Представление о конфликте в древнем мире

Конфликтологическая мысль в Древнем Китае

Особенности китайского видения мира

Древнекитайская философия, как и древнеиндийская и древнегреческая, возникла примерно в VI—V вв. до н.э. Этот период китайской истории отмечен формированием новых экономических отношений, появлением денег и частной собственности, развитием производительных сил и ростом научных знаний, а также сильной государственной междоусобицей^[1] Правление у китайцев того времени, как и у современных, было монархическое, патриархальное. В основе социального строя стояла семья с отцом во главе; в политическом быте народ составлял одну семью, отцом которой считался богдыхан (от монг. богдохан — священный государь); и как в семье члены ее беспрекословно подчинялись главарю, так и народ глубоко чтил своих правителей, на которых он смотрел, как на божество. Богдыхан был сыном неба, и его личность считалась священной и неприкосновенной, впрочем, до тех пор, пока он своими делами соответствовал назначению свыше. В противном случае само небо давало право народу выражать свой протест и неудовольствие и даже прибегать к насилию. В древних книгах Китая говорится:

«Взгляд неба можно узнать во взглядах народа; что не нравится небу, можно узнать в желаньях народа». По воззрениям китайцев, государь — сосуд, народ — вода. Какую форму имеет сосуд, такую форму примет и вода; каков государь, таков и народ. Вследствие этого убеждения древние законодатели подчинили поведение государя известному общественному порядку, переступить который он не мог, не прогневив своего отца — небо. Древние китайские мудрецы говорили, что добродетель должна быть основою правительства и что государь может быть действительным благодетелем народа, если будет заботиться о доставлении ему следующих девяти благ: воды, огня, металлов, дерева, хлеба, умения употреблять эти вещества на пользу, жить в согласии с ближними, сохранять здоровье и беречь жизнь^[2].

Благодаря этим мерам, благосостояние народа находилось в цветущем положении. Народ спокойно и мирно жил при мудром и кротком управлении. Государство за это время окрепло и расширило свои пределы. При последних богдыханах из династии Шань, которая с 1401 г. до Рождества Христова приняла наименование Инь, в Китае насчитывалось 24 вассальных княжества, находившихся в сюзеренной зависимости от богдыхана. Но затем в истории Китая наступает кризис. Последний богдыхан из династии Инь отличался жестоким и деспотическим характером. Ни князья, ни народ не любили его, и этим воспользовался могущественный и храбрый правитель княжества Чжеу. Он восстал против тирана и лишил его престола. Вступив на престол богдыхана, он, боясь за неприкосновенность своей власти, для усиления ее и умножения числа приверженных ему людей раздал массу областей в вассальное владение своим близким, родственникам и друзьям и умножил таким образом число княжеств до 156. Это-то и послужило причиной смут, целые столетия потрясавших государство и особенно усилившихся в эпоху, предшествовавшую рождению Конфуция, которая представляет ту же историческую картину, какую мы видим в Средние века в феодальной Европе или в удельный период истории России. Китайской империи в эту эпоху пришлось пережить целый ряд неурядиц, смут и междоусобиц, вести долгую ожесточенную борьбу с варварскими пограничными народами. Разделенная на множество мелких владений, признававших только номинально зависимость от богдыхана, империя, по-видимому, находилась на краю гибели. Каждое из этих владений желало усилиться и расширить свои пределы за счет соседних областей и являлось, таким образом, рассадником распрей и междоусобных войн. Вся китайская история того времени переполнена рассказами о братоубийственных войнах, коварных интригах, изменах и возмущениях против богдыхана. Выработанные культурные начала стали забываться и приходить в упадок. Религия находилась в презрении, законы бездействовали, сильные притесняли слабых, крупные землевладельцы отнимали земли у мелких собственников и оставляли их без клочка земли. Последние умножали собою бесчисленные толпы бродяг и нищих, не признававших никакой власти и законов^[3].

