной жизни или, наоборот, сама социально-историческая реальность обусловливает содержание юридических законов? Решение этого чисто мировоззренческого вопроса имеет практическое значение в законотворческой деятельности. Казалось бы, он давно решен. Однако современные российские гуманитарии на полном серьезе пишут о том, что юридические законы исходят от Бога, либо что они целиком зависят от воли законодателя и т. д.

Теоретически допустимы несколько вариантов связи юридического закона и жизнедеятельности людей.

Во-первых, юридический закон может «следовать» за историческими событиями, придавать официальный статус укоренившимся общественным отношениям, закреплять их в уже определившемся состоянии. Задача законодателя здесь ограничивается тем, чтобы «поспевать» за жизнью. Юридический закон в этом случае содействует упрочению стабильности, устойчивости форм и содержания жизнедеятельности индивидов. На первый взгляд, вполне привлекательный тип связи юридический закон — бытие людей в конечном счете неизбежно оборачивается застоем в развитии общества, господством консервативных тенденций.

Во-вторых, юридический закон может «опережать» дух и задачи своего времени, потенциал общества. Государство предоставляет своим гражданам такие субъективные права, которые превышают их основательные притязания и к реализации которых они ни физически, ни нравственно не готовы. Возлагаемые на граждан обязанности также превышают основательные притязания самого государства, а следовательно, их исполнение гражданами не обеспечено экономически, финансово, профессионально и т. п. Реализация таких обязанностей возможна лишь через механизм насилия.

В-третьих, юридический закон в некоторых отношениях закрепляет сложившиеся связи и зависимости, состояние индивидов, а в иных — стимулирует рождение нового.

Первые два типа взаимодействия содержания юридических законов с реальной общественной жизнью заслуживают отрицательной характеристики, с одной стороны, за консерватизм законодателя, сохранение ситуации застоя, а с другой — за преждевременную ломку сложившихся институтов, стремление утвердить отношения, роли, статусы, не обеспеченные объективными условиями жизнедеятельности индивидов, за волюнтаризм и авантюризм составителей законов. Предпочтение следует отдать третьему типу взаимосвязи юридических законов и действительности.

В мировоззренческом плане важно признать, что индивиды участвуют в общественном производстве, вступают в брак, продают и покупают товары, мошенничают, лишают других жизни и т. п. не потому, что есть государственные законы о труде, брачно-семейных отношениях, о куплепродаже, об ответственности за клевету, обман, хищение, убийство и др. Как раз наоборот. Соответствующие законы потому и принимаются в государстве, что люди совершают перечисленные и массу других действий.

Из сказанного понятно, что силы и факторы, которые должны быть учтены в законотворческой деятельности, многообразны. В отечественной литературе долгое время господствовало утверждение об экономической обусловленности юридических законов, детерминации их социально-экономической средой общества, т. е. об их классовом характере. Сегодня идея классовой сущности юридического закона либо замалчивается, либо используется в качестве «страшилки» против марксистской философии права.

В действительности, повторяем, юридический закон обусловлен всем строем общественной жизни. И в первую очередь материальными интересами людей, формирующимися на базе экономических условий. Действие последних на юридический закон опосредовано массой других, не являющихся чисто экономическими потребностями. В структуре общества материальное не сводится к экономическому.

Надо прямо сказать: то, что относят к классовости юридических законов в социально неоднородном обществе, неизбывно, это их объективное свойство, не зависящее от субъективной установки законодателя. Последняя может усилить или ослабить это свойство, но не отменить. Разумеется, его можно замолчать, делать вид, что такая особенность юридических законов не существует. Что означает идея классовости юридического закона? Преобладание в нем интересов определенной большой группы людей, приоритетная защита их запросов и устремлений. Прямое или косвенное ущемление, ограничение возможностей удовлетворения жизненных потребностей других групп населения. Посудите сами:

