Хрестоматия. 
Введение в языкознание часть 2

Хорошева Н. В. Русский общий жаргон: к определению понятия // Изменяющийся языковой мир. Пермь, 2002 (или: URL: http://www.philology.ru/ linguistics2/khorosheva-02.htm).

для единиц русского общего жаргона характерны следующие признаки, объединяющие их с просторечно-разговорной лексикой.

• 1. Бытовая конкретность семантики, сниженность, «приземлённость» образа (вешать лапшу на уши — «обманывать», врубаться — «понимать», чайник — «простодушный, неопытный человек»).
• 2. Выраженная активность эмоционально-оценочных созначсний: в основе переноса зачастую лежит нечто грубое, предосудительное, низкое, отталкивающее, что обуславливает псйоративность экспрессии: кабак — «ресторан», мусор — «милиционер», откинуть копыта — «умереть». Однако, будучи гетерогенным по составу, общий жаргон включает единицы разных социальных диалектов. Зачастую, распространяясь в городской разговорной речи, жаргонизмы не избавляются от «шлейфа» специфической экспрессии, связанной с природой того или иного социального диалекта (ср. молодёжное классно, крутой, кайф; уголовное зек, зона, крыша и т. п.). Стилистическая окраска таких единиц обусловлена тем, что, несмотря на значительную степень их узуализации, они воспринимаются как элементы определённого жаргона, а, следовательно, не растворяются среди разговорной лексики.
• 3. Ёмкость, наполненность лексического значения. Нс менее 33% означаемых в лексике общего жаргона присущи исключительно данному языковому образованию, являясь универбами — словами, не имеющими синонимов в литературной лексике и получающими развёрнутые, перифрастические толкования (совковый — «уходящий корнями в официальную идеологию советского строя», тусоваться — «собираться вместе для общения, совместного препровождения свободного времени»).

По-видимому, «степень» и «качество» экспрессии единицы общего жаргона есть динамические свойства, зависящие от: 1) источника, из которого пришла данная единица; 2) семиологического тина единицы (типа связи с литературной лексикой): единицы-универбы в целом менее экспрессивны, чем единицысинонимы, поскольку наряду с экспрессивной, выполняют и номинативную функцию; 3) «возраста» слова в разговорном употреблении, т.с. времени, прошедшего с его распространения за пределы ограниченного круга носителей языка; 4) социально-культурного контекста и системы социально-этических ценностей, на основе которых данная единица воспринимается говорящими В общем жаргоне происходит деспециализация лексики (как правило, по пути утраты дифференциальных сем — ср. туфта — в воровском арго «вид мошенничества, заключающийся в сбыте некачественных вещей», в общем жаргоне «грубая подделка, обман»), в основе чего лежит тенденция, с одной стороны, к заполнению номинационных лакун, и с другой — к расширению резерва экспрессивных общеязыковых средств. Вместе с дифференциальной семой (выраженной эксплицитно или имплицитно) жаргонизмы теряют парадигматические связи, которые определяли место той или иной единицы в лексической системе жаргона. В связи с этим слова в социальном диалекте имеют, как правило, видовую семантику, а в общем жаргоне — родовую.

Сокращение синонимических рядов, снятие массовой дублетности говорит о сглаживании специфических черт, характеризующих социальный диалект как особую языковую подсистему. Тем самым единицы общего жаргона включаются во внутреннюю парадигматику лексики разговорного употребления и входят в общеязыковой узус. В целом системная организация общего жаргона имеет более редуцированный характер по сравнению с социальными диалектами (жаргонами и арго).

Виноградова Н. В. Компьютерный сленг и литературный язык: проблемы конкуренции // Исследования по славянским языкам. № 6. Сеул, 2001. С. 203— 216 (или: URL: http://wvw.philology.ru/linguistics2/vinogradova-0l.htm).

Главным отличием компьютерного подъязыка от обычного жаргона является наличие у него письменной формы. Более того, письменная форма его существования доминирует. Это вносит определённый уровень стабильности в его жизнь и позволяет с достаточной уверенностью фиксировать факты и явления, с ним связанные. Наблюдаются также попытки кодификации компьютерного подъязыка со стороны его носителей в виде многочисленных словарей (качество этих словарей с лингвистической точки зрения требует отдельного обсуждения). Тем самым происходит (пусть в недостаточно квалифицированном варианте) нормирование рассматриваемого подъязыка, т. е.

