Виктимный и жизнестойкий копинг-стили поведения личности в экстремальной ситуации

Жизнь не может быть настолько тяжела, чтобы ее нельзя было облегчить своим отношением к ней.

Э. Глэзгоу

Еще 3. Фрейд в своих работах поднимал проблему регулятивных механизмов психики, призванных оградить внутренний мир личности от негативного воздействия окружающей действительности. Описывая психологические защиты, классик психоанализа отметил их роль в снижении напряжения, которое возникает при блокировании внутренних инстинктивных импульсов вследствие влияния «Супер-Эго». Именно труды.

3. Фрейда стали основой для развития учений о психологических защитах личности, рассматриваемых вначале как тормозящие и (или) патогенные формы регуляции. В последствии альтернативой психологическим защитам в психологии стал феномен копинга, который по сути осуществляет аналогичные функции сохранения психики от нагрузок в результате воздействия чрезвычайных ситуаций, однако носит характер осознанного и произвольного.

Понятие «копинг» появилось в зарубежной психологии в середине прошлого столетия и понималось как активные способы предохранения от психотравмирующих событий.

В современной психологии, как отечественной, так и зарубежной, ведется детальная работа над феноменом копинга, делаются попытки дифференцировать схожие понятия, выделить иерархическую структуру копинг-поведения личности, определить стили преодолевающего поведения и т. д.

Некоторые исследователи, наряду с термином coping (от англ, соре — справляться, сражаться, бороться, совладать, встретиться на иоле боя), занявшим устойчивые позиции в психологии, подвергают анализу схожие понятия и языковые обороты: manage (разрешать, справляться); handle with (справляться с чем-либо); resolve (разрешать конфликты, затруднения); problem solving (разрешать проблемы) и т. п.^[1] Так, А. В. Либина, обращаясь к этимологическому значению понятия «совладание» («лад», «сладить», что означает справиться с чем-либо, одолеть препятствие или иное затруднение, подчинить себе неблагоприятные обстоятельства^[2]), пытается дифференцировать понятия «копинг» и «совладание», делая акцент на последнем. «Ладить» означает улаживать, быть в ладах с чем-либо, кем-либо в смысле владеть знаниями и навыками^[3]. На основании этого, под совладанием понимают адекватное реагирование человека на трудные ситуации (т.е. конструктивные способы преодоления) на основе своевременного и точного понимания причин, их вызвавших. Поэтому необходимо формировать у человека умение использовать конструктивные способы преодоления перегрузок.

Однако люди используют разнообразные стратегии для совладания с экстремальной ситуацией, не только возведенные в ранг конструктивных. Человеку характерно стремление к мобилизации, регуляции эмоций, к осознанию и переработке информации любыми доступными способами. Так, А. Лэнгле, перечисляя разные традиционно неконструктивные копингреакции (отступление, активизм, агрессия, застывание, депрессия), говорит, что в них тем не менее содержится мудрость и опыт жизни, и поэтому они не могут рассматриваться только как вредные, потому что направлены на «служение жизни»^[4]. Например, отступление может проявляться в равнодушии и изоляции от ранящих отношений, а активизм — в стремлении добиваться достижений и даже жертвовать собой для привлечения любви. В ситуации угрозы появляется агрессия — сила, которая может быть направлена и на переживание полноты жизни. Накал агрессии приводит к снижению активации, и появляется апатия (ступор, диссоциация эмоций и мыслей), полезная для сохранения энергии. Далее следует депрессия как следствие отсутствия энергии, но способствующая рефлексии.

Все это — спонтанные ответы на экстремальное воздействие, необходимые для защиты личности от разрушения. В свою очередь, Джорж Бонанно и Чак Бертон^[5] полагают, что традиционно неконструктивные копинг-стратегии при острых стрессах становятся нормативными. Например, переоценка является стратегией, меняющей ситуацию и способствующей снижению негативного эмоционального реагирования. Подавление способно задержать выражение отрицательных эмоций. Отвлечение препятствует эмоциональной обработке на ранней стадии переживания острого стресса.