• 1) юридический закон закрепляет и охраняет право частной собственности. Эта практика признается выдающимся завоеванием цивилизации. Кто из людей в большей мере выигрывает от соответствующего закона? Собственник, и чем крупнее, тем основательнее он защищен. Несобственник индифферентен, безразличен к этой статье, она его не защищает;
• 2) юридический закон охраняет демократические устои организации общественной жизни, выборы органов власти, свободу слова, собраний и т. п. Кто бы возражал против этих положений? Однако на деле оказалось, что неодухотворенная общечеловеческой моралью демократия — эго рай для подлецов. 1990;е гг. российской истории показали, что деятельное игнорирование нравственных представлений о справедливости, совести, чести, личном достоинстве, уважении чужой жизни и т. п. превращает общество в кипящий котел, удобную площадку для удовлетворения узкоэгоистических запросов. Тем более что у собственников, особенно крупных, своя мораль, своя система ценностей, не совпадающая с моралью как несобственников, так и малоимущих;
• 3) в научной литературе высокую оценку получила Конституция РФ 1993 г., в том числе и относительно защиты нрав человека и гражданина. Конституция дает установку на «закрытость» личности, суверенность ее внутреннего мира. Зафиксировано право индивидов, личностей не распространять имеющуюся у них информацию, не демонстрировать свои духовные, эмоциональные предпочтения (ст. 29), право на достоинство (ст. 21), право на личную неприкосновенность (ст. 22), право на неприкосновенность частной жизни, личную, семейную тайну (ст. 23), право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 23) и др. Положительная характеристика перечисленных статей понятна. Однако нельзя не видеть их оборотную сторону. Во-первых, вполне очевидно, что данными установлениями законодатель пытается оградить граждан от произвола со стороны правоохранительных органов. Во-вторых, нс менее очевидно, что реализация названных статей позволяет неограниченно расширять масштабы криптоционной (скрытой, потаенной) реальности, в рамках которой создаются и существуют тайные общества, коррупционные сделки и другие действия, направленные на удовлетворение индивидуальных интересов, наносящие в конечном счете урон государству и всему обществу;
• 4) объективно упрочению деятельности индивидов в криптоционной реальности способствует запрет свободной продажи оружия. Резонность аргументов противников практики свободной продажи оружия, на первый взгляд, не вызывает сомнений. Однако объективно данная позиция играет на руку криминалитету, который хорошо вооружен. В УК РФ предусмотрена статья об ответственности за хранение оружия. Но оружие у преступников имеется. И чаще всего оно используется для совершения убийств, грабежей, разбоев и т. п. У преступников всегда есть преимущество: они вооружены, а предполагаемая жертва не вооружена.

Полагаем, что найдутся и другие доводы в пользу объективно классового характера юридических законов. Как проект общественных отношений, юридические законы диалектичны, т. е. их содержание многосторонне и может быть применимо в конкретных условиях для достижения диалектически противоположных целей.

Суть в том, что юридический закон фиксирует действительность на двух уровнях: как актуальное бытие, т. е. сложившиеся отношения, доступные визуальному восприятию, и как потенциальное бытие, т. е. отношения, которые имеют реальную возможность возникнуть.

В первом случае государственные юридические решения основаны на действии объективного закона повторяемости фактов, процессов в жизнедеятельности индивидов, социальных групп, общества. Здесь юридический закон посредством закрепления правил поведения обеспечивает стабильность социума в апробированных формах, исторически оправдавших себя в рамках определенного времени.

Во втором случае юридический закон стимулирует рождение новых общественных явлений, содействует извлечению на уровень актуального бытия таких возможностей, которые отвечают потребностям законодателя, социальных групп, индивидов в данном обществе. Нередко достижение нового требует максимального напряжения сил и от государства, и от индивидов, действия которых составляют содержание исторического процесса.

С учетом отмеченного становится ясно, что социально-творческие интенции (стремления, направленность) юридического закона, регулирующего объективно существующие, повторяющиеся связи и взаимозависимости индивидов, касаются не столько содержания, сколько формы общественных отношений, социальной «технологии» их реализации. Когда юридический закон сориентирован на извлечение некоторых перспективных возможностей общества на уровень актуального бытия, его социальнотворческое призвание реализуется максимально.

По каким направлениям достигается социально-творческий эффект. Можно выделить по меньшей мере три используемых законодателем способа: 1) открытие простора для индивидуальной и групповой инициативы и активности; 2) гарантирование условий для развертывания нетривиальной, нестереотинной жизнедеятельности индивидов (выделение материальных, финансовых и других средств); 3) возложение на индивидов обязанностей, выполнение которых подкреплено жестким применением государственного принуждения. Если первые два способа реализации социально-творческого содержания законодательной деятельности опираются на свободу и самодостаточность, суверенность индивидов как граждан государства, то третий — преимущественно на насилие. В последнем случае люди превращены в средство достижения целей, лежащих вне их ближайших интересов, надежд и упований.

