Воспринимаемая дискриминация и межэтнические отношения

Воспринимаемая дискриминация со стороны аутгрупп является, наряду с этнической идентичностью, одним из важнейших социально-психологических факторов, влияющих на межэтнические отношения. О важности роли воспринимаемой дискриминации в формировании межэтнических установок и успешности аккультурации указывается во многих исследованиях. Например, была выявлена связь между воспринимаемой дискриминацией и отсутствием желания идентифицироваться с новой культурой. Это ощущение имеет разного рода негативные последствия, в том числе может приводить к конфликту идентичностей. Связь между воспринимаемой дискриминацией и проблемами в психологической адаптации наблюдалась во многих западных исследованиях у представителей различных этнических групп, например, турецких мигрантов в Канаде, временных поселенцев из США в Сингапуре, иностранных студентов в Новой Зеландии, мигрантов азиатского происхождения в Великобритании^[1].

В западной литературе наиболее полно феномен воспринимаемой дискриминации раскрыт в теории интегральной воспринимаемой угрозы (У. Стефан и К. Стефан). Данные авторы отмечают, что в последнее время в литературе, посвященной межгрупповым отношениям, все более значительное внимание уделяется тематике, касающейся воспринимаемой угрозы. Однако исследования, выполненные различными авторами, носят разрозненный характер и освещают отдельные аспекты данной проблемы. У. Стефан и К. Стефан предприняли попытку свести воедино данные наработки и предложили теорию интегральной воспринимаемой угрозы.

Их базовая модель включает в себя четыре типа угроз, которые, с их точки зрения, играют важную роль в образовании предрассудков и предубеждений. Эти типы следующие: реалистическая угроза, символическая угроза, межгрупповая тревожность и негативные стереотипы.

Реалистическая угроза со стороны аутгрупп — это угроза политической и экономической самостоятельности ингруппы (например, военная угроза) и угроза физическому или материальному благополучию ингрунпы и ее представителей (например, их здоровью). При этом в отличие от других теорий, касающихся угрозы (например, реалистической теории конфликта ЛеВайна и Кэмпбелла), авторы теории воспринимаемой угрозы уделяют значительное внимание воспринимаемым реалистическим угрозам, потому что восприятие угрозы может вести к предубеждениям, независимо от того, действительно ли угроза является реальной.

Символическая угроза — касается воспринимаемых групповых различий в нормах, ценностях, стандартах, верованиях и установках. Символические угрозы — это, прежде всего, угрозы мировоззрению группы. Эти угрозы возникают, потому что представители ингруппы верят в моральную справедливость и универсальность собственной системы ценностей.

Межгрупповая тревожность — согласно У. Стефан и К. Стефан люди во время межгруппового взаимодействия всегда подвержены субъективному чувству тревоги и беспокойства, потому что боятся негативных последствий для себя.

Негативные стереотипы. Авторы теории указывают на то, что стереотипы во многом отражают степень воспринимаемой угрозы со стороны внешней группы, поскольку основная функция стереотипов заключается в регуляции собственного поведения при взаимодействии с членами аутгрупп. Сущность угрозы — это страх негативных последствий, который создается негативными стереотипами.

Четыре приведенные вида угроз используются в интегральной теории воспринимаемой угрозы для объяснения отношения к членам аутгрупп. Эмпирическая верификация данной теории осуществлялась в кросскультурной перспективе.

Первоначально исследовалось, могут ли четыре вышеуказанных типа угроз служить предикторами предубеждений по отношению к иммигрантам (использовалось три группы иммигрантов: из Мексики, Азии, Кубы) среди американцев. Оказалось, что хорошими предикторами установок по отношению к трем данным группам иммигрантов (по результатам регрессионного анализа) служили показатели реалистической угрозы, символической угрозы, негативные этнические стереотипы.