Возникли неведомые до сих пор воровство и грабежи, всей тяжестью падавшие на тот же народ, который и без того страдал под игом беспрестанных войн и должен был выделять средства для содержания бесчисленных армий. В литературе об истории Китая указывается, что эти армии иногда состояли из сотен тысяч человек. Народу же приходилось строить крепости и выполнять остальные тяжелые работы, вызываемые потребностями военного времени, доставлять средства князьям и вельможам на постройку дворцов, различные пиршества и празднества, для украшения колесниц драгоценными камнями^[2].

Конечно, такое положение вызывало недовольство даже этого известного своим терпением и трудолюбием народа. Отголоски его ропота дошли до нас, сохранившись в безыскусственных народных песнях того времени. Подавляемый массой поборов и налогов и непосильным трудом, народ был близок к возврату в первобытное состояние варварства. Должна была наступить пора преобразований. Надо было навести в государстве порядок и призвать народ к новой жизни. При безначалии и нравственной и политической распущенности, господствовавшей в Китае в эту эпоху, должны были, наконец, явиться преобразователи нравов, здравый голос которых указал бы народу и правителям путь к истине, призвал бы их к повиновению законам. И действительно, в это время стали появляться люди, стремившиеся тем или иным путем внести покой и мир в государство, — люди, сознававшие всю необходимость его объединения^[3].

Среди них были и полководцы, мечтавшие достигнуть заветной цели силой оружия, и политики, старавшиеся путем дипломатических уловок и переговоров достичь того же (дипломатия и в то время имела большое значение, как это видно из существовавшего тогда выражения «трехдюймовый язычок стоит стотысячной армии»), и, наконец, философы. Последние видели спасение страны в установлении и улучшении нравственного и религиозного быта народа, во введении строгого порядка, основанного на правильных гражданских и уголовных законах, и в предложении целого ряда мер к поднятию материального благосостояния народа, улучшения его сельского хозяйства и промышленности. Из этих философов наиболее известны Лао-Цзы, Конфуций и Менций, ученик Конфуция^[3].

Мифологические элементы в мировоззрении древних китайцев присутствовали, но их роль была гораздо меньше и скромнее по сравнению с тем влиянием, которое оказала мифология на формирование научной и философской мысли древних индийцев или древних греков^[7].

В 67 г. н.э. буддизм пришел в Китай из Древней Индии. Это учение оказало глубокое влияние на китайскую культуру. Именно во время династии Тан (618—907) три религии — конфуцианство, буддизм и даосизм, достигли своего расцвета в эпоху, часто рассматриваемую, как вершина китайской цивилизации.

Под влиянием этих учений была создана богатая и глубокая система культурных и моральных ценностей. Такие понятия, как «человек и природа должны быть сбалансированы», «уважать Небеса, чтобы знать свою судьбу» и пять основных добродетелей: доброжелательность, праведность, приличие, мудрость и верность (жэнь, йи, ли, чжи, синь), являются следствием учений этих трех религий. Эти принципы постоянно утверждались на протяжении 5000-летней истории Китая.

Проблемы войны и мира стояли перед китайской нацией так же остро, как перед любой другой. Китайская история была заполнена войнами — как с иноземными пришельцами, так и междоусобными, как оборонительными, так и захватническими. Правда, китайская политическая философия (хотя бы и сам Конфуций) неизменно отдавала приоритет политическому разрешению конфликта перед военными действиями. Соглашения в противовес насилию были лейтмотивом политических учений, что, впрочем, не мешало Китаю вести обширные завоевательные войны^[8].

Вместе с тем идея универсального Великого единения без войн и насилия на протяжении всей истории китайского общества присутствовала в менталитете. Формы, которые она принимала, были многообразны. Но, пожалуй, наиболее полно она нашла свое выражение в концепции Да Тун, концепции многоликой и толковавшейся различными мыслителями по-разному, но все же неизменно содержащей зерно универсализма.

