Применение психофизического рассмотрения к проблеме духовного развития

Эта градация получает свойственное ей значение в особенности благодаря тому взаимоотношению, которое устанавливается между волевыми единицами разных ступеней. Это взаимоотношение вообще бывает двояким. Во-первых, функции, при которых первоначально играло роль центральное сознание, постепенно отделяются от последнего, причем они или совершаются вполне механически, или требуют его вмешательства лишь при первом своем проявлении. Во-вторых, функции, первоначально бывшие независимыми от центрального сознания, могут постепенно подчиняться последнему, так что подвластная ему область расширяется. Первое из этих превращений ведет к тем результатам, которые мы причисляем к механизированию духовных процессов; второе соответствует распространению психического влияния на не подлежавшие ему до тех пор органы. Но как метафизически нельзя допустить, чтобы духовные процессы могли возникать на основе лишь физических жизненных условий, точно так же и представления о механизировании духовного и одухотворении механического, хотя они и служат ближайшим эмпирическим выражением фактически данных взаимоотношений, не могут, однако, ни в каком случае быть удержаны в качестве окончательных воззрений. Напротив того, метафизически первый процесс может быть рассматриваем лишь как регрессивный переход (Zurucktreten) высших форм духовного процесса в низшие, а второй процесс — как прогрессивный переход последних в первые.

Это метафизически необходимое предположение становится допускающим психологическое истолкование, благодаря тем различным формам развития, в которых воля дана эмпирическому сознанию. Произвольное действие объемлется связью, соединяющей другие функции сознания в сложную равнодействующую, поэтому оно есть проявление самосознательной индивидуальной воли и как таковое требует центрального сознания, физическим субстратом которого служит единство всех органов тела. Напротив того, простое волевое или вытекающее из побуждения действие психологически отличается от совершающегося бессознательно рефлекса лишь моментами ясно сознаваемых актов представливания и чувствования, которые отсутствуют при рефлексе. Поэтому метафизическое допущение, согласно которому рефлексы суть вытекающие из побуждений действия низшего сознания, стоящего вне связи с центральным сознанием, совершенно согласимо с этими фактическими данными психологии. Но в то же время лишь это допущение дает отчет в процессах механизирования: духовного и одухотворения механического. Из этих двух процессов в развитии психических функций первый опять-таки является первичным. Ведь возникновение целесообразных рефлексов, исходящих от непричастного центральному сознанию нервного центра и тем не менее совершающихся в направлении, определяемом целями, которые становятся представлениями в центральном сознании, вообще объяснимо лишь при предположении, что первоначально они возникли как целесознательные волевые действия, а затем стали изъятыми из-под влияния или, по крайней мере, непрерывного контроля центрального сознания. Сообразно этому и второй процесс, подчинение автоматических движений, имеющих целесообразный характер власти самосознательной воли, может быть истолковываемо лишь как некоторый идущий в обратном направлении процесс, при котором контроль центрального сознания вновь распространяется на процессы, первоначально возникшие под его влиянием и ставшие самостоятельными вследствие прогрессировавшего психофизического разделения труда.

Но эти облегчения и обременения вновь центрального сознания суть процессы, которые могут совершаться лишь в сравнительно ограниченном объеме в течение жизни индивидуума; напротив того, они в значительной степени образуют психологическую сторону развития рода. Элементарный организм может быть лишь носителем одного только сознания низшей формы; он реагирует на внешние раздражения отдельными, вытекающими из побуждений действиями, последующие действия которых остаются в памяти лишь ничтожно малое время. Затем развитие Metazoa идет в двух расходящихся направлениях. При том направлении, в котором совершается развитие жизни растений, многочисленные простые сознательные единицы (Bewusstseinseinheiten) возникают и погибают возле и после друг друга, но они остаются изолированными друг от друга; дело не доходит ни до развития центрального сознания, ни до соответствующего последнему органического единства тела в подлинном смысле. Иной характер имеет развитие животных. Здесь наступающее разделение труда между органами приводит к возникновению устанавливающегося при посредстве нервной системы единства всего тела, и сама нервная система постепенно расчленяется на градацию органов, и все эти органы, будучи однородными в своем функционировании, подчинены одной господствующей органической связи. У животных, а именно даже еще и у позвоночных, эти управляющие нервные центры все более и более сосредоточиваются в более тесно ограниченной группе органов, а наконец у высших позвоночных животных кора большого мозга, при посредстве своих прямых и косвенных соединений волокон представляющая собой центр всестороннейших связей, развивается в этот центральный орган в более тесном смысле слова. Тем же шагом, как это физиологическое развитие нервных центров, идет и психологическое развитие сознания. Центральное сознание, развивающееся в индивидуальное самосознание, сосредоточивается в управляющем центральном органе, тогда как за низшими нервными центрами остается теперь уже в качестве самостоятельной области функций ряд сходных по характеру с действиями, вытекающими из побуждений (triebartiger), реакций, которые первоначально равным образом были связаны с центральным сознанием. Впрочем, эти низшие единицы сознания приобретают влияние на центральное сознание не в форме хотения, а в форме ощущения, как показывает возникновение чувственных восприятий и ассоциаций. Так, при образовании слуховых, зрительных и других связанных с ощущениями представлений (Sinnesvorstellungen), рефлексы играют существенную роль. Например, в глазу каждое раздражение, действующее на боковые части сетчатки, вызывает рефлекс, который стремится при посредстве движения глаза перевести его на центр сетчатки; в ухе всякий звук вызывает рефлекторное натяжение барабанной перепонки и т. д. Если эти рефлексы метафизически должны быть истолковываемы как побуждения низших сознательных единиц, то как таковые они во всяком случае не входят в центральное сознание. Однако они находятся в последнем в качестве составных частей ощущений, так как с рефлексами всегда соединяются мускульные ощущения. В этом воздействии побуждений, ставших только рефлексами по отношению к центральному сознанию, на последнее в форме ощущений предзнаменовано уже то взаимоотношение низших и высших волевых единиц, которое мы констатировали в более обширном объеме при рассмотрении различных форм совокупной воли.

