Внутреннее строение материальной культуры

Общим фундаментом культуры является материальная культура. Как и оба других ее слоя, материальная культура имеет две грани (стороны, аспекта) — предметно-продуктивную и технико-технологическую Различие между ними столь относительно, что Э. С. Маркарян, например, счел возможным им пренебречь и рассматривать культуру в целом как способ деятельности, т. е. в чисто технологическом плане, включая ее предметный состав в понятие «способ» (82, 66, 87). Нам такая редукция представляется неосновательной, как с терминологической стороны, так и по существу, ибо различение двух интересующих нас сейчас сторон культуры обусловлено различием цели человеческой деятельности и ее средств. Хотя созданный продукт — инструмент, научный трактат, произведение искусства и т. п. — сам выступает в качестве средства, технологического элемента другого отрезка деятельности, он является целью по отношению к той деятельности, которая его создавала, используя в качестве средств другие продукты. Таким образом, различение этих двух аспектов или сторон культуры действительно относительно и в то же время принципиально, ибо специфично их общественное значение.

Материальная культура, рассмотренная с предметно-продуктивной ее стороны, должна быть осмыслена как система компонентов, необходимых и достаточных для ее нормального функционирования. Исходя из этого, в ней следует выделить две области, образованные плодами практически-преобразовательной и практически-коммуникативной^[1]

деятельности людей, поскольку, как это было показано выше, данные виды деятельности реализуются прежде всего материально-практически. Каждая из них, в свою очередь, внутренне дифференцированна.

К первому разделу материальной культуры относятся, во-первых, вещественные плоды материального производства, предназначенные для человеческого потребления, а также технические сооружения, оснащающие материальное производство. Историки и археологи обычно говорят обо всем этом просто как о «материальной культуре», понимая под ней все сохранившееся от прошлых эпох вещественное наследие — орудия труда, оружие, постройки, бытовой инвентарь, одежду и все иные плоды сельскохозяйственного, ремесленного и примышленного производства (в том числе и продукты питания, и даже художественные изделия, в той мере, в какой они имеют вещественное бытие — как произведения прикладного искусства, всевозможные украшения и т. п.). Мы же предлагаем говорить в этом случае о производственно-технической культуре, поскольку рядом с ней существует второе подразделение материальной культуры — культура воспроизводства человеческого рода.

Хотя в нашей литературе не принято выделять эту область культуры, мы решаемся на такой шаг, исходя из известного положения Ф. Энгельса: «Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опятьтаки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны — труда, с другой — семьи» (1, 21, 25—26)^[2]. Об этом же говорится в «Немецкой идеологии»: «первый исторический акт» человечества — производство материальной жизни и стимулируемое им порождение новых потребностей; другое материальное отношение, «с самого начала включающееся в ход исторического развития, заключается в том, что люди, ежедневно заново производящие свою собственную жизнь, начинают производить других людей, размножаться…» (1, 3, 26, 27).

Существо проблемы заключается в том, что воспроизводство человеческого рода не является чисто биологической активностью, аналогичной размножению животных; оно есть двуплановая, биосоциальная деятельность, т. е. одновременно и природный, и культурный феномен. Даже физический акт полового общения опосредствуется у человека психологически, нравственно и социально-организационно. Тем более это относится к процессу выращивания новых поколений людей. Прин;

ципиально важным в этой связи является еще одно положение К. Маркса и Ф. Энгельса: «Итак, производство жизни — как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством рождения, — появляется сразу в качестве двоякого отношения: с одной стороны, в качестве естественного, а с другой — в качестве общественного отношения…» (1, 3, 28). Мы имеем здесь, следовательно, дело с особой областью материальной культуры, фиксирующей результаты социального преобразования биологически данного человеку способа воспроизведения рода. Совершенно справедливо поэтому утверждение доктора Р. Нойберта, автора «Новой книги о супружестве», что половая любовь человека является не только «элементом природы», но также «элементом культуры» (91, 188).

Таким образом, выделение двух областей материальной культуры обусловлено строением самого фундамента общественной жизни людей. Однако производство и воспроизводство материальной жизни нуждается, в свою очередь, в двояком материальном обеспечении: с одной стороны, они нуждаются в оптимальных физических качествах человека, необходимых и для успешного воспроизводства рода, и для эффективного осуществления трудовых действий. С другой стороны, поскольку вся материальная практика человека имеет социальный характер, она требует социально-организационного обеспечения. Так выделяются еще две области материальной культуры — физическая культура и культура социально-политическая.

