Общие тенденции развития институтов гражданского и торгового права

Лица

В начале эпохи кодификаций гражданского права субъект полностью отождествлялся с понятием индивида (personae), выработанного философией Средних веков и философией Просвещения. Это понятие ограничивало субъекта суммой индивидуальных черт, каждая из которых могла комбинироваться в зависимости от положения субъекта в социальной иерархии. Философия Просвещения освободила личность от пут иерархичности, посчитав субъекта единственным основанием творения новой социальной действительности. Однако в ходе самой кодификации, развитии ее во времени в понятие субъекта стали вкладывать понятие функции, выполняемой субъектом в общественных отношениях. В некотором роде нроизошла общая идеологическая реакция на грубый индивидуализм, воспринятый кодификациями первой волны. Таким образом, концепция субъекта права приобрела трактовку не носителя прав и обязанностей, якобы присущих ему изначально, а суммы прав и обязанностей, опосредующих его социальную функцию. Что очень важно, данное нововведение послужит в начале XX в. отправной точкой для разработки идеи субъективных публичных прав — прав личности в области властных отношений. Отсюда было рукой подать до появления концепции реальности субъективных прав. Под реальностью понималась скорее не номенклатура их, а возможность осуществления. Гарантией этой осуществимости перестала быть собственность, гарантией стала служить власть.

Эта тенденция объясняется возросшим патернализмом государственной власти по отношению к индивиду. Так, если в гражданском праве субъективное качество лица определяется его правоспособностью, то в рассматриваемую нами эпоху обнаружилась явная тенденция к расширению этого объема, с одновременным регулированием данного процесса со стороны государства. Получилась парадоксальная вещь: правоспособность субъекта возможна к реализации только с помощью государства. Данная тенденция проявилась особенно четко в германской доктрине государственной защиты субъективных прав. Ранее, напомним, государство предоставляло самому субъекту такую возможность за счет собственных сил и средств осуществлять подобную защиту. Эта тенденция сказалась, например, в становлении такого вида договора, как трудовой контракт, который отделился от договора личного найма (locatioconductio operarum).

Ответственность лица, ранее преподносимая в субъективном смысле, трактуемая как абсолютная личная ответственность виновного лица, обусловленная его волей (например, ст. 1382 ФГК) с течением времени модифицируется в принцип объективной ответственности: ответственности, не зависящей от вины, а зависящей от факта причинения ущерба, возникшего в ходе деятельности, не противоречащей праву. Или когда деликвентом является целая социальная группа. Этой концепцией, например, объясняется ответственность работодателя перед рабочими, государства перед собственными гражданами. В последнем случае важно подчеркнуть, субъектность распространяется на само государство, которое в этой связи лишается судебного иммунитета. Корона лишена судебного иммунитета — этот принцип проникает в судебную практику западноевропейских стран уже во второй половине XIX столетия. В XX столетии он вводится в текущее законодательство.

Еще одно яркое проявление правосубъектности лица выражено в доктрине шиканы — злоупотребления правом, которая, в свою очередь, обусловлена вопросом субъективной ответственности лица. Употребление своего субъективного права во зло привлекало внимание еще римских юристов, но четкая концепция, запрещающая подобный тип поведения, появляется только в конце XIX в. Причем очевидная злободневность проблемы провоцирует возникновение сразу двух типов ее решения. Первый представлен § 226 BGB: «Не допускается осуществление права исключительно с целью причинения вреда другому лицу». Вторая — ст. 2 SZGB: «Всякий при осуществлении своих прав и обязанностей должен поступать по доброй совести. Очевидное злоупотребление правом недопустимо». (Ср. эти положения со ст. 10 ГК современной России). Практическое значение легального определения шиканы видно в том, что все антитрестовское (антимонопольное) законодательство XX столетия в западном мире покоится именно на этом понятии злоупотребления. Причем в последнем случае (unlauter Wettbewerb, concurrence deloyale) вовсе не предполагается в законодательстве западных стран наличие в качестве собственного признака субъективного осознание личной недобросовестности. К этим отношениям сразу применялась конструкция объективной ответственности.

Субъект права характеризуется не только суммой прав и обязанностей, но и своим частным, субъективным интересом. Доктрина субъективного интереса в качестве цели права была разработана в германской цивилистике во второй половине XIX столетия (Р. Иеринг и др.). В практическом плане эта доктрина субъективного интереса вызывала к жизни массу субъективных правопритязаний, постепенно признаваемой судебной практикой. Главной категорией, объединяющей эти притязания в нечто целое, стало понятие неимущественного интереса, который, тем не менее, получал в судебных решениях конкретную материальную оценку. Ранним проявлением действия этой доктрины в материальном законодательстве могли служить § 253 и 847 BGB или ст. 28 SZGB.