Да Тун (кит. — Великое единение, Великое равенство, Великое тождество/подобие) — термин китайской философии, имеющий два различных смысла: онтологический (преимущественно в даосизме) и социально-политический (преимущественно в конфуцианстве). Главный семантический компонент бинома «да тун» — иероглиф «тун» («объединение», «одинаковость», «равенство», «совместимость», «совпадение», «подобие», «тождество») вместе со своим антонимом «и» («различие», «инаковость», «непохожесть», «неподобие», «чуждость», «странность», «необычайность») образует пару важнейших категорий китайской классической философии. Методологическая специфика «тун» — в недифференцированном представлении логически принципиально различных понятий подобия и тождества^[9].

Идея Да Тун могла быть, в принципе, истолкована как «традиционный китайский социализм» (или коммунизм) — что и произошло на рубеже XIX—XX вв. Но в идее Да Тун содержался и универсалистский аспект, из которого к концу XIX в. выкристаллизовались идеи космополитизма, единого мира без войн и насилия, пацифизма^[8].

На рубеже XIX—XX вв. и позднее к концепции Да Тун, ища в ней источник обновления общества, обращались реформаторы Кан Ювей и Лян Цичао, революционер Сунь Ятсен и даже последний император Цу И, избравший девизом своего маньчжурского правления (он был посажен японцами на трон марионеточного Манчжоу-Го в 1932 г.) именно Да Тун.^[8]

Самым горячим приверженцем идеи Великого единения стал известный реформатор Кан Ювэй (род. 19 марта 1858 г.). В 1884—1885 гг. он пишет работу «Универсальные принципы человечества», которая была им переделана в «Книгу Великого единения»^[3].

Кан Ювэй Теория Великого единения — это теория Единого Мира. Болезнь мира, по мнению Кан Ювэя, состоит в том, что он разделен границами: государственными, классовыми, расовыми, половыми, семейными и т. п. Наличие государства — это то зло, которое ведет к войнам: «Из-за них есть споры касательно земли и городов, а из людей делают солдат. В одной единственной войне погибают тысячи и десятки тысяч: от стрел, камней, пик, пушек, ядовитого газа. „…“ Желание принести мир людям невозможно без разоружения, а желание принести разоружение невозможно без уничтожения государств»^[3].

По мнению Кан Ювэя, вся человеческая история свидетельствует о естественной тенденции государств объединяться — как на Востоке, так и на Западе. Генеральная тенденция развития мира представляется как движение от дезинтеграции к интеграции. Союзы государств начнутся с малых союзов, с союзов двух или трех государств, равных по силе и разделяющих общие интересы. Однако объединение стран непременно должно идти параллельно с их внутренней демократизацией: «Когда форма правления изменится на демократическую, тогда взаимные агрессии автоматически прекратятся»^[3].

Кан Ювэй предвидел все дальнейшие стадии универсализации мира — всемирный парламент, а затем всемирное правительство.

Во всемирном парламенте государства будут иметь равное представительство. Поскольку влияние отдельных государств будет еще чрезвычайно велико, всемирный парламент сможет лишь намечать «основные направления взаимодействия государств». Он должен следить за тем, чтобы отношения между государствами развивались на основе международного права; урегулировать таможенные пошлины, ввести единые стандарты мер измерения, единый международный язык. Если некое государство нарушает правила цивилизованного поведения и международный закон, всемирный парламент может использовать международные вооруженные силы. Его бюджет будет складываться из вкладов государств сообразно их возможностям. Этому парламенту необходима экстерриториальность. Все моря за пределами 30 миль от берега должны находиться под контролем всемирного парламента^[8].

Поистине, поразительно, насколько «утопия» Кан Ювэя похожа на идеал действий сегодняшней ООН! Он, в частности, полагает, что «главной целью всемирного парламента станет разоружение. Численность войск, вооружений, заводов, производящих вооружение, военных кораблей, находящихся во владении каждого государства, должна быть сообщена международному правительству»^[3].

Парламент может запрещать иметь вооружения, превосходящие уровень, необходимый для обороны. Он может также направлять свои войска в пограничные районы, где нарастает напряженность (прообраз сил ООН по поддержанию мира в «горячих точках» планеты).

