Заключение. 
Макропруденциальное регулирование банковской системы как фактор финансовой стабильности

Уроки мирового финансового кризиса вынудили правительства ведущих стран мира переосмыслить значение международного банковского регулирования для обеспечения устойчивости в банковском секторе и критически подойти к оценке эффективности его концепции, механизмов, инструментов с учетом целей и задач посткризисного восстановления. Уроки мирового финансового кризиса вынудили регуляторов финансового сектора по-новому взглянуть на востребованность и достаточность инструментов банковского регулирования, а также их взаимодополняемость для урегулирования наиболее сложных аспектов пруденциального банковского надзора. Уроки мирового финансового кризиса вынудили органы макрофинансового управления прибегнуть к принципиально новым механизмам обеспечения стрессоустойчивости кредитных институтов и банковского сектора и достижения финансовой стабильности. В итоге был достигнут значительный прогресс в разрешении трилеммы современного банковского регулирования: «снижение стрессовой нагрузки на банковский сектор — устойчивый экономический рост — финансовая стабильность». При этом значимая роль в формировании посткризисной парадигмы международного банковского регулирования стала отводиться его макропруденциальному сегменту.

Вместе с тем, формирование концептуальных основ МПР пока еще не завершено. Пока еще не сформулированы стандарты МПР. Отсутствуют четкие и ясные принципы, критерии и механизм его взаимодействия с микропруденциальным сегментом банковского регулирования. Непонятно, каким образом и в каких пределах интеграция микрои макропруденциального регулирования станет своего рода совместным, единым рычагом обеспечения финансовой стабильности и будет ли обеспечена финансовая стабильность в масштабах глобальных финансов.

Короткий период апробации МПР в странах, присоединившихся к Базелю III, пока недостаточен для понимания причин образования системных рисков. Кроме того, отсутствует согласованная на международном уровне система оценки эффективности МПР, несмотря на поручения «Группы 20» и фактическую интеграцию МПР в пост-кризисную систему регулирования. Международные регуляторы приблизились лишь к пониманию критериев эффективности МПР в контексте двойственности системных рисков: их стационарности и множественности (аспект институциональной взаимосвязанности) и мультипликации и трансмиссии (временной аспект). Как представляется, расширение рискологии макропруденциализма позволит в дальнейшем раздвинуть горизонты прогнозирования системных рисков и лучше понять специфику деятельности системообразующих банков через призму параметров макро-среды и векторов финансовых циклов.

Вполне очевидно, что в целях усиления контроля за процессом рискообразования потребуется операционализация каналов взаимодействия МПР со всеми сегментами макрофинансового управления. Но даже допуская оптимальную макрофинансовую конструкцию с элементами МПР, несбалансированность микрои макро-среды будет оставаться источником повышенной рискогенности, поскольку деятельность любого банка сопряжена с рисками, а будучи возведенной в макрофинансовые асимметрии, многократно усиливает вероятность их обострения. В то же время разрешение назревшей регулятивной «трилеммы» под силу лишь МПР, но в случае если его инструменты учтут специфику аспектов МПР, находящихся в различных плоскостях экономических, институциональных и финансовых отношений. С другой стороны, функциональность механизма МПР во многом будет зависеть от степени его интеграции в систему международных регулятивных отношений, что в итоге должно повысить надежность диагностики системных рисков и, соответственно, стрессоустойчивость национальных банковских секторов и привлекательность нового регулятивного порядка.

Хотя к настоящему времени МПР фактически стало безальтернативным рычагом снижения стрессовости банковской сферы, его эффективности пока недостаточно для обеспечения финансовой стабильности. Все дело в предмете инструментов МПР: так, в промышленно развитых странах они ориентированы преимущественно на снижение рисков в сфере трансграничного кредитования, тогда как в развивающихся странах — на оптимизацию денежно-кредитной политики, в частности, на снижение рисков банковской деятельности в связи с волатильностью национальных валютных рынков. С учетом нарастания институциональной взаимозависимости и структурных диспропорций в финансовом секторе и все еще остающейся угрозы процикличности банковской деятельности, процесс дерискизации в сфере глобальных финансов может затянуться, что, на наш взгляд, будет препятствовать интернационализации регулятивной реформы и, соответственно, обострять уязвимость банковского сектора от внешних вызовов. С другой стороны, МПР функционально пока еще не вписалось в другие блоки макрофинансового управления, что, в свою очередь, сводит к половинчатости усилия международных регуляторов по минимизации системных рисков.

С внедрением МПР в международное банковское регулирование усилились приоритеты антистрессовости в банковском секторе, что в отличие от целей и задач микропруденциального регулирования должно минимизировать угрозу системных рисков. Вполне очевидно, что последовательное развитие концепции и модернизация инструментальной базы МПР трансформировали его в фактически безальтернативный механизм обеспечения финансовой стабильности.

Внедрение МПР впервые предоставило регуляторам возможность корректировать финансовые циклы и нащупать почву для управления экономическими циклами в нефинансовой сфере. Контрциклические инструменты надзора стали фильтром сохранности капитала банков, а стресс-тестирование — его достаточности и качества в условиях агрессивной среды и волатильной динамики мировых финансовых рынков, благодаря чему рискогенность в финансовом секторе несколько снизилась, хотя и остается на относительно высоком уровне.

Совокупность нерешенных вопросов и вопросов, ожидающих разрешения, дает основания полагать, что процесс регулятивной перестройки не только далек от окончательного осознания критичности ряда его аспектов, но и нуждается в некотором переосмыслении уже сформулированных подходов и механизмов реализации. По всей видимости, дальнейший ход реформ приведет законодателей и международных регуляторов к новому формату банковского регулирования, который, как представляется, будет воплощен в следующем этапе реформы, Базеле IV, но уже с элементами макропруденциального надзора, в который и будет встроена платформа управления рисками на всех экономических уровнях.

Расширение горизонта прогнозируемости системных рисков и их «квантификация» остаются приоритетами МПР. От того, сможет ли система современного макропруденциализма стать одним из каналов обеспечения финансовой стабильности, будет зависеть действенность нового регулятивного порядка и эффективность международного финансового посредничества.