Считается, что при преодолении экстремального воздействия многое зависит от психологической готовности личности к преодолению. Когда на протяжении жизни человек сам ставит перед собой трудные задачи, уверен в их разрешении и для совладания с ними умеет мобилизовать свои силы, то в кризисные моменты жизни он сможет мобилизовать личностные ресурсы. Поэтому важную роль играют такие специфические стратегии, как «антиципирующее совладание» (от лат. anticipate — предугадывание, предвосхищение, представление о возможных событиях) и «предвосхищающая печаль»^[6]. Они помогают людям, имеющим опыт неудач в прошлом, подготовиться к возможным трудностям в будущем. Данная стратегия помогает психологически подготовиться к бедствиям и заблаговременно обозначить способы предупреждения несчастий. Вместе с тем антиципирующее совладание может быть как продуктивным, так и непродуктивным. Примером продуктивного использования антиципирующего совладания служит опыт подготовки людей, например, к предстоящей операции. Данный опыт отрабатывается в разнообразных ролевых играх, в которых проигрывается вся ситуация и анализируются возможные способы поведения в ней. Примером непродуктивного антиципирующего совладания становится так называемый симптом святого Лазаря, который был обнаружен при работе с семьями ВИЧ-инфицированных. Члены семьи начинают относиться к неизлечимо больному как к умершему, готовятся к похоронам еще живого, отказываются оплачивать лечение и т. д.

Существуют и некоторые приемы приспособления к экстремальной ситуации: изменение отношения к ситуации (придача ей нейтрального смысла); позитивное толкование ситуации, что позволяет более успешно пережить экстремальное событие; использование техник преодоления эмоциональных нарушений, вызванных неустранимыми негативными событиями (уход, отчуждение, подавление и т. п.).

В своих работах Н. Е. Водопьянова и Е. С. Старчснкова вводят понятие «ресурсно-инвестиционный копинг», который рассматривается как «антиципирующее совладание», рассмотренное выше в его позитивном контексте в виде «когнитивных, эмоциональных и поведенческих усилий, направленных на накопление („консервацию“) персональных ресурсов преодоления прошлых, настоящих и будущих стрессовых ситуаций»^[7].

При этом ресурсы — это то, что ценно и что способствует достижению значимых целей и преодолению трудностей. Это своего рода психологические инструменты, способствующие переосмыслению прошлых стрессовых ситуаций и поддержанию психологической устойчивости в ситуациях актуальных и будущих. Отметим, что у лиц, подвергающихся экстремальному воздействию, существенно снижается способность к антиципирующему совладанию в силу сильных эмоциональных переживаний и личностных изменений (человек уже не может быть таким, каким был до экстремальной ситуации). И это происходит не только у переживших острый стресс, но и у их ближайшего окружения (срабатывает эффект заразительности эмоций). Если экстремальная ситуация затрагивает большие группы людей, происходят изменения у значительной части социума в целом. Например, по наблюдениям А. Я. Варга и Е. С. Жорняк^[8], посттравматические стрессовые расстройства наблюдались не только у заложников террористического акта в Беслане, но и во всем городе. В исследованиях А. И. Тащевой^[9] показано, что после теракта существенно изменились взаимоотношения во многих патриархальных осетинских семьях (общение в бесланских семьях приобрело деструктивные черты в отношении традиционных ценностей), вышло из-под контроля старших, из закрытой формы перешло в открытую, несколько враждебную. Вместе с тем это урок, который стоит принять, потому что пережитая трагедия требует большей открытости и доверия, чем-то, что предписано было устоявшимися национальными традициями: сдержанность, формальность — то, что не может в полной мере выполнить психотерапевтическую функцию, поэтому требуются перемены.

В любом случае каждому человеку характерен тот или иной арсенал действий и стратегий преодоления, выливающийся в итоге в копинг-стиль, который представляет собой концептуально сходные действия, последовательно используемые человеком для преодоления острого стресса^[10].

Копинг-стиль преодоления формируется на основе личностных (особенности темперамента, характера и др.) и социальных характеристик (условия, ситуации, особенности межличностного взаимодействия и т. п.), позволяющих оптимально адаптироваться или преодолеть экстремальную ситуацию. Но адаптироваться еще не означает преодолеть, совладать. Например, выбрав стиль поведения жертвы, в частности игровую роль жертвы, человек довольно успешно адаптируется к экстремальным воздействиям, манипулируя ближайшим окружением. Наверное, это происходит неслучайно, во-первых, потому, что помогающие специалисты и общество в целом склонны к неосознанному стигматизированию попавших в экстремальную ситуацию. Так, в СМИ прочно укоренились формулировки, ставшие привычными: «жертвы трагедии», «жертвы военных действий»,.

