Отношение права и нравственности к мотивам исполнения

С той же точки зрения, с точки зрения атрибутивной природы правовой психики и решающего значения доставления удовлетворения управомоченному, можно легко дедуктивно предвидеть или объяснить то явление, что право относится безразлично к мотивам исполнения; если обязанный доставил управомоченному то, что ему причиталось, с точки зрения правовой психики все в порядке, хотя бы действие обязанного было вызвано какими-либо посторонними, никакого отношения к праву не имеющими мотивами, например, эгоистическими, желанием достичь для себя какой-либо выгоды, страхом невыгоды и проч., или даже злостными мотивами, например, желанием скомпрометировать управомоченного.

Иная роль принадлежит мотивам совершения требуемого в области нравственной психики вследствие чисто императивной ее природы. Если человек руководствуется к своем поведении корыстными или иными посторонними по отношению к нравственности мотивами, то о действии и реализации нравственности не может быть речи; а так как здесь не имеется свойственного праву, вследствие его атрибутивной природы, явления, состоящего в удовлетворении соответственной психики из-за реализации атрибутивной функции, то для удовлетворения нравственной психики требуется, вообще, наличие нравственных мотивов.

Во избежание недоразумений следует иметь в виду:

a) Ошибочно было бы думать, будто право вообще, т. е. и во всех других областях, относится безразлично к мотивам действий. Так, в области уголовного права культурных народов мотивы совершения преступного деяния не лишены в разных случаях значения при определении наказания. И в разных других областях права мотивы совершения действий, например, известного завещательного распоряжения, принимаются во внимание.

b) Точно так же ошибочно думать, будто право регулирует исключительно внешнее поведение, т. е. телодвижения, или довольствуется чисто внешним поведением, признавая для исполнения достаточным известный внешний эффект, независимо от явлений внутреннего мира. Независимо от изложенного выше о нормировании и требовании чисто внутреннего поведения со стороны права в смысле императивно-атрибутивной этики следует иметь в виду, что и в разных областях права в смысле словоупотребления юристов от обязанных требуются наряду с внешними поступками и разные внутренние действия. Например, опекун, государственный чиновник, управляющий чужими делами и т. п. обязаны в тех случаях, где решение какого-либо вопроса зависит от их усмотрения, применять внимательное и добросовестное усмотрение, и на это направлено притязание управомоченного, подопечного, государства, доверителя и т. д. Для исполнения юридической обязанности, для удовлетворения подлежащего правопритязания в этих случаях требуется именно добросовестное усмотрение и решение, независимо от того, является ли результатом этого усмотрения совершение полезного действия или вредного или несовершение полезного, объективно вредное бездействие. И в этих случаях право довольствуется осуществлением атрибутивной функции, независимо от того, какие мотивы побудили обязанного к заботливому усмотрению: сознание долга или личный интерес, стремление заслужить одобрение, получить орден или иную награду и проч.; но притязание управомоченного направлено здесь на психическое, внутреннее поведение, а не чисто внешние акты. Следует вообще ясно различать два совершенно различных вопроса: вопрос о том, что требуется от обязанного для управомоченного (куда относятся разные внешние и внутренние действия), вопрос о том, какое значение имеют мотивы, побуждения, по которым совершается требуемое (внутреннее или внешнее действие).

Вообще в изложенных выше положениях дело не в различии внутреннего и внешнего мира и поведения, а в различном отношении нравственности и права к императивной стороне дела, к обязанному и его поведению. Как видно из смысла изложенного, право не требует для своего удовлетворения не только определенных мотивов действия, но и самого действия, в том числе чисто внешнего действия со стороны обязанного, поскольку каким-либо образом, например, вследствие действия третьего лица доставляется управомоченному то, что ему причитается.

Все соответствующие изложенные выше положения, следует заметить, имеют характер психологических законов (тенденций), связанных с установленными выше специфическими различиями права и нравственности, с делением этики в нашем смысле на императивноатрибутивную и чисто императивную: и поэтому они относятся к праву в нашем широком смысле и к нравственности в нашем смысле. Отнесение их к иным группам явлений, например, отнесение соответствующих положений к праву в смысле юридического словоупотребления означало бы образование уродливых, а именно хромающих теорий*.

Ср.: Введение, §§ 5 и 6.