Свифт: «ревностный поборник мужественной свободы»

Жестокое негодование не может больше гервать его сердца. Иди, путник и, если можешь, подражай ревностному поборнику мужественной свободы.

Свифт (эпитафия самому себе)

Великий сатирик Свифт резко выделяется на фоне не только английского, но и всего европейского Просвещения. По силе гнева и возмущения общественными и человеческими пороками с ним может быть сопоставим разве что Вольтер, многим ему обязанный. Он, но праву соседствует с такими корифеями мировой сатиры как Аристофан, Рабле, Мольер.

Биография: вехи. Джонатан Свифт (1667—1745), родившийся в Дублине, в Ирландии, в семье мелкого, бедного чиновника, сломленного нищетой в возрасте 26 лет, не знал отца, ибо увидел свет спустя семь месяцев после его кончины.

Детство было сиротским, матери он также почти не видел. Ранние годы прошли на попечении родственников. Это наложило отпечаток на нелегкий характер Свифта, наделенного от природы выдающимися способностями. Учился он на богословском факультете, где его удручали педантизм и схоластика, зато увлекали история и поэзия. В итоге из-за плохих отметок он получил степень бакалавра «по особой милости».

Длительное время в Англии он выполнял секретарские обязанности у дальнего родственника Вильяма Темпла, вельможи и дипломата, который неплохо к нему относился. Тем не менее, зависимое положение Свифта угнетало. В 1699 г. Темпл умирает, но к этому времени таланты Свифта уже замечены, и он становится вхож в высшие эшелоны власти, принимает участие в политической жизни как сторонник вигов. Однако наблюдая соперничество партий и изнанку политической кухни, он проникается к ним глубоким презрением. Свифт ставит точку на своей политической деятельности, переезжает в Ирландию. Трагическая судьба этой фактически колонии британской короны вызывает глубокое сочувствие Свифта и находит живой отклик в его творчестве. Свифт принимает должность настоятеля (декана) католического собора в Дублине (его часто величают Деканом). К этому времени он, уже известный литератор, решительно оппозиционный, включается в борьбу угнетенных ирландцев. В последние годы тяжелое психическое заболевание лишило Свифта возможности активно творить. Он был помещен в психиатрическую больницу, где скончался в глубокой старости.

Публицистика и памфлеты. На протяжении всего творческого пути Свифт совмещал обязанности священника с активным участием в литературной жизни. Прибегая к сатирическому заострению, он обращался к памфлетам и публицистике. Мишенями его критических стрел был широкий круг явлений и лиц: продажные политики, шарлатаны, ретрограды, милитаристы.

В аллегории «Битва книг» (1697) Свифт включается в спор о «старых» и «новых» авторах, о том, кто из них предпочтительней.

Действие происходит в библиотеке, в которой собрано до 50 000 фолиантов. Античные писатели составляют меньшинство. Соперничающие авторы образуют две армии, вооруженные копьями, щитами, стрелами. Гомер руководит конницей, Аристотель — стрелками, историки Геродот и Ливий — пехотинцами и т. д. На стороне «новых» писателей находятся критика со своими детьми: Бесстыдством, Педантизмом, Скудоумием и т. п. В результате сражения победа достается древним, симпатии к которым высказывает Свифт.

В историю сатирической литературы вошла его знаменитая книга, точное название которой «Сказка о бочке, написанная для всеобщего усовершенствования человечества» (1704). Это аллегория с решительно выраженным критическим подтекстом по отношению к религиозным учениям. Понятие бочки, вынесенное в заголовок, имеет разное толкование. Но главное таково: когда корабль спасается от кита, моряки выбрасывают в океан бочку, которую кит начинает преследовать. Здесь имеет место очевидная аналогия: церковники, полемизируя друг с другом относительно интерпретации деталей Священного писания, отвлекают людей от заботящих их насущных жизненных вопросов. Объект критики у Свифта — три главных религиозных течения в Англии: католичество, англиканство и пуританское диссидентство.