«жертвы теракта» и т. д.; перечень можно продолжить. Во-вторых, выбор поведения жертвы для самих пострадавших во многом становится выгодным, так как они получают материальную и моральную помощь, что предопределяет формирование соответствующего виктимного стиля преодоления в долгосрочной перспективе, так как выгодно оставаться жертвой как можно дольше, не лишаясь вознаграждений. В психологии данная тема связана с проблемой формирования рентных установок в экстремальных ситуациях и была подмечена еще Э. Кренелиным (1900)^[11], однако данное явление в человеческих сообществах наблюдалось достаточно давно. Изначально оно обозначалось понятием «выгода» и связывалось с феноменом жертвы и культом жертвоприношений. Уже среди материалистов древности широко были распространены теории «обмана» и «дара», в которых делались попытки объяснить человеческое стремление задобрить и умилостивить духов или бога различными дарами с точки зрения выгодного обмена: я даю божеству самое дорогое, что у меня есть, за это получаю сто покровительство и милость.

Философы Нового времени также не обходят данную тему стороной. Фридрих Ницше^[12] (1888) описывает замкнутый круг нездоровых взаимоотношений, основанных на выгоде (ренте): с одной стороны, выгодно иметь большие подати и паразитировать при этом, с другой — выгодно больше дарить, подпитывая собственное тщеславие и чувство власти.

Взгляды Марселя Мосса также преимущественно вращаются вокруг рентного характера жертвы. Вначале в работе «Очерк о природе и функции жертвоприношения»^[13] (1899), а затем в «Очерке о Даре»^[14] (1925), описывая основания обмена в архаических обществах, Мосс называет точный смысл и цель жертвы, заключающиеся в том, чтобы служить даром, который обязательно будет возмещен.

Позднее, в 1930;е гг. тему жертвоприношения развивал Ж. Батай^[15] и называл сам ритуал духовной и материальной спекуляцией.

Далее К. Ясперс^[16], размышляя о слабости воли, затрагивал и проблему рентного характера жертвы. Жертва, жаждущая компенсаций, развивает в себе «невроз материальной компенсации» (жалобы, инсценировки страданий и т. п.), что освобождает от ответственности, от участия, например, в военных действиях, способствует решению материальных трудностей и т. п. Иными словами, у жертвы с рентной установкой обнаруживается, но меткому замечанию Ясперса, «атрофия совести», они злоупотребляют жалобами и настоятельно требуют помощи.

Получается, что в экстремальных ситуациях зачастую вознаграждаются потери, а наказанием служит лишение ренты, когда потоки помощи иссякают. Поэтому слабовольный человек как можно дольше стремится сохранить и поддержать позицию жертвы, прибегая к разнообразным способам. Сами экстремальные ситуации как увеличительное стекло позволяют обнаружить наиболее часто встречающиеся стратегии, включенные в виктимный стиль поведения.

Одной из таких стратегий является манипуляция (непрямое действие). Манипуляция (manipulation) в самом общем виде определяется как обращение с объектами со специальным намерением, особенной целью. В переносном значении манипуляция означает «акт влияния на людей или управления ими с ловкостью, как скрытое управление или обработка»^[17]. Для манипуляции характерны искусность, ловкость, мастерство исполнения. Полная характеристика психологической манипуляции, по мнению Е. Л. Доценко^[18], содержит три важнейших признака: 1) приручение другого;

2) создание иллюзии самостоятельности решений и действий адресата воздействия; 3) творчество, мастерство исполнения, хитрость.

Манипуляция оказывается часто используемым способом преодоления экстремальной ситуации людьми с позицией жертвы. Выделяют важнейшие функции манипуляций:

• • научение;
• • иллюзорная солидарность;
• • снятие напряженности;
• • формирование мировоззрения;
• • создание среды;
• • стимуляция к деятельности;
• • прогнозирование;
• • навязывание психологических комплексов;
• • самовоспроизводство;
• • скрытие реальности^[19];
• • получение выгоды.

Рассмотрим большинство из них.

Функция формирования определенных поведенческих сценариев (научения) приобретает особую важность в случае отсутствия у человека четкого понимания необходимых поведенческих реакций в экстремальной ситуации, требующей быстрых действий, и поведение «жертвы» берется за основу без обдумывания и должного осмысления. Например, дети могут транслировать интроекты жертвы взрослых участников или очевидцев той или иной катастрофы.