Физическая культура по праву называется культурой, поскольку она является способом и результатом преобразования человеком его собственной природной данности. Понимаемая в этом широком смысле слова, физическая культура включает в себя спорт и медицинскую практику (цель которой состоит не только в исправлении «брака» самой природы и травм, получаемых человеком в ходе его жизни, но и в усовершенствовании, в подлинном культивировании дарованных человеку природой анатомо-физических качеств).

Под культурой социально-политической как областью материальной культуры мы понимаем все многообразие учреждений и практических действий, которые составляют реальное материальное «тело» общественного бытия, то, что называют обычно «социальной материей». Революционная практика, сокрушающая устаревающие общественные институты, и социально-организаторская практика, устанавливающая новые порядки, принадлежат именно к этой области культуры. Культурным феноменом следует считать поэтому не только фабрику, но и парламент, не только хирургическую операцию, но и революционный переворот.

Таковы четыре подразделения предметно-продуктивного слоя материальной культуры, которые, как нам кажется, исчерпывающе характеризуют ее состав, так как охватывают все возможные и необходимые направления практического преобразования человеком материального бытия, природного и социального. А на каждом из этих направлений человеческой деятельности вырастают своеобразные формы материального общения людей, поскольку вне общения никакая человеческая деятельность немыслима, материальная же коллективная деятельность требует не только духовного, но и непосредственно материального общения ее участников.

Первой формой этого материального общения как особого раздела культуры является связь людей в процессе производства. Производственное общение людей есть реальная почва, на которой складываются производственные отношения. Материальное производство, читаем мы в «Немецкой идеологии», «предполагает общение [Verkehr] индивидов между собой. Форма этого общения, в свою очередь, обусловливается производством» (1, 3, 19) и именуется поэтому «материальным общением» (там же, 24). В. И. Ленин писал в этой связи следующее: «Вступая в общение, люди во всех сколько-нибудь сложных общественных формациях… не сознают того, какие общественные отношения при этом складываются, по каким законам они развиваются и т. д.» (4, 18, 343). Это значит, что производственные отношения являются не только процессом, но и результатом, объективным продуктом общения людей в процессе производства.

Вторая форма общения складывается в ходе социально-политической практики. И тут мы имеем дело не только с общением духовным, но и с материальными взаимодействиями. По сути дела, между участниками революционных и социально-организационных действий возникают тоже своего рода «производственные отношения» — практические отношения людей, сражающихся на баррикадах, служащих в государственных учреждениях, разрушающих одни социальные институты и созидающих другие, и потому материально взаимодействующих.

Третьим проявлением культурогенных сил материального общения людей нужно считать их отношения в процессе воспроизводства человеческого рода. Хотя эти отношения выходят за рамки физиологических в той именно мере, в какой они являются человеческими, социальнопреображенными, их нельзя тем не менее рассматривать как чисто духовные отношения. Общение мужа и жены, родителей и детей развертывается и на духовном, и на материальном уровнях. Не случайно К. Маркс и Ф. Энгельс говорили о разделении труда в половом акте как о первой исторической форме разделения труда (1, 3, 30), а затем — о разделении труда в семье (там же, 31). Вообще говоря, семья как социальный институт и является основным материальным воплощением общения людей в сфере воспроизводства человеческого рода.

Специфические формы общения людей складываются, наконец, и в сфере физической культуры. Отчасти они подобны общению людей в процессе производства (например, отношения врача и пациента, отношения тренера и спортсмена, отношения членов футбольной команды, определяющиеся установленным между ними разделением труда). Однако есть тут и глубоко своеобразные формы общения, складывающиеся тогда, когда физическое самоусовершенствование человека принимает форму игры.

В данном пункте теоретического анализа мы встречаемся с двоякого рода крайностями, затрудняющими объективную оценку этого интересного культурного феномена. Одна крайность — формалистический эстетизм. Так, согласно известной теории И. Хейзинги, игра является чуть ли не главным и высшим проявлением культуры (149). Другая крайность — узкий утилитаризм, проявившийся, например, в том, что долгое время в советской научно-теоретической литературе игра игнорировалась как сколько-нибудь существенная культурная ценность (исключение составляла тут лишь игра ребенка).

