Преобразование понятия субстанциальной причинности в естествознании

То обстоятельство, что указанное понятие субстанциальной причинности было прежде всего поколеблено не в тех областях, в которых, хотя и в силу противоположных причин, явственнее всего обнаруживается его несостоятельность, в психологии и в онтологической метафизике, но что решительные нападения на него начались прежде всего там, где оно имело наибольшую относительную законность, — в естествознании, может быть, впоследствии будет казаться одним из наиболее достопримечательных доказательств косности идей, проистекающих из чистых абстракций. Но разрешение этой загадки заключается в том, что именно благодаря тому, что естествоведение вынуждено было впредь в определенном, хотя и изменившемся смысле держаться понятия субстанциальной причинности, ему легче было и преодолеть ошибочные применения этого понятия, причем этому способствовал еще и в большинстве случаев более простой характер эмпирических условий. По этой же причине наиболее простая и самая точная из областей физики — механика — опередила в этом отношении все остальные. Она придала понятию силы иной смысл, относя его уже не к причине, скрытой в материальной субстанции, а к допускающему непосредственное измерение толчку или давлению, которое одно тело может производить на другое. Так как это давление или толчок сами в свою очередь могут быть непосредственно измерены изменениями, вызываемыми ими в существующем движении того тела, на которое они действуют, поэтому субстанциальная причинность заменяется соотносительными понятиями силы и массы. Оба эти понятия определимы лишь по отношению друг к другу: сила есть ускорение, сообщаемое массе определенной величины; масса есть сопротивление, оказываемое телом силе определенной величины. Поэтому сила может быть измерена лишь путем сравнения ее с другими силами, действующими на ту же самую массу; масса может быть измерена лишь путем сравнения ее с другими массами, на которые действует та же самая сила. Раз на основании таких сравнений установлена условная единица силы и условная же единица массы, тогда все процессы движения в природе могут быть подвергнуты анализу, причем принципиально принимаются в расчет только эмпирически измеримые величины. При этом для процессов движения масс и их элементов соблюдаются лишь следующие предпосылки: во-первых, что в пространстве, наполненном одной массой, не может находиться одновременно другая масса (принцип непроницаемости); во-вторых, что всякое движение есть пространственно и временно непрерывный процесс, слагающийся из движений по линиям, а соответственно этому и силы могут затем быть разлагаемы на отдельные слагаемые, действие которых направлено по линиям (принцип разложения сил); в-третьих, что всякая скорость, сообщенная какой-либо массе мгновенной силой, продолжает неизменно сохраняться, если только она не уничтожается внешними сопротивлениями, то есть, силами, действующими в противоположном направлении (принцип косности). Наконец, те самые части объективного пространства, в которых содержатся массы, имеющие указанные свойства, рассматриваются в то же время как носители механических сил, а потому к этим предпосылкам присоединяется как последняя еще одна, состоящая в том, что всякий элемент массы наряду со свойством оказывать определенное измеримое сопротивление извне действующим силам имеет также свойство сам оказывать динамические действия (Kraftwirkungen) на другие элементы масс (принцип центральных сил). При этом различные гипотетические построения несогласны еще между собой по вопросу о том, непосредственно ли связано свойство элементов масс быть носителями движущих сил с их свойством непроницаемости (гипотеза сил, действующих при соприкосновении), или же его следует считать независящим от последнего свойством (гипотеза сил, действующих на расстоянии).

