ОБ ОДНОЙ ИЗ СТОРОН ПОСТЕПЕННОГО ЧЕЛОВЕЧЕНИЯ ЯЗЫКА В ОБЛАСТИ ПРОИЗНОШЕНИЯ, В СВЯЗИ С АНТРОПОЛОГИЕЙ (читано на заседании 19-го марта 1904 г.)

Докладчик придерживался в своем реферате порядка, установленного заранее обнародованными тезисами.

По первому тезису, гласящему: «Хотя язык в основе своей принадлежит всецело к области явлений социально-психических, тем не менее некоторые данные, извлекаемые из его рассмотрения, могут составлять предмет исследования для антропологии как пауки естественно-исторической», — было прежде всего указано па то, как это человек совершил проекцию своей психики во внешний мир и, путем смешения понятий, навязывал внешнему миру то, что существует только психически. Таким образом, «справедливость» и другие продукты логическипсихической деятельности человека были выселены наружу и там, во внешнем мире, оживотворены и даже обоготворены.

Характеристическим признаком новейших течений в области наук психически-социальных является стремление вернуться к источнику всех этих представлений, идей и понятий, т. е. рассматривать их с объективно-психической точки зрения.

В числе психических целых, рассматриваемых обыкновенно с ложной точки зрения, т. е. вне психики человеческой, находится тоже язык. Между тем настоящей причинной связи явлений языка, как и всех других комплексов представлений психически-социального мира, следует искать, с одной стороны, в индивидуальнопсихических центрах отдельных людей как членов известным образом оязыковленпого общества, с другой же стороны, в социальнопсихическом общении членов языкового общества.

Даже то, что называется «звуком», насколько оно принадлежит к языку, существует только в психическом мире и может быть понятно только с психологическп-социологической точки зрения.

Поэтому-то в языковедении мы должны по-настоящему заменять понятие «звука» пЪнятием его психического эквивалента, понятием его постоянно существующего представления, которое называем фонемою. «Звуки» же языка, в самом обширном смысле этого слова, т. е. не только со стороны акустической, но тоже — и даже в высшей степени — со стороны звукопроизводительной деятельности органов речи, составляют достояние антропологии.

Антропология тут занимается явлениями периферическими, т. е. физическими и физиологическими спутниками — координатами психически существующих представлений и идей.

Между отдельными периферическими спутниками психического мира — в его состоянии и в его развитии — имеется посредстве н и, а я связь причинной зависимости. Кроме того, их взаимные отношения определяются статистически.

Как вообще, так и в данном случае, вопросы антропологии распадаются па два отдела:

• 1) один из них занимается исследованием объективных различий человека от прочих животных;
• 2) другой же занимается постепенною эволюцией в самом роде человеческом.

Переходя затем ко второму тезису, совмещающему в себе главную суть реферата, докладчик старался сначала определить такие частные даппые из области привычек произношения и исторических изменений, на основании которых можно прийти к общим выводам второго тезиса (при этом различаем лингвистических предков и потомков).

Исходною точкой или операционным базисом рассмотрения и исследования послужило описание человеческого произносительного аппарата, т. е. фонационных или звукопроизводных полостей человеческого организма.

Отметив четыре главные полости (грудная полость, полость гортани, полость рта и двойная полость носа) и исключив из рассмотрения грудную полость как постоянную величину при всякого рода звукопроизводстве и носовые полости как лишенные значения для данного вопроса, докладчик ограничился более подробным описанием полости гортани и полости рта. Из четырех полостей две, грудная полость и полость гортани, представляют в общем вертикальное направление, две же другие полости — полость рта и двойная полость (две полости) носа — направление горизонтальное.

Главнейшею для языкового звукопроизводства является полость рта, в которой имеются эластичные (упругие) подвижные действующие органы и страдательные неподвижные места действия. Органы: язычок (uvula), губы, язык. На языке, в продольном и поперечном направлении, отмечаем разные его части и области. Для пашего вопроса самым важным является поперечное деление верхней звукопроизводной поверхности языка и отличение трех областей на этой поверхности: области передней, средней и задней.

Неподвижными местами полости рта, играющими роль в звуконроизводстве, являются: разные части твердого неба, переходящего в верхнюю челюсть, зубы и, до некоторой степени, всрхпяя губа.

«Произносят», т. е. производят звуки тоже животные: птицы и млекопитающие. Но существенная разница их произношения и произношения человеческого состоит в следующем:

У животных: 1) главный фокус фонации или звукопроизводства сосредоточивается в пижпих и задних органах; 2) если они и произносят ртом, то в произношении участвует вся полость рта без различения ее отдельных частей, без частной локализации. В человеческом же произношении замечается большое разнообразие работ полости рта, и локализация в полости рта составляет его главный признак.

Если стать на эволюционную точку зрения, то необходимо будет предположить, что переход от языкового состояния животного и дочеловека к языковому состоянию человека состоял в общем выходе звукопроизводительной деятельности из полости гортани в полость рта и в появлении настоящей членораздельности (артикулованности) произношения.

Возможность произносить по-человечески находится в связи с хождением человека на двух ногах. Хождение на четвереньках несовместимо с речью человеческою. Кроме того, возможность при стоянии на двух ногах смотреть прямо перед собою и свободно поднимать голову вверх является, путем богатства космических впечатлений, неисчерпываемым источником для обогащения внутренней, знаменательной стороны языка.

Если первоначальное очеловечение языка состояло в выходе главной массы произносительной деятельности из полости гортани в полость рта, то спрашивается: нет ли продолжения того же исторического процесса в доступный исследованию и гипотетической реконструкции период жизни известных нам языков?

Остановимся на некоторых относящихся сюда фактах.