Функция «обеспечения адекватного взаимодействия» (иллюзорной солидарности в поступках), на первый взгляд, помогает устранить конфликтность и напряженность, но на самом деле часто сводится к простому интриганству внутри сообщества.

Следующей функцией является функция «выработки представлений» (установление «идейной гегемонии»). Например, сформировавшимся мировоззрением большинства может стать представление о том, что «жертву» всегда нужно жалеть, это пострадавший и беспомощный член общества, который остро нуждается в поддержке и заботе.

«Формирование определенной среды» нацелено на создание иллюзорных помогающих отношений, выстроенных на гииероиеке.

Функция «стимуляции к деятельности», или управления, рассматривается как способность воздействовать на объект так, как требуется, подчинить его волю, сделать его зависимым от желаний манипулятора.

Функция навязывания психологических комплексов и их культивирования состоит в следующем. «Жертве» выгодно быть жертвой, а микрои макроокружению выгодно поддерживать ее беспомощность. В этом случае мы получаем замкнутый круг манипуляций: «жертва» манипулирует теми, кто оказывает помощь, а они, в свою очередь, — «жертвой». Создается иллюзия поддержки и помощи в преодолении психологических комплексов в краткосрочной перспективе, в долгосрочной, наоборот, навязывание и поддержка беспомощности одного и культивирование ложного, иллюзорного благородства — другого.

Функция самовоспроизводства приводит к тотальной манипуляции. Данная функция призвана постоянно воспроизводить ситуации, в которых манипуляции становятся единственным способом отношений в социальной системе.

Функция «скрытие или имитация реальности» выражается в искажении действительности и, как следствие, неправильном понимании происходящего объектом воздействия. Истинные мотивы тщательно маскируются, неблагородное прикрывается благородными оправданиями.

Функция получения выгоды пронизывает и подчиняет все перечисленные функции манипуляции. Выгодно научить человека поступать так, как хочет этого манипулятор; создавать иллюзорную солидарность и определенную социальную среду; управлять волей другого человека; иметь прогнозируемое будущее, а для этого поддерживать в другом комплексы; воспроизводить ситуации, в которых манипуляция становится жизненно необходимой; имитировать реальность, маскируя благородными предлогами неблагородные поступки. Это не полный перечень функций манипуляции: возможны различные ее комбинации и варианты, которые помогают человеку преодолевать, пусть ситуативно, экстремальную ситуацию с максимальной выгодой для себя.

Отсюда демонстративность поведения, связанная с повышенной потребностью во внимании к себе окружающих, умение подстраиваться, готовность услужить, сочетающаяся с «пением жалоб», эгоизм, способность внушать к себе чувство сострадания и т. п.

Избегание как способ ухода от ранящей действительности возможен через уход в болезнь, алкоголь, наркотики, виртуальный мир, фантазии и др. Так, возможен уход в депрессию как такое эмоциональное расстройство, которое сопровождается стойкими переживаниями безнадежности, беспомощности, тоски, печали, отчаяния, несчастья и т. п. Понятие «депрессия» схоже с более давним понятием «меланхолия», которое в готическом искусстве ассоциировалось с леныо: спящий возле плуга фермер, задремавшая у прялки женщина и т. п. — в таких образах предстает меланхолия в ряде средневековых гравюр. Депрессия может рассматриваться и как состояние, и как самостоятельная болезнь, и как стратегия ухода от реальности. В любом случае депрессия способствует самоустранению от действий, которые требуют напряжения, а оправданием служат жалобы по поводу своих несчастий. Злоупотребление алкоголем также считается одним из доступных и простых способов ухода от разрешения жизненных проблем, которое связано с переживаниями внутренней пустоты, негативным образом «Я», гедонистическим мировосприятием, бегством от страданий и т. п.

Агрессия (от лат. agressio — нападение) — мотивированное деструктивное поведение, противоречащее нормам (правилам) сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения (одушевленным и неодушевленным), приносящее физический ущерб людям или вызывающее у них психологический дискомфорт (отрицательные переживания, состояние напряженности, страха, подавленности, и т. п.)^[20]. В психологии выделяют множество видов агрессии: физическая, вербальная, прямая, косвенная, инструментальная, враждебная, аутоагрессия, альтруистическая и т. п.

Агрессивная стратегия поведения — одна из форм реагирования на различные неблагоприятные в физическом и психическом отношении жизненные ситуации, вызывающие стресс, фрустрацию. В психологическом плане агрессия выступает как одна из форм разрешения проблем, связанных со многими факторами (защита собственной ценности, поддержание самооценки, усиление контроля над другими и т. п.).