Сообразно этому, при развитом сознании врожденным, перешедшим с унаследованной организацией рефлексом представляется то, что первоначально в истории жизни вида само было непосредственной волевой реакцией сознания. Этот процесс превращения продолжается и после того, как завершилась централизация сознания. Ведь высший нервный центр и впредь сохраняет влияние по крайней мере на прежде всего подчиненные ему вторичные центральные части. Чувствительные и двигательные возбуждения, при которых низший центральный орган на первых порах служил лишь узловым пунктом пути, по которому передавалось действие, постепенно находят в нем свое завершение, вследствие того что верховный центр занят иными процессами, и могут снова впадать в прежнюю зависимость лишь при особых условиях, а именно при действии модифицирующих волевых влияний. Тогда лишь могут наступать случаи, в которых центральное сознание вновь овладевает такими остатками прежде бывших подчиненными ему волевых действий и утилизирует и преобразовывает их для новых целей.

Но, как бы ни усложнялся характер рефлексов вследствие этого — лишь в незначительной степени приуроченного к развитию особи и главным образом относящегося к развитию рода, — обратного превращения высших волевых действий в рефлексы, эти последние все же со своей психологической стороны никогда не могут выйти за пределы области действий, вытекающих из побуждений. Если попытаться допустить, что у них происходит выбор между различными впечатлениями и представлениями, тогда придется приписать им и рефлексию, внимание и логическое мышление, стало быть, самосознание. Но в пределах одного органического единства живого тела возможно лишь одно самосознание. Если бы возможно было существование друг возле друга двух или большего числа таких центральных единств, то возможны были бы и вполне независимые друг от друга решения, стало быть, противоречивые волевые действия одного и того же индивидуума, как это во всяком случае до некоторой степени и возможно у тех квазииндивидуумов (мнимо единоличных существ), из которых состоит организация животной колонии. Но тут в действительности уже вовсе нет единичного центрального сознания, а именно поэтому нет и индивидуума в собственном смысле слова. У индивидуума в психологическом смысле, в особенности, стало быть, и у индивидуальной человеческой личности вне центрального сознания возможны лишь обнаружения побуждений: ведь лишь при последних мыслимо, что деятельные психические элементы не доходят до сознания. А поэтому совершенно неуместно говорить даже лишь в относительном смысле о бессознательной воле в том обычном значении, в котором под волей разумеют способность к выбору, или о бессознательной разумности (Intelligenz) и бессознательном логическом мышлении.

Бессознательные побуждения или рефлексы сами по себе чужды разумности. Там, где в них, по-видимому, обнаруживаются следы способности к выбору, это — лишь остатки таких действий, которые прежде были подчинены центральному сознанию, но затем, освободившись от него, перешли в имеющие рефлекторный характер побуждения. А потому для эмпирически-психологического рассмотрения и эти процессы, которые метафизически надлежит истолковывать как вытекающие из побуждений действия низших сознательных единиц, вполне сохраняют значение рефлексов, связанных с более или менее совершенными саморегулированиями. Ведь в задачу психологии входит лишь анализ доступного внутреннему замечанию центрального сознания. Итак, с ее точки зрения все то, что не есть непосредственный факт сознания, относится к области физиологического механизма.