Из механики эти воззрения проникли в физику. Но здесь во всяком случае до сих пор не оказалось возможным вполне провести их, так как современной физике не удалось еще свести различные формы причинности в природе, тяжесть, теплоту, свет, электричество, на процессы движения одного материального субстрата, имеющего соответствующие свойства. Ведь хотя во всякое время остается возможным измышлять для какой-либо ограниченной связи физических явлений гипотезы о характере и о роде движения материального субстрата, благодаря которым достигается механическое трактование соответственной области, однако такие гипотезы оказываются только временными вспомогательными представлениями, потому что не только для одной и той же области явлений мыслимы совершенно различные гипотезы, но и поныне не представляется возможным создать такую гипотезу, чтобы она, если положить в основание общие предпосылки относительно материи, оказывалась пригодной во всех областях. Это побуждает физику нередко заменять понятие силы понятием энергии. Но в энергии, равно как и в механической силе, устранено уже несовершенство, первоначально свойственное субстанциальной причинности. Дело в том, что и энергия измеряется процессами, данными в наблюдении, и не требует, стало быть, для своего определения ничего такого, что само не принадлежало бы к этим процессам. Но в том и другом случае объективные процессы рассматриваются с различных точек зрения. Механическая сила относится к движениям материальных агрегатов или элементов, не обладающих никакими иными свойствами, кроме свойств массы, поскольку эта последняя рассматривается одновременно и как сопротивление действию сил, и как носительница сил. Энергия относится, напротив того, вообще к происхождению определенных изменений, какого бы рода они ни были, будут ли это изменения положения масс, или температуры, световые или электрические процессы и т. д. Поэтому энергия есть понятие более общее, но и менее определенное, не допускающее сколько-нибудь наглядное представление явлений природы, а только дающее возможность составить относящиеся к связи последних абстрактные определения в понятиях. На основании этих определений был сформулирован принцип, гласящий, что превращение одной формы энергии в другую, например, тепловой энергии в механическую, совершается всегда в эквивалентных отношениях, так что, если прочие условия процесса делают возможным обратное превращение, тогда из величины энергии В, полученной из некоторой величины энергии, А другой формы, всегда может быть вновь получена сама эта величина, А (принцип сохранения энергии). Впрочем, и в отношении превращений энергии предполагается, что это — пространственнои временно-непрерывные процессы. А так как, кроме того, при одной из этих энергий, при энергии движения, постоянным фактором энергии является масса, то это наводит на предположение, что тот самый субстрат, который при механическом трактовании рассматривается как масса и в то же время как источник ускоряющих сил, и при энергетическом трактовании должен быть принят за вместилище энергии. Но это во всяком случае требует в то же время признания чисто энергетического понимания временной формой рассматривания, которое при дальнейшем развитии физики, благодаря обращению понятий энергии в механические понятия, перейдет от первоначально лишь логического (begrifflichen) связывания при помощи понятий различных областей явлений к наглядному истолкованию, связанному с определенными форономическими представлениями. Окончательное разрешение этих вопросов принадлежит будущему, но уже и в современной физике произошло разложение прежнего понятия субстанциальной причинности в том смысле, в котором это представляется мыслимым в этой области ввиду связанности всех процессов с пребывающими и стоящими друг к другу в отношениях внешнего взаимодействия объектами. Дело в том, что везде, где физика устанавливает уравнения, выражающие отношения зависимости явлений природы, такие уравнения приводят определенные, допускающие измерение процессы, рассматриваемые как действия, в функциональное отношение к другим допускающим измерение процессам, представляющимся причинами первых. Стало быть, оба понятия, «причина» и «действие», здесь вовсе утратили свое субстанциальное значение и приобрели значение феноменологическое, актуальное. Соответственно двум вышеуказанным основным понятиям силы и энергии, которыми надлежит пользоваться наряду друг с другом и отчасти независимо друг от друга, мы вообще можем подразделить возникающие таким образом физические причинные уравнения на уравнения между силами и уравнения между энергиями. В уравнениях первого рода действиями бывают ускорения каких-либо масс, а причинами — слагающие вместе со связываемыми с ними специальными условиями, которым подчинены эти слагающие. Уравнения между энергиями могут в свою очередь быть подразделены на две формы: на уравнения, выражающие превращение, в которых какой-либо форме энергии, рассматриваемой как условие, противопоставляются как действия формы энергии, возникшие из ее превращения; и на уравнения, выражающие состояние, в которых берутся две относимые друг к другу, но отделяемые друг от друга сколькими угодно промежуточными превращениями величины энергий Е, и Е₂ и приравниваются друг к другу в том смысле, что ранее наблюдаемая величина энергии Е_х представляется причиной позднее определенной Е₂.