Агрессивные стратегии могут выступать в качестве средств достижения значимой цели, способа психологической разрядки, способа удовлетворения потребности в самореализации и самоутверждении. Это во многом объясняет сутяжническую деятельность некоторых потенциальных жертв экстремальных ситуаций. В психиатрии такое поведение обозначено специальным термином «кверулянтская установка» (от лат. querulus — постоянно жалующийся); она выражается в непреодолимой сутяжнической деятельности, борьбе за свои попранные права, ущемленные интересы путем представления бесконечных жалоб во всевозможные инстанции.

Таким образом, виктимный стиль преодоления снижает уровень личностной активности и предполагает преимущественное использование:

• 1) пассивных (избегание); 2) непрямых (манипуляции); 3) асоциальных
• (агрессивные и асоциальные) стратегий преодоления экстремальных ситуаций, которые априори не являются конструктивными.

Виктимный стиль преодоления обусловлен сниженным уровнем активности, направленным на преодоление экстремальной ситуации, но высоким уровнем активности, нацеленной на поиск поддержки во внешнем мире. Человек с виктимным стилем преодоления часто склонен искажать смысл экстремальной ситуации, нередко использует манипуляции, отстраняется от неприятностей с целью обеспечения эмоционального комфорта, избегает ответственности.

Выбор жизнестойкого стиля преодоления, наоборот, повышает активность, закрепляет позитивное восприятие мира, пробуждает открытость, интернальный локус контроля, ориентирует человека на извлечение опыта из экстремальной ситуации вне зависимости от ее сложности.

Жизнестойкость называют трансформационным совладанием, потому что она включает в себя процесс творческого преобразования негативных ситуаций через вовлеченность, контроль и вызов. Вовлеченность толкуется как наличие целей и поиск смыслов в происходящем. Человек как бы задает себе вопрос: «Почему со мной это происходит?», а не «За что мне это?» Контроль помогает преобразовывать ситуацию, сама экстремальная ситуация воспринимается как менее угрожающая, как урок и ресурс. Принятие риска (вызова) основано на готовности к осознанию того, что изменения неизбежны, но их можно предугадать, а не бояться и воспринимать как возможность для дальнейшего развития. Жизнестойкий стиль преодоления используют люди с авторской стратегией развития личности. Это означает, что в мотивационно-потрсбностной сфере личности доминируют психологические потребности (высшие цели, смыслы, духовные ценности) в отличие от конформистского пути, предполагающего доминирование биологических потребностей, потребностей в материальном достатке, престиже, статусе и комфорте. Жизнестойкость предполагает и равновесие, целостность, стойкость, эффективность и успешность преодоления, резильентность или гибкость и даже рост при прохождении неблагоприятного события.

Резильентность (англ, resilience) — это одновременное использование всего арсенала стратегий, даже традиционно неконструктивных.

Как считают Джорж Бонанно и Чак Бертон^[21], использование в травматической ситуации только одной излюбленной копинг-стратсгии может быть изнурительным, в то время как гибкое разворачивание процесса преодоления с использованием всего комплекса стратегий становится более эффективным. Авторы выделяют стратегии эмоциональной регуляции, становящиеся при острых стрессах нормативными. К таким стратегиям относят:

• 1) переоценку, позволяющую изменить отношение к ситуации на основе умаления ее значимости, а значит, снизить эмоциональное воздействие;
• 2) подавление как стратегию, позволяющую задерживать на некоторое время выражение эмоций;
• 3) отвлечение — стратегию, блокирующую эмоциональную обработку информации на первой стадии переживания острого стресса.

В экстремальной ситуации данные стратегии, наряду с множеством известных нам конструктивных стратегий, предотвращают разрушение личности. Они обязательно должны использоваться вместе с другими преодолевающими механизмами. Еще одной важной характеристикой резильентности является чувствительность (восприимчивость), которая понимается как способность воспринимать, оценивать экстремальную ситуацию, ее возможности и в соответствии с этим подбирать наиболее подходящие регулятивные стратегии. Восприимчивость (чуткое реагирование) помогает отказаться от неэффективных стратегий и перейти к более гибкому реагированию на острый стресс. Чувствительность вовсе не препятствует эмоциональному регулированию переживаний, а помогает выбрать самые подходящие способы преодоления. Это могут быть стратегии, увеличивающие (усиливающие) эмоциональные реакции (борьба), или стратегии, снижающие эмоциональные реакции (например, отвлечение, переоценка), и т. п. Таким образом, резильентность — это способность считывать контекст стрессовой ситуации; умение использовать репертуар разнообразных стратегий; возможность отследить обратную связь и поддерживать или корректировать нормативные стратегии по мере необходимости.