Сообразно с постановкою вопроса самыми существенными являются при этом противоположности:

• 1) полости гортани и полости рта;
• 2) в полости рта — органов задних и передних, т. е. с одной стороны, задней и средней части языка, с другой же стороны, передней части языка и губ.

Как же сказываются эти противоположности в истории фонетической стороны, например, ариоевропейских языков?

Отношение полости гортани и полости рта проявилось, между прочим, в следующих исторически-фонетических процессах:

• 1) Раньше, в прежние периоды жизни разных языков, работами гортани достигалось гораздо более произносительных различий, пежели впоследствии. Следы этого налицо из более известных нам языков в языке арабском, в языках кавказских и т. д. Впоследствии замечаем только остатки, только пережитки этого прежнего разнообразия. Вместо трех сопутствующих работ голосовых связок гортани при произношении согласных (сжатие и взрыв голосовых связок, музыкальное дрожание и свободное раскрытие) впоследствии остается только двойственность, музыкальное дрожание и свободное раскрытие.
• 2) В связи с этим одна из фонационных работ гортани, характеризующих более древпее состояние наших языков, так называемое придыхание (аспирация), постепенно слабеет, или совершенно исчезая, или же, по крайней мере, уменьшаясь как со стороны частоты появления, так и со сторопы каждовременной исполняемости. Это можно заметить при переходе от состояния языка латинского к состоянию языков романских (итальянского, фрапцузского и т. д.), в истории языков германских (раньше hi, hr, впоследствии /, г и т. п.) и т. д.
• 3) В древнейшем исторически воссоздаваемом состоянии ариоевропейских языков отличались по действию гортани не только глухие согласные от звонких, по тоже придыхательпые от непридыхательных. Впоследствии это второе различие или исчезает, или же заменяется другого рода различением, фонационный базис которого — полость рта. Это поясняется изложением судеб древних придыхательных согласных, с одной стороны, в языках славянских, балтийских (литовском и др.)" кельтских, эранских, с другой же стороны, в языках индийских, в греческом, в армянском, в германских и т. д.
• 4) Исчезновение звонких смычных или сжатых согласных (clusiles) на почве датской, средненемецкон и т. п., эстонской и т. д., причем вторичное различение фопациопной энергии в полости рта возведено на степень первичного, главного. Буква t обозначает «hartes t», буква d — «weiches t».
• 5) Постепенное уменьшение богатства акцептации и иптопации гласных (vocales), произносительный фокус которых — в полости горта ни.
• 6) Замена временно-количественных отношений между гласными различным уложением, различною формой полости рта. Вместо прежних различий краткого о и долгого о, краткого е и долгого е появляется со временем различение о и и, е и i.
• 7) Появление раньше несуществовавших гласных й, о усиливает фонационную деятельность и различаемость полости рта даже в области гласных, при сохранении прежнего участия полости гортани, что, конечно, составляет плюс в пользу деятельности полости рта.
• 8) Вообще утилизация (использование) полости рта для различения разнообразных оттенков гласных, чуждых языку у лингвистических предков даппого языкового племепи. Сюда относятся различные гласные английского языка, гласные языков скандинавских, особенно датского, — гласные, различаемость которых обусловливается разною степепыо напряжения п сгущения мускульной массы языка.

Переходя теперь в полость рта и останавливаясь на звукоироизводной противоположности в ней органов задних и передних, докладчик указал прежде всего на то обстоятельство, что, по сообщению аптропологов, у пещерного человека — по крайней мере некоторых известных пещер — подбородочный бугорок или подбородочный выросток (tuberculum mentale) был весьма слабо развит, а в связи с этим действие подбородочно-языкового мускула (musculus genioglossus) могло быть только весьма слабое. Следовательно, участие в произношении со стороны передней части языка пещерного человека сводилось к нулю или почти к нулю. Пещерный человек, поскольку он работал в полости рта, произносил главным образом заднею частью языка.

С этим предположением согласуется замечаемое в истории языков постепенное усилепие звукопроизводной деятельности передней части языка и губ на счет деятельности задней части языка.

Целая масса исторически-фонетичсскпх процессов подтверждает это обобщение.

Исторически-фонетические процессы, подходящие под эту общую точку зрения, были или споитанеического, или же комбинаторного характера. Спонтанеическое изменение зависит от самой природы данного звука, точнее, от самой природы комбинированной группы звукопроизводиых работ, производящих данный звук. При комбинаторном же изменении первый толчок к историческифонетическому перерождению выходит от других, соседних «звуков», или же от общих фонетических условий сочетания нескольких фонетических единиц в более общее фонетическое целое.

Исторически-фонетическими процессами споптаненчес к о г о характера в области ариоевропейских языков, подходящими под общее понятие замены более задних работ полости рта работами более передпими (т. е. заднеязычных и среднеязычных работ работами переднеязычными и губными), следует признать прежде всего следующие:

1) В древнейшем гипотетически воссоздаваемом состоянии ариоевропейского языкового материала следует предположить три обособленные локализации заднеязычных согласных, т. е. три психически различаемых ряда согласных вроде /с, g. Впоследствии ни в одном уголке ариоевропейского языкового мира не сохранилось это различие, и везде, во всех ариоевропейских языках, замечаем только один, единственный ряд заднеязычных согласных. Ряд средний сохрапил в общем везде, во всех ариоевропейских языках, локализацию заднеязычную. Ряд самый глубокий (локализованный предположительно у входа в гортань) остался заднеязычным в восточных ветвях ариоевропейского семейства, т. е. во всох ветвях азиатских (в индийской, в эранско-персидской), в армянской, в албанской, в балтийской и в славянской; в остальных же ветвях, в ветвях западных (в греческой, в итало-романской, в кельтской н в германской) он подвергся лабиализации или огублению, и даже во многих случаях лишился совсем заднеязычной локализации, заменив ее исключительно губною. Наконец, ряд самый передний, близкий предположительно локализации среднеязычной, остался заднеязычным в только что поименованных ветвях западных, тогда как в восточных ветвях его заднеязычная локализация была заменепа переднеязычною.