Хотя вследствие этого развития понятий силы и энергии субстанциальная причинность и не может быть отстаиваема в своей прежней форме, она все-таки не вполне устранена, да, очевидно, и не может быть когда-либо вполне устранена из области познания природы в силу условий последнего. Как сила, так и энергия суть отнюдь не покоящиеся в материи бесконечные способности, непрерывно обусловливающие действия, но сами никогда не допускающие ни наблюдения, ни измерения; они состоят только в этих действиях, или же, если противоположные действия препятствуют наступлению актуальных изменений, в имеющейся налицо способности к действию, причем, последняя в свою очередь может быть или выведена из условий равновесия и движения системы, или непосредственно доказана обращением ее в актуальное действие. Итак, из «qualitas occulta» сила обратилась в понятие допускающего определенное подтверждение процесса. Однако такое констатирование никогда не может быть произведено посредством одного лишь наблюдения единичного, изолированно рассматриваемого события, но всегда предполагает сравнение с предшествующими и последующими состояниями. Стало быть, оно подчинено условию, чтобы всякий процесс рассматривался как непрерывно связный, и чтобы в этой связи всякое в данный момент наличное состояние рассматривалось как следствие предшествующих ему и само в свою очередь как причина последующих состояний. Для установления же этой причинной связи следующих друг за другом состояний остается необходимым предположение пребывающего материального субстрата, служащего основанием как для понятий силы и массы, поскольку для действий всех сил необходимы, во-первых, исходные пункты и, во-вторых, точки приложения, так и для понятия энергии, так как и оно приводит нас к рассмотрению процессов, непрерывно совершающихся в пространстве и в определенных случаях содержащих в качестве одного из факторов массу. Система этих точек исхода и приложения сил и этот общий носитель энергии именно и есть материя. Таким образом, в конце концов в материальной субстанции понятие эмпирической вещи обратилось в гипотетическое вспомогательное понятие естествознания, содержание которого вполне сообразуется с требованием, чтобы все процессы в природе понимались как единая связная система оснований и следствий. В смысле этого требования субстанция теперь уже не столько носительница причинности, сколько, напротив того, сама субстанциальная причинность. Между тем как при прежнем понимании этого понятия причинная деятельность субстанции мыслилась лишь как присоединяющееся к ней атрибутивное определение, теперь, напротив того, главным понятием стала причинность: субстанция есть лишь необходимая при установлении причинной связи явлений природы предпосылка, и следовательно, она дана нам только в причинности этих явлений. С последней должны сообразоваться все предположения, которые мы делаем относительно материи. В самом деле, ни одно подобное предположение, если оно имеет право на существование, не вытекает из другого источника. Сюда принадлежит даже общее всем гипотезам представление, что материя имеет пребывающее наличное бытие (ein beharrendes Dasein) в пространстве, и что всякая из ее частей может лишь непрерывно изменять свое положение в пространстве. Пусть это представление вызвано прежде всего свойством первоначального понятия вещи — научно оно считается законным лишь потому, что и его требуют условия причинного объяснения.

Притом же в совершившемся таким образом преобразовании понятия субстанциальной причинности содержится в то же время и важное преобразование самого понятия причинности. По мере того как материальный субстрат из причины явлений природы превращается во вспомогательное понятие, долженствующее служить для связывания всех явлений как оснований и следствий, понятия причина и действие превращаются в понятия соотносительный (Relationsbegriffe), которые вполне соответствуют логическому отношению основания и следствия, а стало быть, как и эти последние, могут не только дополнять друг друга, но, если это оказывается нужным, и обмениваться местами друг с другом. Следствие какого-либо основания само становится основанием дальнейших следствий: только от той точки зрения, с которой преимущественно производится рассмотрение, зависит, стало быть, что следует обозначать в каждом данном случае как следствие, и что как основание. Точно так же эквивалентными понятиями стали теперь уже и причина, и действие. Пока господствовало первоначальное понятие субстанциальной причинности, субстанция была единственной и абсолютной «причиной»: из нее исходили все действия, между тем как сама она вследствие своего неизменного пребывания никогда не могла мыслиться как действие. В смысле современного естествознания, как причина, так и действие суть явления природы: всякая причина сама есть действие позади лежащих причин, и всякое действие, со своей стороны, становится причиной дальнейших действий. Лишь теперь причина и действие могут быть количественно сравниваемы друг с другом. В действительности эта точка зрения вообще позволяет всегда из безграничной суммы