Культурная жизнь и повседневность

Власть и интеллигенция

По данным Всесоюзной городской переписи, проведенной в 1923 г., на города СССР приходилось лишь 18% всего работоспособного населения. Удельный вес интеллигенции, которая была очень малочисленна, составлял 5% городского населения. В стране, таким образом (без учета «лиц свободных профессий», значительную часть которых составляло духовенство), насчитывалось около 425 тыс. представителей интеллигенции (при общем количестве служащих 2 млн 231 тыс.). Несмотря на войны, эмиграцию и т. д., ее предреволюционная численность восстанавливалась сравнительно быстро. Правда, происходило это в значительной мере за счет так называемого выдвиженчества и ускоренной подготовки специалистов в вузах. Так, в 1927/28 учебном году из почти 49 тыс. учащихся рабфаков 90% составляли рабочие и крестьяне. Интеллектуальный потенциал государства был ослаблен. Среди профессоров вузов только один из каждых 100 человек в 1923 г. был моложе 30 лет. Большую часть командных кадров в армии составляли бывшие офицеры. 73% директоров крупных предприятий центра России являлись «старыми» специалистами. Становилось очевидным то, что именно они, специалисты прежней формации, еще долго будут определять прогресс общества в различных областях.

В начале 1920;х гг. самой значительной группой интеллигенции были работники науки, просвещения, культуры и искусства. Они составляли почти половину всех специалистов. Взаимоотношения власти и этой части общества претерпели определенные изменения. О своем стремлении руководить культурой большевики заявили уже в первые годы существования советского государства. Несмотря на это, многие деятели науки и культуры выражали готовность трудиться на благо родины даже в ущерб собственным политическим убеждениям. Окончание гражданской войны и переход к нэпу для значительной части литераторов обострил проблему физического выживания. Е. И. Замятин был вынужден признать «Писатель, который не может стать юрким, должен ходить па службу с портфелем, если он хочет жить. В наши дни — в театральный отдел с портфелем бегал бы Гоголь; Тургенев — во „Всемирной литературе“, несомненно, переводил бы Бальзака и Флобера; Герцен читал бы лекции в Балтфлоте; Чехов служил бы в Комздраве. Иначе, чтобы жить — жить так, как пять лег назад жил студент на сорок рублей, Гоголю пришлось бы писать в месяц по четыре „Ревизора“, Тургеневу каждые два месяца по трое „Отцов и детей“, Чехову — в месяц по сотне рассказов». Слова Е. И. Замятина подтверждал и М. А. Булгаков, записавший в сентябре 1923 г. в своем дневнике: «Я каждый день ухожу на службу в этот свой „Гудок“ и убиваю в нем совершенно безнадежно свой день».

Начало 1920;х гг. ознаменовало собой новый этап в становлении разветвленной системы контроля над духовной жизнью общества. В 1921 г. появился Агитпроп ЦК РКП (б), а 6 июня 1922 г. Совнаркомом было решено «в целях объединения всех родов цензуры, существующих в России», учредить Главное управление по делам литературы и издательств — Главлит. Этот орган должен был осуществлять предварительный просмотр всех предназначаемых для печати и распространения литературных произведений, периодических и непериодических изданий, карт и т. д. Главлит выдавал разрешения на издание всех печатных произведений, составлял списки запрещенных книг, готовил постановления, касающиеся типографий, библиотек, книжной торговли.

В 1923 г. был создан Главный репертуарный комитет. Ярким примером цензурной политики может служить запрет пяти опер из репертуара Большого театра, в том числе «Снегурочки» и «Сказки о царе Салтане», за пропаганду монархических идей. Художественная литература подвергалась еще большей цензуре. Из 20 художественных объединений, дела которых рассматривались на заседаниях комиссии по утверждению уставов за период с ноября 1922 г. по апрель 1923 г., утверждено было лишь четыре, «утверждено с условием» — семь, решение отложено или отклонено — девять, запрещено — одно.

Пытаясь сделать культурный процесс регулируемым, властные структуры назначали на ответственные посты в различные творческие союзы, издательства, журналы и т. д. преданных, но часто не имеющих прямого отношения к настоящему искусству людей. Сергей Есенин в декабре 1923 г. с болью в душе писал: «Не было омерзительнее и паскуднее времени в литературной жизни, чем время, в которое мы живем. Тяжелое за эти годы состояние государства… выдвинуло на арену литературы революционных фельдфебелей, которые имеют заслуги перед пролетариатом, но ничуть перед искусством». Тех деятелей культуры, которых в 1920;с гг. не зачислили во враги, именовали «попутчиками». В попутчиках одним махом мог оказаться любой известный поэт или писатель. Так, М. Горького, выехавшего из страны, представители журнала пролетарских писателей «На посту» (по оценке С. А. Есенина, это была «бездарнейшая группа мелких интриганов и репортерских карьеристов») именовали «бывший Главсокол, а ныне Центроуж».