процесс, отмечавшийся ранее именно у литературного языка в ходе его становления на базе общенародного. Наличие письменной формы и кодификация обусловливают выполнение компьютерным жаргоном большого количества языковых функций, сопоставимых с функциями литературного языка.

Другой важной особенностью компьютерного жаргона, отличающей его от жаргонов и других социальных диалектов, является тенденция к полифункциональности его лексических единиц. Так, каждая вновь появляющаяся единица должна служить собственно «сленговой» функции, узко понимаемой как неформальное общение носителей данного жаргона, но с другой стороны, она обслуживает также их профессиональные нужды, т. е. выступает как профессионализм. Кроме того, во многих случаях она претендует в перспективе своего употребления на то, чтобы стать элементом лексической системы общелитературного языка. В настоящее время некоторые из подобных единиц воспринимаются как неологизмы, а не жаргонизмы, поскольку литературный язык нс имеет синонимов для обозначения соответствующих реалий, обладая лишь их дескриптивными характеристиками. Таков, в частности, глагол виснуть — 1. (о компьютере) прекращать реагировать на внешние воздействия (нажатие клавиш или кнопок мыши); 2. (о программе) переставать выполняться'. Данные единицы свободно проникают в речевую практику носителей русского языка и в язык средств массовой информации в связи с компьютеризацией общества и мышления, например:

(1) Мы попали в сложную финансовую ситуацию, так что программа по строительству бань, увы, пока что зависла («Московский комсомолец» 11 авг. 1999 г.).

Появившись как профессиональный жаргон программистов и компьютерщиков, компьютерный подъязык быстро преодолевает границы профессионального средства общения. Он всё больше приобретает черты группового, корпоративного жаргона, число носителей которого растёт. В данном случае имеется в виду корпоративная общность разных, но социальному положению и возрасту людей, обладающих компьютерами, которые включены в мировую сеть. Эта особенность компьютерного подъязыка также сближает его с общелитературным языком.

Крысин Л. П. В речевом поведении человека в малых социальных общностях (постановка вопроса) // Язык и личность. М., 1989. С. 79—86.

Под малой обычно понимают «малочисленную социальную группу, члены которой объединены общей деятельностью и находятся в непосредственном личном контакте, что является основной для возникновения как эмоциональных отношений в группе (симпатии, неприязни и безразличия), гак и особых групповых ценностей и норм поведения. К малым группам относят семью, производственный, научный, спортивный, воинский коллективы и нек. др.».

Можно назвать ряд факторов, способствующих речевой гомогенности |= однородности] группы: фактор сплочённости', чем сплочённее группа, тем вероятнее её речевая гомогенность; фактор лидера', чем больше сила влияния лидера на группу, тем вероятнее «следы» такого влияния в речевой манере всех остальных членов группы; фактор времени: чем длительнее контакты членов группы друг с другом, тем вероятнее нивелировка их речевых ипдивидуальностей, выработка общей манеры общения; фактор регулярности: речевая гомогенность прямо пропорциональна частоте и регулярности внутригрупповых контактов; фактор кода: выработка общей манеры речевого поведения возможна лишь при условии, что все члены группы влияют одним и тем же языковым кодом (жаргоном, диалектом и т. п.).

Диглоссность членов малой группы проявляется в том, что при внутригрупповом общении они используют одни языковые средства, привержены одной манере речевого поведения (в предельном случае это может быть особый групповой жаргон), а при общении вне группы переключаются на иные, общеупотребительные коммуникативные средства. Поскольку, как уже отмечалось выше, человек одновременно является аденом нескольких разных групп, постольку можно говорить о его «полиглоссности» или хотя бы об элементах полиглоссии, т. е. о таких различиях в его речевом поведении, которые обусловлены принадлежностью говорящего к разным социальным общностям.

Переключение с одной манеры на другую происходит под влиянием таких факторов, как социальная роль говорящего (например, в роли члена семьи он активизирует одни речевые навыки, в роли члена спортивной команды — иные и т. д.), адресат (общение с членом одной группы — общение с членом другой группы), темы (обсуждение тем, связанных с производственной деятельностью говорящего, может «включать» манеру речи, свойственную ему как члену определённой производственной группы), наличие /отсутствие социального контроля (при наличии социального контроля или при самоконтроле — в официальных условиях общения — преобладает манера речи, «изобличающая» говорящего как члена формальных социальных групп; в отличии от этого, при снятии социального контроля или ослаблении самоконтроля — в условиях непринуждённого общения — активизируется манера речи, свойственная говорящему как члену неформальных объединений) и нек. др.