Вопросы дееспособности лица кодексами второй волны решались по-прежнему консервативно. Полная дееспособность почти повсеместно устанавливалась в 21 год, только Швейцарский кодекс понижал этот возраст до 20 лет. Однако кодификации конца XIX в. знали несколько более либеральные сроки установления частичной дееспособности — с 14 лет.

***.

Юридические лица стали подлинным нововведением кодификаций второй волны. ФГК молчал о них в полном соответствии с духом эпохи. Определение юридического лица появляется во Французском кодексе только в 1878 г. Индивидуализм, пропагандируемый философией Просвещения, смотрел на любой коллектив как на нечто противоестественное. Не случайно поэтому в Декларации прав человека 1789 г. нет упоминания о таком праве граждан, как право на ассоциации (на объединение в союзы). Даже, как помним, закон Ле Шапелье 1791 г. устанавливал уголовную ответственность за их организацию.

Исторически цивилистика в XIX в. прошла несколько стадий в понимании природы юридического лица. Первая по времени возникновения — теория фикции — говорила о нереальности юридического лица (К. Ф. фон Савиньи). Она отказывалась видеть в нем нечто, кроме суммы прав и обязанностей, которые несли в совокупности его участники. Наиболее яркое свое воплощение теория фикции нашла, например, в ст. 52 Саксонского гражданского уложения 1863 г., ст. 71 ГК Аргентины и ряда др. Однако реальность отношений, в которых юридические лица принимали участие, заставляла цивилистов выработать все новые и новые концепции. Во второй половине XIX в., например, получила развитие органическая теория (О. Гирке) юридического лица, которая выражала прямо противоположный теории фикции взгляд. Юридическое лицо представлялось разновидностью организма с собственной волей, правои дееспособностью. Однако в начале XX в. верх одерживает теория реальности юридического лица, предполагающая, что юридическое лицо есть особый субъект права, правои дееспособность которого определена целями его создания. Как гласила ст. 52 SZGB, юридическое лицо — это «соединение лиц, имеющих корпоративное устройство и самостоятельные заведения, основанные для какой-либо особой цели». Цель юридического лица является, таким образом, центром притяжения воль лиц, составляющих коллективное целое юридического лица. Эта категория цели получила особое развитие в концепции французского институционализма (Л. Дюги, М. Ориу и др.) и воплотилась не только в понятии лица, интерес которого заключен в извлечении прибыли — ведении хозяйственной деятельности, но и в понятии публичной корпорации, целью которой является осуществление публичных интересов. Особой разновидностью юридического лица стало учреждение (Stiftung), положения о котором мы можем, например, встретить в ГГУ: § 80−88.

Немаловажным нововведением стало появление новых видов коммерческих юридических лиц. Ускорение делового оборота требовало такой формы организации, которая бы снижала материальную ответственность лиц и минимизировала бы ущерб, возникавший в случае банкротства и других неблагоприятных для коммерческой деятельности факторов. Одновременно с этим требовалась такая форма организации, которая бы позволяла вести масштабные операции на рынке, но с наименьшими издержками по регистрации лица, управлению им и т. п. Такая форма возникает — общества с ограниченной ответственностью (GmbH), закон о которых издается в Германии в 1892 г. В XX в. эта форма организации юридического лица воспринимается практически всеми западными странами. Еще один важный вопрос, который начинает привлекать внимание юристов в это время, — монополистические объединения капитала. Их особая правосубъектность фактически так и не признана по сей день. Несколько иная ситуация с так называемыми трестами (от англ, trust), поскольку в данном случае возможно появление правосубъектности монополии в виде «холдинговой компании», вместе с тем правосубъектность лиц, участвующих в самом тресте, нисколько не умаляется.

Другая форма монополистического объединения — синдикаты^[1] и их разновидность в виде консорциумов и картелей, появившихся как раз в рассматриваемый нами период, никогда правосубъектностью не обладали, хотя учредительные акты синдиката, например, могли получать судебную защиту, особенно если учреждение синдиката было обусловлено договорной неустойкой. Причина этому лежит в том, что монополия есть всего лишь форма ограничения конкуренции и как таковая она не может порождать субъектности, как не может порождать субъектное™ сговор. Правовому регулированию в виде санкции в данном случае подлежит только круг лиц — участников сговора.

• [1] Напомним, что синдикатом считается соглашение нескольких лицо совместном сбыте или производстве. Синдицированное соглашениене ведет к утрате субъектности его участников, а лишь ограничивает ихвозможность действовать самостоятельно. Цель синдиката, как правило, удержание цен на рынке от падения или чрезмерного повышения, снижение издержек производства или сбыта. В зависимости от глубины такихопераций: вся отрасль или часть ее, весь рынок или часть его и различаюткак отдельные виды синдикатов картельные соглашения и консорциумы.