Бытие как категория
Выясняется, что Аристотель связывает совершенство ни с чемнибудь, а с мышлением, мыслью, следовательно, с Умом. Этот взгляд объясняется, в частности, тем, что Стагирит высоко ставит меру, а ум — это то «орудие», с помощью которого только и можно найти правильную меру. Поэтому Ум — символ неустанной активности, знающей разумную меру и меру гармоничности во всем. В высокой оценке меры Аристотель… Читать ещё >
Бытие как категория (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Аристотель отмечает следующие главные категории: 1) субстанция или сущность; 2) качество; 3) количество; 4) отношение; 5) действие; 6) страдание; 7) место; 8) время. Смысл этого вида бытия — в утверждении сводимости всего бесконечного многообразия эйдосов к определенным и наиболее общим классам или группам. Каждый из классов имеет, следовательно, свой особый эйдос и может быть рассмотрен сам по себе, независимо от отдельных предметов, входящих в данный класс, или от других характеристик предмета. Поэтому бытие как категория может быть охарактеризовано так же, как «бытие в себе». Однако самостоятельное существование имеет лишь первая из категорий — субстанция, или сущность. Остальные же основаны на ней, отсылаются к ней. Субстанция есть та «часть» эйдоса вещи и одновременно отдельный эйдос со своей собственной материей, без которой вещь перестает существовать как таковая. Субстанция есть основа отдельности вещи, оправдание очерченности ее границ, следовательно, основа единства вещи и условие ее жизни. Отметим, несколько забегая вперед, что постановка вопроса о субстанции, заведомо логически предполагающая наличие наиболее общей субстанции — «субстанции всех субстанций», — уже условие мыслимости чего бы то ни было — будь то отдельная вещь, категории или мир в целом. Кроме того, через понятие «субстанция» Аристотель соединяет вопрос об основе мира с его бытием. Он показывает, что чувственные вещи, не переставая быть текучими, обладают предметностью («чтойностью») не в меньшей мере, чем мыслимые сущности.
Учение о бытии и его четырех типах (бытие как категория, бытие как акт и потенция, бытие акциденций, бытие как истина) подводит к следующему разделу аристотелевской метафизики — учению о сверхчувственной субстанции.
В первом приближении сверхчувственная субстанция — это душа, взятая в аспекте прежде всего интеллекта. Душа есть внутренний эйдос движущегося тела. Она есть энергия его движения, причем движения, взятого в самом широком понимании, — не только механического перемещения в пространстве, но и разнообразной деятельности. Одновременно душа — принцип единства организма, благодаря которому при всех изменениях он не разрушается, а остается самим собой. Вот в этом-то смысле она и является его сверхчувственной субстанцией. Но она базируется на субстанции чувственной — на тех материальных частях, которые составляют ядро целостности организма, хотя душа, конечно, не совпадает с ними. Более того, именно душа есть их интегративное выражение. И итеративность здесь понимается как сверхсуммативность, т. е. нечто большее, чем простая арифметическая сумма частей. Поскольку организм функционирует как слаженное целое, постольку он есть нечто большее, чем сумма своих частей. Сверхчувственная субстанция есть план, или проект организма — то, что идеально его объединяет.
Душа управляет телом. Но, по Аристотелю, это управление не логическое, не механическое, не этическое, а художественное. Душа для Аристотеля не что иное, как принцип художественного оформления тела.
Таким образом, всякий организм обладает душой, которая выступает его сверхчувственной субстанцией. Но отсюда следует, что должна существовать «субстанция вообще», как таковая, т. е. «субстанция всех субстанций». Таков, как легко заметить, один из логических приемов аристотелевского мышления: понятие рассматривается не только как обобщение некоторого класса предметов, но и как логическая функция, в том числе и от самого себя — «форма всех форм», «принцип всех принципов», «субстанция всех субстанций». С логической стороны это есть операция непрерывного и все более широкого обобщения. По своей же онтологической сущности обобщение выступает не чем иным, как утверждением иерархической структуры мира. Действительно, по Аристотелю, каждая субстанциальная форма выступает таковой по отношению ко всем менее общим, которые становятся для нее материей. Следовательно, можно абстрагировать субстанцию как таковую. Это будет означать, что процесс не уходит в бесконечность, а завершается наиболее высокой — субстанцией-принципом. Это и есть иерархическая вершина всего бытия — как чувственного, так и сверхчувственного — философский Бог Аристотеля. Он же космический и сверхкосмический Ум, или Нус.