Григорьев В. П. О некоторых вопросах интерлингвистики // Вопросы языкознания. 1966. № 1. С. 37.

Интерлингвистика как определившаяся область языковедческих, а также социологических исследований в основном сформировалась в течение первых десятилетий XX в. Уже в начале 30-х гг. О. Есперсен, учитывая солидную интерлингвистическую традицию, связанную между прочим и с именем выдающегося русско-польского языковеда И. А. Бодуэна де Куртенэ, а также его школы, имел основания провозгласить, что «родилась новая наука интерлингвистика».

Проблемы интерлингвистики вовсе не сводятся, как часто думают^[1], к утилитарным проектам решения вопросов практики международного (например, научного) общения. Наоборот, пока недостаточно созрели общественно-политические условия для осуществления отдельных интерлингвистических идей, их значение оказывается прежде всего теоретическим, а их разработка носит характер необходимого задела на будущее.

Предмет и задачи интерлингвистики исключительно широки. Сюда относится исследование процессов взаимодействия национальных языков в современную эпоху и дальнейшее развитие марксистско-ленинского учения о языке в коммунистическом обществе, ряд типологических проблем и, в частности, проблема языковых «интернационализмов», разработка принципов и методов создания «искусственных» языков разного типа, определение их функциональных возможностей и отношения к «естественным» языкам, обобщение опыта функционирования различных вспомогательных международных языков — как «искусственных», так и «естественных». Короче говоря, интерлингвистика имеет дело с самыми различными языками в их вновь возникающих связях и взаимодействиях; этим и определяется её исключительно важная роль в современную эпоху. Представляя собой отрасль синтезирующего языкознания, интерлингвистика сближается с кибернетикой, будучи обязана ей новыми аргументами и уточнением некоторых стихийно складывавшихся интерлингвистических и общеязыковедческих понятий [в частности, взгляд на язык как знаковую систему. — И.К., Д.С.].

Алексеев М. II. Русский язык в мировом культурном обиходе // Вопросы языкознания, 1984. № 2. С. 3—7 (Предлагаются фрагменты вводной части статьи академика Михаила Павловича Алексеева, написанной им в 1953 г.).

Положение о том, что отдельные языки в известные периоды своей истории могут получать распространение за пределами своей родины, захватывая территории новых народностей или новых культурных зон, что они могут усваиваться здесь более или менее широкими слоями населения, говорящими на другом языке, на то или иное время, находить ценителей и знатоков, выполнять здесь самые разнообразные функции, — иллюстрируется в языкознании огромным количеством работ, освещающих историю усвоения ряда языков мирового значения в различных уголках земного шара. Достаточно напомнить весьма многочисленные исследования, посвящённые истории распространения в пространстве и времени языков французского, английского, испанского, итальянского и др., не говоря уже о языках античного мира или некоторых восточных (например, арабского).

какие факторы способствовали такому распространению в особо сильной степени, являлись важнейшими, решающими? Заложены ли они в некоторых свойствах самого языка или, наоборот, их следует искать прежде всего в особенностях той среды, которая их усваивала?

«Эстетическая ценность» какого угодно языка, иначе говоря, — сумма вызываемых им эстетических эмоций, едва ли может иметь сколько-нибудь существенное значение для возникновения более или менее широкого интереса к данному языку в иноязычной среде и в особенности как его основание, как первопричина.

В западноевропейской лингвистике представление об эстетической ценности языка нередко входит как часть в более общее понятие «исторически сложившейся ценности» языка.

Можем ли мы утверждать, что в числе наиболее «культурных» языков, т.с. достигших высокой степени своего развития, с наибольшей лёгкостью за пределами своих естественных границ распространяются те из них, которые отличаются наибольшим богатством своего словаря или простотой своих грамматических правил? Едва ли. Английский язык, например, за пределами своей родины, на большей части завоёванной им территорий, прокладывал себе дорогу огнём и мечом, и его экспансия в большей мере является следствием военно-колониальных предприятий английской государственности, чем пресловутая простота его грамматики. С другой стороны, относительная «трудность» грамматического строя французского языка не препятствовала его широкому распространению за пределами романского мира, а немецкий язык долго удерживал за собой важные в международном смысле места как язык научной литературы по преимуществу, вопреки специфическим трудностям своего словообразования и синтаксис. Можно считать вполне установленным, что относительная лёгкость усвоения языка той же семьи или группы также никогда не служила первопричиной, ближайшим поводом для его распространения в родственной ему языковой зоне. Близость отдельных языков друг к другу, наоборот, нередко служила причиной их вражды или соперничества. Родство славянских языков, например, могло в одних исторических условиях обеспечивать лёгкость их усвоения и взаимное их распространение и, в других условиях, — обеспечивать полное к ним равнодушие или даже стремление к максимальному обособлению.