Нечто подобное произошло тоже в более поздние периоды истории языка. Замена заднеязычной локализации локализацией) переднеязычной произошла тоже на почве итало-романекой, где, например, вместо латинского к слов canis, camera, causa и т. д. появилось французское ch (ш) слов chien, chambre, chose и т. д. или же латинское (во Фриуле, в Тироле и у гриджионов Швейцарии) с (чъ). Лабиализация же или огубленно повторилось при других условиях в румынском языке.

• 2) В том же направлении замены работ более задних работами более передними совершилась замена прежнего общеариоевропейского; согласными переднеязычными: в греческой языковой области (dz и даже просто <2), в области романской (италианское dz, французское z и т. и.), в области индийской (пракритское dz).
• 3) Свойственное первобытному ариоевропейскому состоянию различение двух степеней заднеязычного сужения полости рта при образовании гласных, т. е. различение двух а, широкого (а) и узкого (а, вроде русского ы), со времепем исчезает и остается только одно широкое а, тогда как узкое или сливается с ним в один звук, или же заменяется гласным i. Стало быть, эта звукопроизводная работа, т. *е. крайнее вокальное, гласное сужение полости рта с помощью задпей части языка, совсем устраняется, или идя в пользу той же локализации, только с более широким раствором, или же передвигаясь вперед, с сохранением той же степени сужения.

Из комбинаторных изменений звуков языка, приводящих в конце концов к тому же результату, т. е. к замене более задних звукопроизводпых работ работами более передними, докладчик указал на следующие:

• 1) На появление в латинском губного согласного / как исторического продолжения прежних придыхательных согласных не только губпой локализации (bh, ph), не только локализации переднеязычной (dh, th), но тоже локализации заднеязычной (gh).
• 2) Под влиянием первоначального осреднеязычнения заднеязычные согласные, оставшиеся заднеязычными в отдельных языковых областях, заменяются переднеязычными: историческими продолжателями прежних осреднеязычненных /с' (ль), g' (гь) и т. п. являются или с (ч), z (ж) ит.п., или с (if), dz (дз) и т. п., или V (ть), d' (дь) и т. п. Это мы констатируем в разные периоды исторической жизни славянских языков в языке латышском, в языке древнеиндийском (в санскрите), в языках романских, в древнегреческом, в новогреческом, в английском, в датском, шведском и т. д. Сюда относится тоже наше произношение латинского языка на немецкий лад: Cicero, cecini, facit, facere и т. п. В истории языков мы замечаем все новые отложения в этом направлении. Укажем, между прочим, на русское ти, де вместо прежних ки, ге (паутина, тистъ вместо кисть, андел вместо ангел ит. п.)

Осреднензычнсиис (палатализация, «смягчение») и огубленно (labialisatio) являются могущественным фактором, постоянно действующим в этом направлении.

Докладчик полагает, что достаточно указать на громадное различие степепи заднеязычной и среднеязычной звукопроизводной возбуждаемости и исполняемости, с одной стороны, в более древнем языковом состоянии, которому свойственны три ряда самостоятельно различаемых задпеязычных согласных, которому свойственно различение двух степеней гласного заднеязычного сужения (широкое а и узкое а), с другой стороны, в более позднем языковом состоянии, которому свойственен только один ряд согласных заднеязычных, но которое не только различает t-s-r-l, но тоже t-s-th (английское) — s (ui)-c (if) и т. д., чтобы понять, в чем именно состоит этот исторически-фонетический процесс замены более задних работ работами более передними.

Уклонения от этого общего течения или являются мнимыми уклонениями, или же, хотя они и действительны (особенно при языковом смешении двух племен разного происхождения или же вследствие патологического вырождения), не изменяют общего исторического результата исторически-фонетических процессов.

Равнодействующая общего исторического хода идет всегда и везде в указанном направлении.

Само собою разумеется, что эти историчсски-фонетические процессы надо рассматривать на большом расстоянии, sub specie aeternitatis. Ткнув носом в одно облюбованное место н спрятавшись в захолустье кратковременной жизни одного языкового семейства, мы будем видеть только маленькие зигзаги и не заметим крупных размахов исторического течения. Надо окинуть взором громадные расстояния хронологической последовательности. Из гортани в полость рта или от задней части языка к передней не то что рукой подать, а просто чихнуть, и все-таки требуются целые столетия и даже многие тысячелетия для того, чтобы перевести фонационную работу из одной области в другую.

Но станем на реальную почву и сообразим:

• 1) что у одного лица, хотя бы оно жило даже сотпи лет, незачем было бы происходить подобному передвижению;
• 2) что все такие передвижения произносительных работ совершались в ряду поколений именно благодаря передаче фопационной возбуждаемости и исполняемости от одних индивидов к другим.

Исторически-фонетические процессы, подходящие под это понятие замены нижних и задних звукопроизводных работ работами верхними и передними, могут быть троякого рода:

или перенесение, замещение, т. е. действие нижпео (гортанное) заменяется действием верхним (полости рта), действие же заднее в полости рта действием передним в полости же рта;

или просто устранение, исчезновение: действие нижнее или заднее просто исчезает, вследствие чего изменяется общее отношение работ нижних или задних к верхним или передним, в пользу сих последних;

или, пакопец, возникновение новых действий и повой различаемости в областях верхних и передних, с сохранением прежней суммы действий и прежней различаемости в областях нижних пли задних, вследствие чего тоже изменяется общее отношепие работ нижних или задних к работам верхним или передним, в пользу сих последних.