Исследование было повторено на примере отношения испанцев к марокканцам, иммигрирующим в Испанию. Предикторами отношения к марокканцам были: межгрупповая тревожность, стереотипы и реалистическая угроза. Символическая угроза, на примере данной выборки не оказалась хорошим предиктором установок по отношению к марокканцам. Авторы теории воспринимаемой угрозы провели еще ряд аналогичных исследований на других группах иммигрантов и с применением более сложных математических методов (путевой анализ, моделирование структурными уравнениями) и использованием дополнительных предикторов межэтнических отношений. В результате к первоначальной модели добавились факторы более высокого порядка. Оказалось, что все четыре вышеуказанных компонента воспринимаемой угрозы, в свою очередь, зависят от следующих факторов: силы идентификации с собственной группой, отношения личности к социальной поддержке членов аутгрупп (меньшинств), реального контакта между группами, уровня знаний о членах аутгрунн, наличия конфликтов в прошлом между группами и соотношения статусов групп (рис. 5.4).

Рис. 5.4. Модель теории интегральной воспринимаемой угрозы (по У. Стефан и К. Стефан).

Сильная ипгрупповая идентификация может повысить отчетливость всех четырех типов воспринимаемой угрозы. То есть люди, которые сильнее идентифицируют себя со своей ингруппой, в большей степени склонны видеть угрозу со стороны аутгрупп, чем люди, чья идентичность в меньшей степени связана с членством в группе.

Отношение личности к социальной поддержке членов аутгруппы. Чем негативнее личность относится к политике поддержки членов аутгрупп, тем выше у нее степень воспринимаемой угрозы.

Контакт между группами. Чем больше позитивных контактов между группами, направленных па конструктивное взаимодействие, тем ниже воспринимаемая угроза. И, наоборот, с повышением частоты негативного опыта взаимодействия возрастает степень воспринимаемой угрозы.

Уровень знаний о членах аутгрупп. Когда представители ингруппы имеют мало знаний относительно представителей аутгруппы, они склонны воспринимать такую группу как чем-то угрожающую им и опасаться ее. «Если страх — отец предубеждений, то невежество можно называть их дедом»^[2].

Наличие конфликтов в прошлом между группами. Межгрупповой конфликт, вероятно, — наиболее сильная причина предубеждений. Конфликт необязательно может быть актуальным, это могут быть конфликты в прошлом, которые служат фоном при формировании межгрупповых отношений. Если предшествующий конфликт был сильным, то восприятие всех четырех видов угроз, вероятно, будет повышено.

Статусы групп. Восприятие угрозы может зависеть от статуса или доминирования групп. И высокостатусные, и низкостатусные группы могут воспринимать другие группы как угрожающие, но по разным причинам. Высокостатусная группа опасается именно за свой статус, беспокоясь, что другая группа будет стремиться к власти над ней. Представители низкостатусных групп могут испытывать тревожность при взаимодействии с представителями высокостатусных групп, что может являться причиной негативных стереотипов.

Роль воспринимаемой дискриминации в формировании межэтнических отношений поликультурных регионах России исследовалась Н. М. Лебедевой с соавторами^[3]. При исследовании процессов аккультурации русских в странах СНГ Н. М. Лебедевой было показано, что «чем большее количество случаев ущемления прав (и чем больше сфер ущемления) в зависимости от национальной принадлежности отмечается человеком, тем негативнее его этническая идентичность и чувства, связанные с этнической принадлежностью»^[4]. В исследовании, проведенном Н. М. Лебедевой и Ф. М. Малхозовой в Карачаево-Черкесии, было установлено, что опыт этнической дискриминации коррелирует с негативной установкой на межэтнические браки и с установкой на ограничение проживания людей на той или иной территории в зависимости от их национальной принадлежности.

• [1] См.: Психология и культура, 2003.
• [2] Stephan W. G., Stephan С. W. Op. cit. Р. 38.
• [3] См.: Лебедева Н. М. Новая русская диаспора. М.: Старый сад, 1995; Ее же. Новая русскаядиаспора: социально-психологический анализ, 1997; Лебедева Н. М., Малхозова Ф. М. Социально-психологическое исследование этнической толерантности в Карачаево-Черкесии //Идентичность и толерантность / под ред. Н. М. Лебедевой. М.: Изд-во ИЭА РАН, 2002.С. 152−168.
• [4] См.: Лебедева Н. М Новая Русская Диаспора: социально-психологический анализ, 1997.