В 1922 г. высшее политическое руководство страны неоднократно обсуждало вопрос о высылке из страны «неудобной» интеллигенции. ГПУ получило широкие полномочия для «изъятия» отдельных людей и целых групп. Списки специалистов, намечаемых для этой акции, готовились летом и осенью. 10 августа 1922 г. ВЦИК принял декрет «Об административной высылке», в котором предусматривалась «высылка за границу или в определенные местности РСФСР в административном порядке». Официальное сообщение о предстоящей депортации появилось в «Правде» 31 августа 1922 г. В статье, которая называлась «Первое предупреждение», говорилось о том, что по постановлению ГПУ из страны решено выслать наиболее активные «контрреволюционные элементы из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов». Чтобы не будоражить общественное мнение, газета добавляла: «Среди высланных почти нет крупных имен». Тогда же Л. Д. Троцкий, разъясняя позицию советского руководства, подчеркивал, что высылке подлежат «политически ничтожные» элементы, которые тем не менее остаются «потенциальным оружием в руках наших возможных врагов». В случае военных осложнений, как считал Троцкий, власть вынуждена будет всех их расстрелять «по законам войны». По этой причине был избран более «гуманный» метод — «в спокойный период выслать их заблаговременно».

Среди покинувших Россию оказались несколько десятков (но данным некоторых исследователей — до 300) ученых и деятелей культуры: биолог, бывший ректор Московского университета М. М. Новиков, литературный критик Ю. И. Айхенвальд, писатель и журналист М. А. Осоргин (Ильин), социолог П. А. Сорокин, философы Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, Н. О. Лосский, Ф. А. Степун, И. И. Лапшин, Л. П. Карсавин, князь С. Е. Трубецкой, историки А. А. Кизеветтер, В. А. Мякотин, А. Ф. Изюмов, экономисты и агрономы Б. Д. Бруцкус, С. Н. Прокопович, А.И. У гримов и др. В начале 1923 г. ГПУ в лице заместителя секретно-оперативного отдела Г. Г. Ягоды с удовлетворением констатировало, что «опыт последнего года доказал возможность успешной борьбы со стихией общественности и регулирования темпа и характера общественного движения».

Высылка представителей интеллигенции за рубеж (преимущественно обществоведов) нс ослабила давление ГПУ на остававшихся в стране. При этом нажим зачастую граничил с прямыми репрессиями. В ноябре 1923 г. по «делу четырех поэтов» (Орешкин, Клычков, Ганин, Есенин) суд вынес общественное порицание. В конце 1924 г. А. А. Ганин был арестован (годом ранее он обвинялся в антисемитизме). Ганину вменялось в вину то, что он составлял списки будущих министров на случай антикоммунистического переворота. Поэт организовал в Москве «Орден русских фашистов» численностью 20— 30 человек, который не имел, однако, развернутой политической и экономической программы. Из тезисов Ганина «Мир и свободный труд — народам» явствовало, что при существующей государственной системе русскому народу грозит неслыханная нищета, экономическое рабство и вырождение. Правящую партию он именовал «воинствующей сектой изуверов-человеконенавистников», призывая разоблачать ее деятельность. По мнению Ганина, задача честных людей в тот момент времени состояла в том, чтобы вербовать во всех слоях русского общества «крепких и стойких людей», объединять их в партию, которая смогла бы руководить «стихийными взрывами восстания масс». По «делу Ганина» были арестованы 14 человек. В марте 1925 г. Ганин и шесть его единомышленников были расстреляны за призывы к насильственному свержению советской власти, еще пять человек погибли в заключении. В этом же году покончил жизнь самоубийством великий русский поэт С. А. Есенин, разочаровавшийся в прежде воспеваемых им идеях народной революции. С середины двадцатых годов был наложен запрет на публикации А. А. Ахматовой, О. Э. Мандельштама и других известных поэтов и писателей. При этом творческие работники нередко находились под контролем органов внутренних дел. Все более пристальное внимание культуре уделялось со стороны партийных структур.

В 1923—1925 гг. крупным явлением в общественной жизни страны стали дискуссии, посвященные обсуждению места, роли и перспектив развития отечественной интеллигенции в послереволюционной России. Это был своеобразный диалог между интеллигенцией и властью. В нем приняли участие, с одной стороны, А. В. Луначарский, Л. Д. Троцкий, II.И. Бухарин, Г. Е. Зиновьев, Д. Б. Рязанов, а с другой — литературовед (будущий академик) П. Н. Сакулин, вернувшийся в СССР из эмиграции профессор Ю. В. Ключников, критик, публицист и писатель А. К. Воронский и др. Политика репрессивного толка начала 1920;х гг. была до известной меры нейтрализована партийными постановлениями. Некоторые из участников дискуссий понимали уже тогда, что творчество как процесс несовместимо с идеологической диктатурой, а соглашение с властью, как правило, достигается дорогой ценой — ценой утраты свободы интеллектуального труда.

Своеобразным итогом дискуссий стали важные партийные решения. Так, 18 июня 1925 г. была принята резолюция ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы», а 18 сентября того же года — резолюция о работе специалистов. ЦК высказался за свободное соревнование различных группировок и течений в литературе. Одновременно было заявлено о принятии мер для улучшения условий работы и быта специалистов — предоставление им налоговых льгот, льгот по приему детей в учебные заведения и др. Не допускалось отношение к специалистам «исключительно на основе их классового происхождения», во внимание должны были приниматься заслуги человека в определенной области «как в довоенный, так и в послереволюционный период».

Однако достигнутые в ходе споров «соглашения» оказались недолговечны. Уже во второй половине 1920;х гг. начал стремительно нарастать процесс «спецеедства», новое поколение «вождей» отдаляло себя от интеллигенции, происходил процесс «вымывания» интеллектуальной прослойки из большевистского руководства. На смену «умникам», «путаникам» и «краснобаям» Луначарскому и Бухарину приходят бывшие рабочие Калинин, Ворошилов и др.