Кроме того, следует различать две стороны всех этих процессов, т. е. двоякого рода изменение отношений, состоящее в ослаблении одной группы звукопроизводных работ и в усилении другой группы.

• 1) При сохранении той же различаемости изменяется число случаев в той и другой области произношения, т. е. изменяется их статистическое отношение. Сюда относится, например, хотя только односторонне, замена узкого гласного па пути исторического развития праариоевропейского языкового состояния в состояние древнеиндийское (санскритское).
• 2) Появляется новая различаемость, появляются новые сочетания звукопропзводпых элементов в одной области, или же исчезает известная различаемость, исчезают известные сочетания звукопроизводных элементов в других областях. Примером первого случая может служить возникновение новых рядов или новых видов переднеязычных фонем (ч, ж, ц, дз и т. д. из прежних к, г и т. д.); примерами же второго — исчезновение трех локализаций согласных задпеязьтчных, исчезновение различия между придыхательными и пепридыхательными и т. д.

Все это докладчик пытался выразить сокращенно с помощью символических формул.

Разбираемое здесь одпо из главных последствий исторических изменений в произношении совпадает с характером каждовременного процесса произношения. Ведь произношение является экспираторным, т. е. выходящим паружу, из глубины на поверхность.

Формулированные выше положения представляют вывод чисто антропологический. Психологически же и лингвистически в строгом смысле этого слова следует сказать:

Звукопроизводная и звуковосприпимательпая различаемость, способность различать звукопроизводные действия и звуковосиринимательные впечатления, образование и развитие фонационных представлений и вообще языковое мышление в области произношения переносится все более и более из нижних и задних частей говорильного (звукопроизводного, фонационного) аппарата в области верхние и передние.

Все выше изложенное резюмировано во втором тезисе:

«За незначительными, частью кажущимися, частью же действительными, уклонениями, в окончательном результате общий характер исторических изменений в произношении речи человеческой состоит, между прочим, с точки зрения антропологии, в постепенном усилении фонационной работоспособности органов верхних и передних, в проистекающем из этого усиления увеличении случаев работы этих органов и в относительном уменьшении участия в произношении органов нижцих и задних. С психической точки зрения это можно формулировать, с одной стороны, как постепенное передвижение исполнительно-языкового мышления в указанном паправлении, с другой же стороны, как постепенное н зменение отношения степеней напряжения фонационной р, а з л и ч, а е м о с т и в пользу все более и более усиливающейся разлпчаемости в области верхних и передних частей фонационного аппарата».

Затем докладчик перешел к рассмотрению вероятных «причин» этого везде, во всех языковых областях повторяющегося исторически-фонетического процесса.

О каком-то «предначертании», о «роке», само собой разумеется, речи быть не может.

Раньше были указаны частные «причины» некоторых частных процессов. Мьг видели, что осреднеязычнение и огубление заднеязычных согласных является одним из самых могущественных факторов передвижения вперед звукопроизводиой деятельности в полости рта. С точки зрения лингвистического захолустья, с точки зрения данного момента, данного места и времени, это только одно из исторически-фонетических изменений, не связанных одною общей идеей. Но, с точки зрения продолжения «человечения» языка в указанном мною смысле, sub specie aeternitatis, все это подходит под понятие накопления фактов, подтверждающих сделанное мною обобщение.

Ослабление как работоспособности органов нижних и задних, так и психической разлпчаемости по отношению к ним объясняется относительною неопределенностью и шаткостью всего того, что в них происходит н до них касается. Усиление же как работоспособности органов верхних и передних, так и относящейся к ним психической разлпчаемости объясняется свойственною им определенностью, ясностью и выразительностью.

При этом следует обратить внимание на то, что происходит при передаче произносимого и слышимого, равно как и мыслимого произносимым и слышимым, от одних индивидов к другим. Здесь значение относительной ясности, определенности и выразительности становится еще понятнее. При недослышании, при неопределенном воспринимашш равнодействующею является наклон в сторону большей ясности и определенности. Общая же, сложная различаемость разлагается на следующие частные различаемости: разлнчаемость звука как объективного, физического явления; различаемость мускульного чувства; различаемость акустических впечатлений; различаемость фонетических представлений.

Одною из частных «причин» разбираемого здесь историческифоиетического процесса, «причин», действующих медлепно, в течение веков, но постепенно, все в том же направлении, является повторяющаяся в ряду поколений иннервация конца языка как главного органа речи в полости рта. Эта иннервация конца языка, точно внутренний, центрифугальный (центробежный) массаж, усиливает его, конца языка, гибкость и работоспособность (действиеспособность).

Все только что изложенное формулировано в третьем тезисе:

«Побудительною „причиной“ указанной исторической последовательности следует признать стремление к сбережению труда в трех областях, на которые распадается сложный языковый процесс: в области фонации, а у д и ц и и и ц с р е б р ац и и».

Если указанные исторически-фонетические процессы рассматривать в связи с антропологией, то можно с полным правом видеть в них все большее укрепление в сфере языка чисто человеческого характера, все большее удаление от состояния животного, от состояния антропоида, от состояния дочеловска, от состояния пещерного человека.

Этот процесс является тоже продолжением дифференциации пения и языка. Пению предоставлена по преимуществу полость гортани; главным же органом языка или речи человеческой является полость рта, со вспомогательным участием полости гортани и носовых полостей.

Первым актом человечения языка было возникновение членораздельности звуков в настоящем значении этого слова.

Сказанное формулируется в тезисе четвертом:

«Этот процесс постепенного выхода произношения наружу можно считать продолжением первоначального акта очеловечения языка, состоящего, с одной стороны, в дифференциации пения и языка, с другой же стороны, в развитии «членораздельности» звуков речи человеческой. Путем этих последовательных изменений человек все более удаляется от состояния не только животного вообще, но и своего непосредственного предшественника, человека «пещерного».