Как видим, именно жизнестойкий стиль преодоления как совокупность установок на вовлеченность, контроль и вызов (принятие риска), развитые способности человека в быстрой оценке требований ситуации и своих возможностей на основе восприимчивости, умения выбирать нормативные стратегии из возможного репертуара, проверка стратегий и их изменение по мере необходимости, регулирование, упорядочивание, отказ от неэффективных стратегий и выбор новых способствуют трансформационному совладанию с экстремальной ситуацией.

Таким образом, копинг-стиль поведения выстраивается на основе копинг-ресурсов при помощи копинг-стратегий, отражает готовность человека решать свои жизненные проблемы, используя концептуально схожие действия (рис. 7.6).

Рис. 7.6. Конинг-стиль поведения личности.

Копинг-стиль поведения как совокупность характерных, схожих копингреакций, действий, стратегий, обусловленный личностными и средовыми ресурсами, обнаруживает себя, с одной стороны, в активности человека, направленной на преодоление экстремальных ситуаций, и представляет собой непрерывный процесс адаптации /трансадаптации к изменяющимся условиям среды; а с другой — в пассивности, избегании, манипуляциях, асоциальных и агрессивных стратегиях, выливающихся в стиль поведения жертвы.

• [1] Либина А. В. Совладающий интеллект: человек в сложной жизненной ситуации. М. :Эксмо, 2008.
• [2] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Русский язык —Медиа, 2007. Т. 4. С. 346.
• [3] Там же. Т. 2. С. 599.
• [4] Лэнгле А. Самость во плоти. Экзистенция и психосоматика // Консультативная психология и психотерапия. 2015. № 1. С. 19.
• [5] Вопатю G. A, Burton С. L. Regulatory Flexibility: An Individual Differences Perspective onCoping and Emotion Regulation // Perspectives on Psychological Science. 2013. № 8 (6). P. 591 —612.
• [6] Водопьянова H. E., Старчепкова E. С. Роль ресурсно-инвестиционного копингав эмоциональном переживании экстремальных ситуаций и развитии индивидуальной стресс-резистентности // Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2009. Вып. 3. Ч. II. С. 13—22.
• [7] Там же. С. 17.
• [8] Варга Л. Я. Время после трагедии. К событиям в Беслане // Московский психотерапевтический журнал. 2005. № 1. С. 124—139.
• [9] Тащева Л. И. Анализ представлений о психологических проблемах жертв теракта в Беслане // Вестник НГУ. Серия: Психология. 2009. Т. 3. Вып. 1. С. 100.
• [10] Ильин Е. П. Психология индивидуальных различий. СПб.: Питер, 2004. С. 413.
• [11] Крепелин Э.

  Введение

  в психиатрическую клинику. М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2004.

• [12] Ницше Ф. Антихрист. Проклятие христианству / Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990.
• [13] Мосс М. Социальные функции священного // Очерк о природе и функции жертвоприношения. СПб.: Евразия, 2000.
• [14] Мосс М. Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах // Общества. Обмен. Личность. М.: Восточная литература, 1996.
• [15] Ватой Ж. Теория религии.

  Литература

  и зло / пер. с фр. Ж. Гайковой, Г. Михалковича. Минск: Современный литератор, 2000.

• [16] Ясперс К. Собрание сочинений по психопатологии. М.: Академия; СПб.: Белый Кролик, 1996.
• [17] Современный толковый словарь русского языка. 2008. С. 333.
• [18] Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М.: Речь, 2004.
• [19] Кузин А. В. Социальные функции манипуляции в эпоху кризиса // Материалы всерос.науч. конф. «Бренное и вечное» 20—21 октября 2009. НовГУ им. Ярослава Мудрого. Великий Новгород, 2009. С. 28—31.
• [20] Большой психологический словарь / под ред. Б. Г. Мещерякова, В. П. Зинченко. СПб.:Прайм-ЕВРОЗНАК, 2006. С. 19.
• [21] Вопаппо G. A, Button С. L. Regulatory Flexibility. Р. 591—612.