Существуют, однако, и объективные трудности при изучении игры. Дело в том, что «игра» есть собирательное понятие, которым обозначаются весьма различные по сути своей формы деятельности. Много ли общего, действительно, между игрой девочки в «дочки-матери» и ее же игрой в кегли; игрой в домино и игрой на скрипке; игрой в шахматы и игрой в шарады; игрой младенца с погремушкой и игрой актера в театре?

Обычно обобщающим признаком игры считают незаинтересованное отношение играющего к результатам его деятельности, сосредоточение всего его внимания на ее процессе, а не на результате. Между тем проблема выигрыша имеет очень часто весьма существенное значение в игре; с другой же стороны, бескорыстное отношение к деятельности, интерес к ней как к процессу бывают свойственны не только играющему человеку, но и создающему произведения искусства, и ведущему научное исследование, и занятому любой вообще формой труда. Именно в этом смысле К. Маркс говорил о свободном труде как об игре «физических и интеллектуальных сил» человека (1, 23, 189). Очевидно, следует говорить об игре в широком и в узком смысле слова, различая игровую модальность любого вида деятельности и игру как конкретную форму действия человека.

Как ни определять сущность человеческой игры, она представляет собой культурный феномен и тем самым существенно отличается от игры животных. Между ними существует, конечно же, генетическая связь, однако игра человека «окультурена» не в меньшей степени, чем его труд или размножение: ее содержание и ее формы порождены не биологическими, а социальными типами жизнедеятельности. Поэтому игра человека есть подлинная культурная ценность, способствующая укреплению контактов между людьми на социальном, а не на биологическом уровне и тем самым участвующая в процессе социализации индивида наиболее приятными для него средствами. И у индивида, и у каждой социальной группы, и у общества в целом разные ступени развития характеризуются особыми типами игр.

Игра есть материальное проявление общения людей, которое приобретает здесь специфический характер «общения ради общения», становится, если так можно выразиться, «чистым искусством общения».

Даже в тех случаях, когда играющий вдохновлен стремлением победить партнера, а не только получить удовольствие от самого процесса игры, его действия остаются в пределах сферы общения. Ведь победа в игре, в отличие от победы на войне, не ведет к уничтожению противника или к его преобразованию, а является лишь утверждением превосходства победившего на данном коммуникативном направлении и потому допускает и даже требует все новых и новых состязаний между теми же партнерами.

Понятие «игра» охватывает действительно весьма обширный круг разнородных форм деятельности, что обязывает теоретика вычленить «чистую культуру» игры для определения игры как таковой, игры в узком и точном смысле слова. Ибо совершенно очевидно, что ни игра на скрипке, ни игра актера не являются играми в узком значении данного термина, равно как и тот тип труда, который К. Маркс назвал «игрой физических и интеллектуальных сил» человека. Менее очевидно, но, на наш взгляд, бесспорно, что те игры ребенка, которые принято называть «ролевыми», или «сюжетными», или «творческими», тоже не являются играми в строгом смысле слова, какими являются игра в прятки или в лапту. П. П. Блонский имел весьма серьезные основания утверждать, что подобные детские игры — это «в сущности… искусство ребенка» (25, 583). Еще точнее, пожалуй, говорить здесь об «искусстве-игре» как первоначальной синкретической деятельности, из которой постепенно вычленяются и обособляются чисто драматизованное действо и чистая игра.

Игра как форма материального общения людей есть не что иное, как спортивная игра (психологи называют ее обычно «игрой с правилами», в отличие от «ролевой игры»), объективная цель которой состоит в физическом развитии человека, осуществляется же она в форме общения партнеров-соперников. Такая игра строится как состязание, участники которого имеют равные права и равные возможности (вплоть до равной весовой категории боксеров или равного числа спортсменов в футбольных командах), что заставляет каждого видеть в другом себе подобного (а это непременное условие общения). Таково внутреннее строение предметно-продуктивного слоя материальной культуры.

• [1] Здесь и в последующем анализе составных частей культуры предлагаемое нами ихобозначение в известной мере условно. Смысл, вкладываемый в каждый из употребляемых терминов, будет поэтому специально разъясняться.
• [2] 2 А. Н. Илиади справедливо подчеркнул, что изложенные здесь положения выражают, несомненно, общую точку зрения К. Маркса и Ф. Энгельса (50, 331).