Разбираемые здесь исторически-фонетические процессы находятся в связи с общим развитием в других сферах общественного психической деятельности. Везде мы отмечаем постепенное в ых ождение наружу.

Физиономия мыслящего человека становится все выразительнее; на ней все с большей силой и определенностью сказывается все более усиливающееся одухотворение его внутреннего мира.

Отмеченные нами процессы повторяются во всем человечестве, во всех «расах», независимо от цвета кожи: «белого», «желтого», «краспого», «черного»... Цвет кожи — это антропологический мундир; но под этим мундиром у всех более или менее одинаково бьется сердце, циркулирует и пульсирует кровь, более или менее одинаково действуют мускулы, исполняют свою роль воспринимав тельные и двигательные нервы, более или менее одинаково разжигаются страсти, более или менее одинаково воспринимают чувства, получаются впечатления, образуются представления, идеи, понятия и их ассоциации, более или менее одинаково определяется логическая связь и последовательность, более или менее одинаково дремлют зародышные нравственные побуждения и, в связи с логическим мышлением, становится все более могущественным чувство справедливости и нестерпимая боль, испытываемая при его неудовлетворении.

Так же точно в области языка, помимо всех исторических случайностей, некоторые течения вершатся во всем человечестве на один лад. К ним принадлежит прежде всего указанное в этом реферате течение в области процессов исторически-фонетичсских.

В развитии всего человечества, независимо от «расовых» и других стадных особенностей, замечаем все большее накопление, с одной стороны, мышления, независимо от чувств, с другой же стороны, одуховленного поэтического творчества.

Внешняя речь выходит все более наружу; внутреннее языковое мышление уходит все более вглубь.

В заключение формулируем только что сказанное в двух последних тезисах, пятом и шестом:

5) «Антропологические „полюсы“ вообще, и в частности в области языка, все более и более удаляются друг от друга: исполнительный „полю с“ все более и более выходит наружу и все более и более вцепляется в так называемый внешний мир, „р у к о в о д я щ и й“ же психический „п олю с“ все более и более уходит вглубь, принимая характер все большей отвлеченности и символизма».

G) «В указанном процессе постепенного человечеиия языка заключается, между прочим, объективный прогресс человека как одного из звепьсв природы — независимо от всякого каприза и произвола».

ЗНАЧЕНИЕ ЯЗЫКА КАК ПРЕДМЕТА ИЗУЧЕНИЯ^[1]

При рассмотрении этого вопроса мы оставляем в стороне гигиенические, этические и эстетические задачи воспитания и ограничиваемся одними только интеллектуальными задачами.

С этой точки зрения задача школы и обучепия вообще состоит в следующем:

с одной стороны, дать известный запас полезных в практическом отношении и интересных сведений и умений, с другой же стороны, приучить к самостоятельному мышлению, развивая ум как в дедуктивном, так и в индуктивном направлении.

К числу полезпых в практической жизни и украшающих голову сведений и умении принадлежат, между прочим: счет, умение грамотно писать и толково выражаться (как устно, так и письменно), известпые географические и естественноисторические сведепия, основные элементарные сведения и умения по части гигиены и домашней медицины, некоторое знание литературы и словесности, сведения из области так называемой всеобщей истории, сведения из области права и обязательных законов, знание разных языков и т. д.

В области теоретических задач обучепия: в дедуктивпом направлении развивают ум математика и логика, в индуктивном же все науки, основывающиеся на наблюдении и опыте.

Наблюдение и опыт распространяются на все три известпые нам области мировой жизни:

• 1) на один единый, самодовлеющий всемирный физический организм, бесконечный в пространстве и вечный во времени, управляющийся механическими, физическими и химическими законами;
• 2) на доступпые нашему наблюдению только на земле, замкнутые в себе миры физиологическо-биологические, ограниченные пространством и временем, но путем наследственности и передачи один в другого переходящие;
• 3) на возникающие в недрах биологических миров индивидуальные, вполне самодовлеющие миры психические, не поддающиеся пространственным измерениям, но, каждый сам по себе, заново зарождающиеся, с течением времени изменяющиеся и бесследно исчезающие.

Каждая отдельпая душа есть отдельный мир представлений, чувствований и побуждений. Убить живое существо — значит убить целый мир.

Мир физический и миры физиологическо-биологические (т. е. тела), до нашего собственного включительно, находятся вне каждого из нас; они не мы, но мы их можем изучать с помощью внешнего наблюдения и опыта.

Внутреннее наблюдение и внутренний опыт мы можем производить только над собственною душою, над собственным психическим миром, над нами самими в полном смысле этого слова. Психический мир других живых существ скрыт от нас; мы его непосредственно не можем ни наблюдать, пи производить пад ним опыты. Но мы можем делать об этих психических мирах других существ аналогические умозаключения при помощи средств внешнего мира, путем внешнего наблюдения.

Вообще мы различаем то, что признается существующим объективно помимо нас, помимо человеческого (и вообще животного) общежития и психического развития индивидов, от того, что входит целиком в состав индивидуальных психических миров и само по себе существовать не может.*.

Государство, народ, общество, правительство, закон, обычай, религия, право, учреждения, богатство, труд, экономические представления и понятия вообще, наука, литература, искусство, язык, письмо... все это не существует вне душ человеческих, все это возникает путем между человеческого общения, хотя, впрочем, при помощи физической среды и физических средств.