Вместе с тем во всех трех способах реализации социально-творческого потенциала законодательной деятельности государственные решения имеют не констатирующий, закрепляющий, а прогностический характер, в них спроецирована модель будущего. В законе обозначаются цель осуществления некоторых мероприятий и средства ее достижения. В самой реальности пока еще нет ни предметов, ни общественных отношений, предусмотренных в законе в виде цели. От законодателя исходит почин преобразования действительности. Реализация подобного юридического закона остается проблематичной. Однако при напоре государственной воли, поддержанной народом, поставленные цели осуществляются. Законодательный дискурс обретает предметные формы существования.

Социально-творческая функция законодателя дает положительный эффект только в том случае, если в своей деятельности он опирается на глубокий научный зондаж действительности, теоретическое обоснование реальных возможностей достраивания общества.

Каждый вновь принятый закон проходит определенный путь включения, врастания в существующую систему законодательства, с одной стороны, и в действующую структуру общественных отношений — с другой. Нормально работающее законодательство системно. Его нормы, институты не могут противоречить друг другу, а тем более исключать друг друга.

Новый закон издается как средство решения некоторых общественных и индивидуальных проблем, а следовательно, его появление ожидаемо, с ним связаны определенные надежды людей. Так «видится» ситуация «вхождения» нового закона в жизнь теоретически, идеально. Однако на деле нередко происходит прямо противоположное: закона никто не ждал, он не «стыкуется» с массивом наличного законодательства. Следовательно, законотворческая деятельность по природе не может избежать риска.

Закон как риск проявляет себя не так явно, как другие его ипостаси (надежда, тревога и др.). Однако мера рискованности закона имеет принципиальное значение, поскольку без риска не состоится прорыв в новое, закрепление нарождающихся общественных отношений, стилей поведения, отказ от других. Законодатель никогда не может быть уверен на все 100% в том, что издаваемый им нормативный акт найдет опору среди населения, которое всегда неоднородно.

Закон не в состоянии удовлетворить запросы всех людей в равной мере, всегда кто-нибудь останется в накладе, тем более что уже на стадии законопроектных работ в нормативный акт закладывается дифференциация интересов разных социально-классовых групп. Возможны две крайние ситуации «рискованности» закона. Если закон после опубликования остается незамеченным, «мертвым», налицо риск «бездеятельности»; интеллектуальные усилия, время, деньги, потраченные на его подготовку, оказываются «выброшенными на ветер». Хуже складывается ситуация, когда мы имеем риск «взрывной реакции» населения. Закон, задающий неприемлемые для массы населения парадигмы или условия образа жизни в целом, его отдельных сторон, нередко служил последней каплей, превысившей уровень терпения, лояльности людей. Бунты, восстания, стачки, демонстрации, забастовки и т. д. — разные формы реакции населения на подобные законы.

Оба эти крайние случаи рискованности закона — чаще есть исключения, чем правило. Типичным является риск реализации, когда законодатель предпринимает дополнительные усилия для включения изданного нормативного акта в систему регуляции общественных отношений. Разъясняются цели и задачи закона, возможные последствия его применения и т. д. Используется сила воздействия средств массовой информации, авторитет политиков, ученых, работников правоохранительных органов. Привлекается внимание к закону той части населения, которая в наибольшей мере заинтересована в его реализации. В результате возникает направленное «силовое поле», достаточное для изменения реального поведения индивидов.

Вопросы для самоконтроля

• 1. В чем состоит специфика социального творчества в отличие от технического, художественного и т. д.
• 2. Что означает выражение «онтология юридического закона»?
• 3. Какие возможны связи юридического закона с реальной действительностью?
• 4. В чем может состоять социально-творческий эффект юридического закона?

Батищеву Г. С. Философия творчества / Г. С. Батищев. — СПб., 1998.

Захарцеву С. Н. Некоторые проблемы теории и философии права / С. Н. Захарцев. — М., 2014.

МурашкОу Л. О. Аксиологическое измерение прогресса правообразования / Л. О. Мурашко. — М., 2015.

Шавеко, II. А. Проблемы истины в праве / Н. А. Шавеко // Новый юридический словарь. — 2013. — № 3.