В основе сюжета лежит история иритчевого характера, согласно которой Отец (христианство), умирая, оставляет трем сыновьям по кафтану, наставляя их носить одежду бережно, ничего в ней не перекраивая и не улучшая, жить в мире, в «одном доме», ибо от соблюдения подобных правил зависит их будущее благоденствие. Братья олицетворяют три главные церковные конфессии: Петр (намек на апостола Петра) — католичество; Мартин (намек на Мартина Лютера) — англиканство, т. е. протестантизм; Джек — кальвинизм, пуританство. Первые семь лет братья блюдут заветы родителя, но затем, желая приобщиться к соблазнам света и требованиям моды, начинают экспериментировать.

Особенно усердствует Петр, который, исполненный самомнения, присовокупляет к кафтану разного рода украшения, аксельбанты, золотые галуны и т. д. (намек на пышность католического богослужения); начинает носить три высокие шляпы (намек на папскую тиару). Мартин и Джек, возмущенные высокомерием Петра, ссорятся с ним (намек на Реформацию в начале XVI в.). По и они, пусть и не так вызывающе, но отходят от отцовского завещания, т. е. нарушают дух и букву христианского вероучения.

Публицистика Свифта обретает еще большую резкость, радикальную направленность в сочинениях, отразивших «ирландский» этап его биографии. Популярностью пользовались его «Письма суконщика» (1724). Все четыре письма были написаны от лица некоего простолюдина, дублинца, воплощающего народный здравый смысл. Непосредственным поводом к написанию послужила финансовая афера авантюриста Вуда, приятеля фаворитки короля Георга I. Вуд добился разрешения на чеканку неполноценной медной монеты, имевшей хождение в Ирландии. Свифт не только доказал фальсификацию и обман, но добился изъятия монеты Вуда из обращения. Он обнажил природу той угнетательской политики, которую проводили в Ирландии король, его министры и их приспешники, и призывал простых людей к защите своих прав и достоинства. Сила презрения и гнева наглядно проявилась в памфлете Свифта «Скромное предложение о бедах бедняков» (1729). В нем он в вызывающе бесстрастном тоне предлагает высокочтимым британским джентльменам экономически выгодный совет: откармливать на «убой» детей бедняков, дабы использовать их для высококачественных мясных изделий, а кожу — для лайковых перчаток, необходимых подлинным аристократам. Недруги Свифта всячески пытались дискредитировать его сатиру, выдавая абсурдное предложение писателя за плод его «помутненного» сознания, беспощадность же его сатиры пробовали объяснить тяжелым характером и нездоровым психическим состоянием Свифта. На этот счет писатель высказался с присущим ему афористическим блеском: «Истинный гений всегда неугоден любой бездари».

Простые же люди Ирландии видели в нем своего защитника и, зная отношения к нему властей, создали отряд для его охраны.

«Путешествие Гулливера»: книга итогов. Шедевр Свифта, его «Путешествие Гулливера», увидел свет в 1726 г., когда автору было 59 лет (как и Дефо в момент публикации «Робинзона Крузо»). Это было обобщение, синтез идей, выводов, приемов, которые присутствовали в его публицистике и получили дальнейшее углубленное художественное воплощение, запечатлев развитие его взглядов и рост мастерства. Как явствует из пространного заголовка, перед нами популярный роман о путешествии, но, как и в случае с «Робинзоном Крузо», это «синтетическая» жанровая разновидность. Она включает в себя памфлет, аллегорию, притчу, пародию, фантастику, иносказание. Но за всеми этими приемами, интегрированными в текст, главенствует основной — сатира в сочетании с фантастикой.

Каждая из четырех частей несет свою тему. Она связана с пребыванием Гулливера в разных странах, где герой оказывается в неординарных ситуациях. А за ними с прозрачной наглядностью угадывается современная Свифту общественно-политическая реальность. Мастер аллегории, Свифт открыто тенденциозен в выражении своих просветительских взглядов.