Прежде всего язык существует только в душах человеческих. Если бы мы все, здесь присутствующие, замолкли, если бы в этом зале водворилась абсолютная тишина, перестал ли бы существовать человеческий язык вообще, а русский язык в особенности? Ему нечего было бы переставать существовать, ибо его и без того нет как реального целого. Но зато есть индивидуальные языки как беспрерывно существующие целые. И они-то существуют в наших душах независимо от того, говорим ли мы, или нет.

Конечно, если карательные отряды доблестного христолюбивого воинства истребят всех латышей и эстонцев, т. е. всех носителей латышского и эстонского языка, то, само собою разумеется, перестанут существовать индивидуальные латышские и эстонские языки, и нельзя будет говорить тоже и о существовании латышского и эстонского языка вообще.

Но, если бы те же карательные отряды доблестного христолюбивого воинства, равно как и представители «никогда не ошибающегося народа» смогли сжечь и стереть с лица земли все дома_г все постройки, все памятники искусства, все библиотеки, музеи и т. д., если бы они смогли уничтожить все посевы, сады, виноградники, расхитить и разграбить все движимое имущество обывателей, то им все-таки нс удалось бы искоренить в душах человеческих социально-экономические, правовые, этические и т. п. представления и понятия, вроде хозяйства, труда, производства, собственности, преступления и уголовной ответственности, убийства, грабежа, насилия и т. д. Зато вполне возможно временное упразднение и даже полное уничтожение в душах человеческих монархии, государства, закона, власти и всего, с ними связанного.

Однако ж, как бы мы ни усердствовали на пути к истреблению в душах человеческих разных социальных учреждений, мы никак не можем вытравить из них языка. Язык остается, несмотря на всякие гонения и противодействия, язык остается при любой форме правления, при любом устройстве общественной и хозяйственной жизни. Индивидуальный язык прекращает свое существование только со смертью индивида.

Итак, понятие так называемого собирательного, племенного языка (например, языка русского, немецкого, польского, армянского и т. п.) не соответствует никакой объективной реальности. Нет вовсе ни русского, ни немецкого, ни какого бы то ни было национального или племенного языка. Существуют только индивидуальные языки; но как они существуют?

Разве преходящие возбуждения в нервах, преходящие движения внешних органов речи, преходящие слуховые впечатления составляют язык? Ничуть не бывало. Все это только мимолетные показатели существующих индивидуальных языков как комплексов известным образом возникших и упорядоченных представлений.

Раньше я заметил, что на обучение следует прежде всего смотреть как па средство развития ума и приучепия его к самостоятельному отношению к действительности. Занятие естественными науками изощряет умственные способности в сфере внешнего наблюдения и опыта. Целям развития внутреннего наблюдения и опыта служит изучение разных психо-социальных проявлений. Из всех же психо-социальных проявлений лучше всего годится для целей воспитания ума язык, ибо он является уже готовым и сложившимся в головах учеников. Другие комплексы психосоциальных представлений (из области права, обычая, хозяйства, словесности и т. д.) обыкновенно еще только складываются, и они вообще не столь устойчивы, как комплекс, называемый языком.

Правильно ли поставлено изучение психо-социального мира, в том числе языка?

Изучение должно состоять прежде всего в непосредственном наблюдении существующего и происходящего, и в надлежащем освещении действительных фактов путем постепенных отвлечений и обобщений. Только после того, как мы ознакомились с живою, доступною наблюдению действительностью, мы можем пускаться в догадки о прошлом и о будущем данного предмета.

Наблюдать мы должны жизнь, а не бессмысленно повторять то, что о ней написано в книжках.

В средние века, например, по книжкам, по авторам изучали не только жизнь психо-социальную, но тоже природу и все вообще. Пережитки подобного лжеизучения всего существующего сохранились в навязывании людям мировоззрения с помощью так называемых священных книг разных вероисповеданий, вопреки всем последующим открытиям и паучным теориям. В этих священных книгах предусмотрено также объяснение сущности и происхождения языка.

Став па надлежащую точку зрения при изучении природы, мы все еще мир психический и психо-социальный изучаем ложным образом. Так как до познания сокровенного мира исихо-социального мы можем доходить только через посредство показателей в области мира физического, то мы, забывая о том, что главное, а что только вспомогательное, подставляем знаки или символы вместо самих предметов и ограничиваемся изучением физических символов. Мы изучаем книги вместо человеческой мысли, памятники вместо языка, буквы вместо звуков, буквы и звуки вместо соответствующих буквам и звукам представлений; мы изучаем букву закона вместо его психической сущности, внешнее накопление богатств вместо их психической ценности; мы изучаем преходящее вместо постоянного, бывшее вместо настоящего.

Это мертвящее отношение к фактам психо-социальной жизни отразилось тоже и па изучении языка. Наблюдение живой действительности и здесь заменено заучиваньем высказанного другими и кодифицированного в так называемых грамматиках. Злоупотребление школьными грамматиками, загрязняющими головы учеников, оглупляющими их и водворяющими в их умах неимоверную путаницу понятий, вполне оправдывает господствующее в публике предубеждение против школьной грамматики вообще. Мало того, даже сами преподаватели, относящиеся бессмысленно к своим обязанностям и не имеющие понятия о том, что можно бы сделать из языка как предмета изучения, смотрят на свою задачу внедрять в питомцев грамматическую мудрость как па нечто в высшей степени омерзительное, как па какую-то неизбежную каторгу и мечтают только о том, как бы поскорее освободиться от грамматики и перейти к литературе и словесности.

В этом отношении могут быть одинаково вредны принятые в школьном обиходе грамматики как так называемого отечественного языка, так и так называемых «классических языков», так_г наконец, и усваиваемых для практических целей новых языков.

А между тем именно толково веденная наука языка, как приучающая ко всестороннему анализу психического мира, как приучающая к внутреннему-наблюдению и внутреннему опыту, может иметь громадное общеобразовательное значение.