условий, при которых совершается какое-либо событие, выбирать отдельные и рассматривать их как истинные причины явления. Руководящая роль при этом принадлежит принципу, выработка которого обусловливается первоначально предположением пребывания материи, но затем всестороннее подтверждение его в области явлений природы, в свою очередь, утвердило указанное предположение: принципу количественной эквивалентности явлений, связываемых как основания и следствия. Согласно этому принципу, причину того, что камень падает вниз с известной высоты, мы видим уже не в силе притяжения земли, а в поднятии камня на эту высоту. Количественно же отношение причины и действия, смотря по господствующей точке зрения, может быть выражено как в уравнении между силами, так и в уравнении между энергиями. В первом случае скорость в какой-либо данный момент рассматривается как действие предшествовавших ускорений; во втором случае энергия движения, достигаемая в конечном пункте некоторого пройденного падающим телом пути, представляется величиной энергии, соответствующей разности между энергиями положения (Distanzenergien) в начале и в конце этого пути. Следовательно, силы природы в прежнем смысле слова принимаются уже не за причины, а лишь за постоянные условия хода явлений. А главнейший логический результат этого изменения воззрений состоит в том, что соотносительные понятия (Wechselbegriffe) причина и действие теперь уже вполне сведены на познавательные принципы основания и следствия. Поэтому с эмпирическим пониманием некоторого причинного отношения всегда связывается требование, чтобы оно соответствовало некоторому логическому отношению, так как вся причинная связь природы, при предположении известных всеобщих принципов и первоначально данных фактов, рассматривается как единая система оснований и следствий. Но в то же время в этом общем требовании только и состоит естественнонаучное значение принципа причинности. Но само собой понятно, что этот принцип так же мало может быть рассматриваем как «закон», из которого могут быть выводимы отдельные эмпирические связи, как мало может что-либо быть выведено и из самого принципа основания или из других логических аксиом. Принцип причинности гласит, что всякий эмпирический факт мы должны выводить из имеющих решающее значение эмпирических условий его; определение же того, как это должно делаться, он предоставляет частным законам, которые должны быть рассматриваемы как специальные приложения указанного логического требования, содержащегося в принципе причинности^[1].

• [1] Нападки, который в новейшее время навлекло на себя со стороны отдельных естествоиспытателей и философов понятие причинности, обусловлены тем, что игнорируется отчасти изменившееся значение, принятое ныне принципом причинности, благодаря его эволюции, отчасти же его общий логический характер. Продолжая и впредьсвязывать со словом «причина» понятие вещи, полагали, что и самому понятию причинности непременно должно быть придаваемо вещественное значение. Вряд ли требуется указывать на то обстоятельство, что при этом совсем не принималось во вниманиеразвитие понятия причинности, которое уже совершилось на деле в науке. Конечно, это игнорирование извинительно в том отношении, что у философских логиков всееще продолжает играть свою роль старое принятие субстанциальной причинности, как это обнаруживается в особенности из рассуждений о том, может ли существовать"причина" и одновременно со своим действием и т. п. Не менее того на недоразумении же основано и мнение, будто можно обойтись без «закона причинности», так какчастные законы природы, как, например, закон постоянства энергии, гораздо полезнеепри истолковании явлений природы. Здесь принципу причинности приписывается роль, которая никогда не может ему принадлежать, а вследствие этого именно и упускаетсяиз виду то значение, которое он действительно имеет. Все частные законы природы сутьприменения принципа причинности и без него не существовали бы, точно так же, как, например, все формы суждения и умозаключения суть применения общих логическихпринципов. Принцип причинности дает общее выражение существующей не тольков естествознании, но и в психологии, в историческом, в филологическом истолкованиии т. д., короче, во всех опытных науках потребности открывать отношения зависимости, и по мере возможности формулировать их в общих законах. Потребность эта вызванаодним общим логическим мотивом, а потому уместно, чтобы общим было и это выражение, и чтобы оно предоставляло специальным определениям установление специальных свойств причинной связи в отдельных областях опыта. Если, наконец, считали, чтолучше ввести более общие выражения, как-то «условие» или «функция» вместо причины, то это предложение нецелесообразно по двум причинам: во-первых, потому, что, какпоказывают именно специальные формы причинности природы, причина обнимаетлишь часть условий, а именно те, которые должны быть отнесены к действию по принципу эквивалентности; во-вторых, потому, что понятие условия, равно как понятиефункции, не заключает в себе еще и особого отношения (Behiehung) к эмпирическим О