Одним из решающих факторов, обеспечивающих тому или иному языку широкую распространённость, было не то, что он имел те или иные преимущества перед другими, — звуковые или грамматические, — а то, что он являлся орудием мысли и передовой культуры. Только те языки достигли в своё время действительно мирового значения и получили универсальную распространённость, которые могли служить и служили рупором передовой культуры, инструментом, с помощью которого изучавшие его и или владевшие им люди приобщались к этой культуре, черпали из её духовных богатств. Французский язык получил популярность во всех странах Европы в XVIII в. вовсе не потому, что он бы языком великосветских салонов, а прежде всего потому, что это был язык передовой в то время просветительской культуры, подготовившей революцию 1789 г.

Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. 2-е изд., испр. М., 2000.

С. 101−102.

Дифференциальные признаки языковых ситуаций.

Языковая ситуация как один из предметов социолингвистики — явление многоаспектное и многонризнаковое, при этом признаки, значимые для характеристики языковых ситуаций, разнонаправлены и нс иерархичны. Поэтому едва ли возможна единая и многопризнаковая классификация всего разнообразия языковых ситуаций на Земле. Однако их обзор может быть проведён на основе ряда типологически значимых признаков. Этот обзор дан в таблице и в следующих за ней примечаниях (которые подтверждают обоснованность приводимых примеров).

Окончание табл.

Примечания.

• 1. На исландском языке говорит 99% населения, при этом практически отсутствуют диалектные различия, а также противопоставление литературного и обиходно-разговорного языка; таким образом, один этнический язык представлен одной формой существования языка. Правда, имеет место так называемое культурное двуязычие: специальное образование предполагает широкое использование английского языка.
• 2. На венгерском языке говорит 99,4% населения; имеется восемь диалектов, противопоставленных литературному языку.
• 3. В Финляндии два государственных языка — финский и шведский, притом, что 91% населения финны и 6% — шведы.
• 4. В Бельгии два государственных языка: французский (романская подгруппа индоевропейской семьи) и фламандский, или нидерландский (германская подгруппа этой же семьи), при этом 39,1% населения франкоязычные валлоны и 50,7% — фламандцы.
• 5. В Испании один государственный язык и три официальных: в автономных провинциях Каталония, Валенсия и Балеарские острова — каталанский, в Галисии — галисийский, в Стране Басков — баскский (во всех провинциях статус официального языка имеет также и испанский). При этом 70,6% населения — испанцы, 18,3% — каталонцы, 8,1% — галисийцы, 2,4% — баски.
• 6. В Швейцарии четыре государственных языка: немецкий, французский, итальянский, ретороманский, притом что германо-швейцарцы, немцы и австрийцы составляют 64% населения, франко-швейцарцы и французы 18%, итало-швейцарцы и итальянцы — 10%, ретороманцы — 0,8%.
• 7. В Беларуси два языка с равным статусом и правами — белорусский и русский.
• 8. В Каталонии испанский язык имеет статус государственного и официального, каталанский — официального.
• 9. В Польше около 165 тыс. белорусов, проживающих главным образом в Белостокском и Люблинском воеводствах.
• 10. В Эфиопии государственный язык амаринья является родным для самого многочисленного народа амара (37,7% населения).
• 11. В Гане государственный язык — английский.
• 12. В Камеруне два государственных языка — французский и английский.
• 13. В Индии два официальных языка: хинди и английский (согласно конституции, английский имеет статус временного официального языка Индии).
• 14. В Танзании два государственных языка — суахили и английский.

• [1] Примеч. авторов учебника: Показательно, что именно так суженно и определяется предмет интерлингвистики в «Лингвистическом энциклопедическомсловаре». Стоит отметить, что это соответствует и ставшему классическимопределению интерлингвистики О. Есперсеном как «отрасли языкознания, которая исследует структуру и основные понятия всех естественных языков, имея целью установление норм для интерязыков, т. е. вспомогательных искусственных языков, предназначенных для устного и письменного общения междулюдьми, которые не могут объясниться с помощью родного языка» (Цит. по: Исаев М. И. Международный вспомогательный язык эсперанто: вопросы теориии практики / Вопросы языкознания. 1987. № 4. С. 91).