С внутренним наблюдением и с внутренним опытом при толковом и целесообразном изучении языка связывается по необходимости также внешнее наблюдение и внешний опыт. Язык, правда, в своем основании является совокупностью психических единиц; но средства проявления и обозначения этих единиц принадлежат миру физическому, точнее — физиологическому и физическому.

Поэтому-то всестороннее изучение языка разлагается:

• 1) на изучение той физической среды, в которой происходит языковое общение между людьми;
• 2) на изучение физиологических средств и функций, с помощью которых достигается языковое общение между людьми;
• 3) па изучение самих же языковых представлений как в их совокупности, так и по отдельным категориям.

Такое изучение языка может быть дано в соответствующей мере уже в школе и даже до школы: оно может быть дано самому маленькому ребенку, начинающему думать и относиться со вниманием к окружающей его жизни. Вместо этого мы его угощаем каким-то сумбуром ложных и исковерканных знаний, ведущим к смешению понятий и отзывающимся роковым образом па всем его последующем умственном развитии.

С организмом психическим происходит приблизительно то же, что и с организмом физическим. Заражение крови в одном месте распространяется на весь организм. Точно так же смешение понятий, привитое в одной области мышления, отзывается вредно и во всех прочих областях.

Кто имел несчастно пройти курс заурядпой школьной грамматики со всем ее безотрадным бессмыслием и путаницей, со свойственными ей смешениями понятий, со смешением письма и языка, букв и звуков, со смешением фонетической и морфологической делимости слов, со смешением происхождения звуков физиологического и исторического, со смешением преходящего с постоянным, состояния с рядом процессов, изменения с сосуществованием, физиологии с психологией, постоянных общечеловечески* элементов с историческими явлениями н т. д. и т. д., тот только с трудом отучится, а, может быть, и никогда не отучится смешивать человека с паспортом, пациопальпость с алфавитом, национальность с вероисповеданием, национальность с государственностью, происхождение человека с его гражданскими правами, различие пола с различием прав интеллектуальных, политических и экономических, рождение человека в известном месте и в известное время с необходимостью навязывать ему то или другое мировоззрение, те или другие предрассудки, человеческое достоинство с чином или званием, нравственную ценность человека с получаемым им содержанием, и т. д., и т. д.

И вот этому-то именно смешению понятий в различных сферах общественной жизни можно прежде всего деятельно противодействовать с помощью толкового ведения наблюдений и опытов над свойственным ученикам языком.

Из всех общественных или психо-социальных проявлений язык представляет самое простое, самое богатое, и вместе с тем постоянно, беспрерывно наличное в умственном мире каждого человека.

Перед объектами естественных наук язык имеет то техническиледагогическое преимущество, что он всегда, так сказать, под рукою, он всегда присущ, и при его наблюдении, но требуется никаких особенных приборов и приспособлений.

Каждый ребенок имеет право требовать от учителя осознательнеиья его собственного языка, этого неисчерпаемого материала для самых широких и самых глубоких наблюдений.

Между прочим, следующие стороны языка могут быть осознательнены или освещены сознанием учащегося: процесс произношения и слышания, разложение сложных языковых целых и определение простейших единиц языка и их сочетаний, изучение построения текущей речи, связь форм языка, связь между значениями слов и выражений, звуковое и смысловое родство слов и их частей, различие между языком индивидуальным и общенародным, связь письма с языком, связь графических представлений с представлениями произносительными и языковыми вообще, осозпательнение особенностей правописания и т. д.

При этом следует обратить внимание на то обстоятельство, что письмо является посредником между людьми в двух направлениях: а) в данное время, на расстоянии, б) в ряду поколепий, на протяжении времени.

Утвердив в головах учеников сознательное отношение к живому языку данпого времени, можно попытаться, с помощью аналогических умозаключений, вводить их в изучение так называемой исторци языка, т. е. предполагаемой последовательности при лероходе от одного поколения к другому.

При наличности в головах учеников двух языков можно рискнуть предложить им сравнительное обозрение сходств и различий и вообще особенностей этих языков, все равно, будут ли это языки родственные в той степени, как, например, польский и русский, литовский и латышский, немецкий и английский, латинский и французский и т. п., или же менее родственные.

Очень благодарпое средство для развития наблюдательности н научного мышления учеников представляет сравнение языков по их строению; но это довольно сложная задача и не следует ею злоупотреблять.

Во всяком случае необходимо, тем или другим способом, внушить ученикам убеждение в психичности языка и всех прочих ему подобных проявлений обществеппой жизни.

Наблюдения над языком подготовляют ум к психо-социальным (социологическим) наблюдениям вообще.

Конечно, при всем этом я имею в виду так называемый «отечественный» язык, т. е. тот язык, материалом которого уже начинены головы учеников. Только живой язык, язык, существующий в голове ученика, поддается всестороннему наблюдению и опыту.

Общеобразовательная роль так называемых «классических языков» есть не что иное, как унаследованный от прошлого пережиток и, с современной точки зрения, навеянный внушением предрассудок. Некогда, в средние века, в этом предрассудке скрывалось здравое зерно, зародыш верного понимания роли языка в воспитании ума. Тогда ведь латинский язык считался отечественным языком ученой братии, на все же остальные языки смотрели с презрением, как на linguae vulgares, как на «жаргоны». Человек, достойный этого звания, по средневековому воззрению западной Европы, усваивал себе практически латинский язык, и этот его учено-отечественный язык, эта его lingua, lingua nostra, и анализировалась в грамматиках, т. е. с грехом пополам осознательнялась.

В паши времепа, при наших современных воззрениях, мы никак не можем оставить за латинским языком роли языка отечественного, и поэтому в его изучении не можем видеть общеобразовательного средства.