Вообще Кан Ювэй предвидел шесть благоприятных последствий от постепенной ликвидации вооруженных сил: 1) население освободится от бремени военных расходов; 2) бесчисленные солдаты переквалифицируются в ученых, фермеров, купцов и т. д.; 3) когда профессия солдата будет запрещена, люди будут свободны от страха погибнуть или быть ранеными в бою ради славы какого-то генерала; 4) неизмеримо возрастет производство мирной продукции; 5) усилия будут направлены не на убийство себе подобных, а на благо человечества; 6) правительство, которое установит подобный порядок, будет превосходить своей добродетельностью все когдалибо существовавшие.

Кан Ювэй предвидел также отмирание международных вооруженных сил: «Когда не будет государств, не будет и солдат»^[3].

В современном политическом лексиконе КНР «да тун» обозначает абсолютное общественное процветание на высшем мировом уровне, а «сяо кан» — относительное на уровне среднеразвитых стран.

Китайское мировидение — уникально. По сравнению с европейским оно выглядит мировидением иного мира, иной цивилизации. Китайское миропонимание изначально основывалось на универсализме, который характеризовался рядом черт. Единство человека и мира, присущее китайской культуре изначально, определило сущность даосизма, конфуцианства, а затем и китайского буддизма.

Особенностью мироощущения и мировоззрения китайцев, по мнению большинства синологов, является взгляд на природу, человека и общество как единый универсум, все элементы которого взаимосвязаны и находятся в динамичном равновесии, а также ориентированность на практическое решение социально-политических проблем. Этими обстоятельствами объясняется минимальный интерес к сверхъестественному и максимальный к этическим и юридическим проблемам. Первостепенное внимание китайские философы уделяют способам управления государством и самоусовершенствования человека. Философия конфуцианства из независимого интеллектуального и духовного явления превращается в государственную идеологию.

Из философских систем Древнего Китая наиболее значительными являются две — конфуцианство и даосизм.

• [1] Категория: Древнекитайская философия. [Электронный ресурс] // Словарь мира. URL: http://slovarmira.org/
• [2] Карягин К. М. Конфуций. Его жизнь и философская деятельность: биографическийочерк. [Электронный ресурс] // Собрание классики Библиотеки Мошкова (Lib.ru/Клас-сика). URL: http://az.lib.rU/o/olxdenburg_s_f/text_1891_kongfuji.shtml
• [3] Там же.
• [4] Карягин К. М. Конфуций. Его жизнь и философская деятельность: биографическийочерк. [Электронный ресурс] // Собрание классики Библиотеки Мошкова (Lib.ru/Клас-сика). URL: http://az.lib.rU/o/olxdenburg_s_f/text_1891_kongfuji.shtml
• [5] Там же.
• [6] Там же.
• [7] История конфликтологии: учеб, пособие / Д. Ю. Трутников, В. И. Трушникова. Электронный ресурс]. URL: http://lit.lib.rU/t/trushnikow_dJ/text_0220.shtml
• [8] Плешаков К. В. Универсалистский пацифизм Кан Ювэя // Пацифизм в истории. Идеи и движения мира. М.: ИВИ РАН, 1998.
• [9] Да Тун. [Электронный ресурс] // Академик. Философская энциклопедия. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/8222/%D0%94%D0%90
• [10] Плешаков К. В. Универсалистский пацифизм Кан Ювэя // Пацифизм в истории. Идеи и движения мира. М.: ИВИ РАН, 1998.
• [11] Плешаков К. В. Универсалистский пацифизм Кан Ювэя // Пацифизм в истории. Идеи и движения мира. М.: ИВИ РАН, 1998.
• [12] Там же.
• [13] Там же.
• [14] Там же.
• [15] Плешаков К. В. Универсалистский пацифизм Кан Ювэя // Пацифизм в истории. Идеи и движения мира. М.: ИВИ РАН, 1998.
• [16] Там же.
• [17] Там же.