Космический и надкосмический Ум аристотелевской метафизики (и физики) можно рассматривать как аналог человеческого ума: это то же самое, что мы обычно понимаем под умом. Вводя понятие Ума, Аристотель обнаруживает факт несовершенства человеческого ума, каким бы гениальным ни был ум отдельного человека. Существует, однако, идеально совершенный Ум, идеальная модель, на которую стремятся быть похожи умы отдельных людей, поскольку они мыслят. С другой стороны, метафизический Ум, о котором говорит Стагирит, есть аналог платоновского мира идей во главе с верховной идеей Единого или Блага, но он гораздо богаче и полнее, как и вся метафизика Аристотеля в сравнении с платоновской. Ум есть идеальный план или проект Космоса, как и мир идей Платона, но совершенный не в геометрически-математическом смысле, а в жизненно-эстетическом. Радикальное отличие состоит в том, что неподвижность платоновских идей заменена деятельностью Ума: он не только содержит в себе план мира, но и мыслит его. Мысля эйдосы, Ум их разнообразит, увеличивая богатство и полноту мира. Но мыслит он не об уродстве и несообразности, а, совершенстве, поскольку сам совершенен. Совершенство же есть бодрствование, а не сон и покой, и в этом смысле жизньдеятельность Ума «есть также удовольствие (поэтому бодрствование, восприятие, мышление — приятнее всего, и лишь через них — надежды и воспоминания). А мышление, каково оно само по себе, обращено на само по себе лучшее, и высшее мышление — на высшее»[1]. Мышление, т. е. деятельность Ума, есть сущность жизни: энергия ума есть жизнь. Энергия человеческого ума, следовательно, есть жизнь человека, а энергия Ума как всеобщего первопринципа — жизнь во всех ее проявлениях.
Выясняется, что Аристотель связывает совершенство ни с чемнибудь, а с мышлением, мыслью, следовательно, с Умом. Этот взгляд объясняется, в частности, тем, что Стагирит высоко ставит меру, а ум — это то «орудие», с помощью которого только и можно найти правильную меру. Поэтому Ум — символ неустанной активности, знающей разумную меру и меру гармоничности во всем. В высокой оценке меры Аристотель — истинный представитель античной культуры, которая немыслима без понятия меры. По наличию или отсутствию чувства меры античный грек отличал себя от варвара. Связав меру с умом, в том числе с человеческим, Стагирит придал ей динамическое измерение, а уму — художественно-гармонический смысл. Деятельность ума предстала в свете наиболее высокой активности души, дающей наслаждение и порождающей вкус к жизни.
Ум — художник и мастер, получающий удовольствие от мышления, которое одновременно есть творчество эйдосов. Существование Ума убеждает в том, что мир во всех своих проявлениях стремится к совершенству. И напротив, тот факт, что Космос, который мы наблюдаем, не состоит из сплошного безобразия, т. е. из того, что не имеет образа — «без-образно», — в нем есть красота и мера, убеждает в существовании Ума. Но и сам Ум, конечно, должен быть чем-то художественным. Если бы он был мыслью и только мыслью без материи, то он стал бы некой формулой, абсолютной скукой, какая веет от рассудочно-отвлеченных конструкций: «Без своей умственной материи аристотелевский Ум не был, каким-нибудь осуществлением, не имел бы своего картинного оформления и, следовательно, не был бы художественным произведением»[2].
Еще одна характеристика Ума — он есть перводвигатель. Космос и все вещи в нем находятся в беспрерывном движении. Ум же, безусловно, отличен от Космоса и отделен от него. Поэтому на него не распространяется принцип всеобщего движения, обязательный для чувственного мира. Но в чувственном мире движение не движет само себя, а тем самым и все другое. В роли двигателя и выступает Ум. Он есть жизнь и вечная энергия, но сам уже трактуется Стагиритом как неподвижный. Все движущееся заключено в нем самом. Ему, следовательно, некуда стремиться, но все стремится к нему. Ум как перводвигатель, следовательно, не «толкает» собой мир, а скорее притягивает. Он подвигает вещи и Космос в целом к совершенству. Отсюда еще одна характеристика Ума — он есть абсолютная цель.
Наконец, важный момент состоит в том, что между миром и Умом существуют отношения любви. Но любовь эта односторонняя: мир устремлен к Уму как к объекту любви, но для Ума отсутствуют всякий мотив и всякая потребность любить мир. По Аристотелю (как и по Платону), любовь возникает там, где есть нехватка, а следовательно, потребность в том, чего не хватает. Но Ум совершенен, он обладает полнотой бытия, поэтому любить ему остается разве что себя. Мир же в лице Ума любит не что иное, как умственную жизнь, видя именно в ней высшее Благо и Божество.
В построении метафизики Аристотель делает попытку вывести положения всей теории из единого принципа. Онтологически это означает, что он понимает важность монотеистического взгляда в отличие от многобожия греческой религии. В обосновании значения одного и единого Бога Аристотель замечает, что вещи не хотят быть управляемыми многими началами. Он ссылается на стих Гомера: «Правление многих худо, лишь один пусть отдает команды». Но Бог Аристотеля не личный, он не есть личность. Он остается чем-то абстрактным. Кроме того, Бог мыслит самого себя, но не реальный мир и не отдельно взятого человека. Бог не заботится о мире, он лишь манит его своим недостижимым совершенством, красотой и силой совершенного Ума.