Но зато средневековая общегосударственность латинского языка приняла у нас другие формы, переродившись в обязательность изучения общегосударственных языков отдельпых государств. Навязывание ученикам какого-то в педагогике недопустимого общегосударственного языка идет рука об руку с презрительным отношением к местным языкам, обрекаемым на истребление преступными и близорукими бюрократами и патриотами своего отечества.

По-моему, с точки зрения здравой педагогики, в каждой школе должно быть признано обязательным как средство развития ума изучение одпого только языка, т. е. того языка, который ученики приносят с собою в школу и который вместе с тем должеп быть преподавательским языком. Ни один другой язык не должен быть обязательным.

Но зато надо устроить так, чтобы всем ученикам дапа была возможность усваивать себе практически, и затем делать предметом наблюдения и внутреннего опыта, следующие категории языков:

• 1) в России вообще, при нынешних условиях, русский язык;
• 2) более распространенные языки европейско-американские: немецкий, французский, английский и, по мерс возможности, итальянский. К этим языкам должен быть причислен все более распространяющийся язык эсперанто;
• 3) языки иноязычных сограждан, жителей той же области или же ее части;
• 4) так называемые «классические» языки, латинский и греческий.

Эти последние — вследствие их значения для нашей европейско-американской культуры: ведь весь научно-технический терминологический материал берется почти исключительно из этих двух языков.

Говоря об изучении языка, я оставляю в стороне изучение литературы и словеспости, составляющих особый предмет как по своему методу, так и по своим задачам.

Наблюдения и опыты над родным языком могут служить средством развития ума единственно только при том непременном условии, что имеются для этого достаточно подготовленные и преданные делу учителя. В противном случае, если учителей нет, гораздо лучше этим делом вовсе не заниматься, ограничиваясь просто усовершенствованием в практическом знании данпого языка (в грамотности и в свободном владении речью устпою и письменною). Если за осознательненне языка возьмется преподаватель, не понимающий в этом толку, его усилия будут не в пользу, по во вред ученикам.

В виду же важности изучения языка указанным мною способом необходимо напрячь все усилия для подготовления умелых и преданных делу преподавателей.

Из всего мною изложенного явствует, что я не допускаю при изучении языка никаких догматических учебников. Изучение языка должно состоять в самонаблюдении и в наблюдении других без помощи книг. Сами ученики должны наблюдать, группировать явления, делать обобщения и выводы, а преподаватель играет при этом роль руководителя, роль, по выражению Сократа, акушерки, помогающей мыслям рождаться.

Конечпо, при самообучении за отсутствием учителя-руководителя его место могут занять соответственные печатные руководства.

Но и при наличности преподавателя желательно иметь учебники, содержащие в себе не догматическое изложение грамматики, а только собрание систематически расположенных примеров и задач для решения. Стало быть, это будут инвентаря и задачники.

В заключение я позволю себе высказать практическое предложение:

При Лиге образования необходимо составить комиссию для выработки плана и программы преподавания родного языка и для приискапия способов «лучшей подготовки преподавателей. В эту комиссию должны войти, по мере возможности, представители, по крайней мере, нескольких национальностей, ознакомленные с характером нескольких родных языков России. Конечно, члены комиссии должны быть специалистами по языковедению и по педагогике.

Частности планов и программ преподавания каждого родного языка будут вырабатываться на местах национальными комиссиями.

Задача подобных комиссий будет состоять тоже в установлении самых подходящих и целесообразных методов обучения чтению, правописанию и т. д., равно как и методов практического обучения чужим языкам.

Положения (тезисы).

• 1. Следует различать две стороны, два направления при изучении языка:
  • а) сторону практическую, т. е. усвоение известного языка как орудия, как средства человеческого общения, и
  • б) сторону теоретическую, когда язык становится предметом научного исследования и сознательно направляемым средством развития ума.
• 2. В области практического усвоения языка и языков мы имеем дело со свободным самоопределением каждого лица. Каждому должен быть прсдоставлеп выбор и решение по вопросу, со сколькими языковыми общественными группами он желает находиться в общении.
• 3. Всеми слышащими и говорящими людьми, т. е. всеми людьми, за исключением глухонемых, обыкновенно только один язык усваивается без участия воли как своей собственной, так и чужой. Это — язык родной, который затем должен быть признан языком преподавания.

Навязывать другие языки никто не имеет права. Для педагогики не существует никакого общеобязательного государственного, церковного или «классического» языка.

• 4. Но зато всем, без исключения, ученикам должна быть дана в школе (в самом обширном смысле этого слова) возможность усваивать практически другие языки и через них входить в общение с иноязычными согражданами той же общины и той же области, с центральными учреждениями данного государства, по крайней мере, с частью всего человечества вне пределов собственного государства и, наконец, с прошлым культурного человечества.
• 5. Использование языка как предмета изучения с цодью способствовать развитию ума состоит в осознательнении родного языка (или, в известных иск л ючите л ышх случаях, нескольких родпых языков). Это осознательнение родного языка должно считаться, по мере возможности, т. е. при наличности преподавательских сил, обязательным учебным предметом.
• 6. Такому же осознательнению подлежат, по мере возможности, другие добровольно усвоенные языки, сделавшиеся, так сказать, вторичными родными языками данного лица.
• 7. Преподавательский язык каждой школы определяется согласно воле населения.
• 8. Всякое национальное меньшинство имеет право на школу со своим собственным преподавательским языком и па соответствующее его, этого национального меньшинства, вкладам в общинную, областную или же общегосударственную казну участие общины, области или же государства в расходах на содержание этой школы.

• [1] Статья эта была составлена для прочтения в виде реферата па учредительном собрании «Лиги образования», по, за отсутствием времени, не быладоложена.