Первая часть — пребывание Гулливера, «человека-горы», в Лилипутии. В ней — остроумные, очевидные намеки на современную Свифту Англию и ее институты. При дворе процветают угодничество и лизоблюдство. Соперничество двух «придворных» партий низкои высококаблучников — намек на конкуренцию тори и вигов. Споры церковников по малозначительным вопросам толкования Священного писания имеют свою параллель у лилипутов, где оспаривают истину те, кто разбивают яйца с острого конца, с «тупоконечниками». И все это имеет целью отвлечения подобным способом масс, озабоченных насущными жизненными проблемами. В Лилипутии, как и в Англии, соискатели «хлебных» должностей должны обладать акробатическими способностями, выделывать любые фигуры. Объектом критики становятся смешные претензии монарха на величие, система шпионажа, агрессивные войны, ограбление колоний, всеобщая продажность.

Во второй части Гулливер посещает Бробдингнег, страну великанов. После горьких критических настроений, порожденных зрелищем человеческого ничтожества, физического и морального, нравственного, Свифт рисует положительную перспектив}?. Гулливер, который в глазах великанов кажется ничтожным насекомым, беседует с королем, вызывающим ассоциации с Пантагрюэлем. Король не только велик физически, но и щедр умом: осуждает войны, желает править мудро, исходя из принципа разумности и справедливости. Он воплощает ту самую идею просвещенной монархии. Здесь сатира Свифта заметно ослабевает, чтобы возродиться с новой силой в двух последующих частях. Они — свидетельство того, что надежда писателя на просвещенную монархию тускнеет.

Начиная с третьей части, Свифт-сатирик снова в своей стихии. Гулливер посещает ряд стран, среди которых особенно примечательна Лапута, заповедник полусумасшедших прожектеров и лжеученых. Свифт неистощим, рассказывая о фантастических «изобретениях» в лапутской Академии.

Они занимаются получением солнечной энергии из огурцов, продуктов питания, из содержимого туалетов, ткани — из паутины, используют свиней на предмет пахоты полей, строят дома без фундамента, пережигают лед в порох. Впрочем, их «новации» не столь безобидны при всей их абсурдности: так, Летающий остров должен безжалостно подавлять народные возмущения. Профессора же Академии обнаруживают свое полнейшее сумасшествие, «ибо изыскивают способы убеждения монархов выбирать фаворитов из людей умных, а министров — из тех, кто радеют за народное благо». В этой части Свифт уже сочувствует поборникам республики и поклонникам таких «тираноборцев» как Брут. Более того, Свифт декларирует свой радикализм: «Больше всего я наслаждался лицезрением людей, истребляющих тиранов и узурпаторов и восстанавливавших свободу и попранные нрава угнетенных народов».

В четвертой части Гулливер попадает в страну, населенную добродетельными человекоподобными лошадьми, — гуигнгнмами. Но рядом с ними существуют их полные противоположности, отвратительные йеху, помесь обезьян и людей. Они вероломны, грязны, хитры, уродливы, сластолюбивы и безнравственны, сочетают в себе жестокость с наглостью и трусостью. Кого же имел в виду Свифт? Вряд ли писатель выразил таким образом свой мрачный, мизантропический взгляд на природу человека, хотя по возвращении на родину он обнаружил черты йеху у некоторых своих соотечественников. В йеху в заостренно гиперболической форме он высказал свое предостережение, прогнозируя моральное вырождение и нравственную деградацию. Но одновременно в четвертой части есть черты антиутопии. Патриархальное общество гуигнгнмов, в котором нет письменности, а главный предмет питания — овсяная каша, — архаично и убого, а в сущности — нереально и недостижимо. Представление о будущем у Свифта, в сущности, пессимистично и лишено надежд.

Поэтика «Гулливера»: реалистическая фантастика. При всем различии «Робинзона» и «Гулливера», в художественно-философском плане у них немало общего. Два главных героя — великие художественные открытия, «вечные» образы, несущие одновременно автобиографические черты. Гулливер — это в чем-то сам Свифт, великан, не в смысле физическому, а великан духовной, интеллектуальной мощи, возвышающийся над своими современниками с их «лилипутской» моралью, предрассудками, заблуждениями. Как и «Робинзон», «Гулливер» читается в детстве и подростковом возрасте, когда эти книги завораживают магией приключений. Но при чтении в зрелом возрасте и под профессиональным углом зрения, обе они открывают свои философские глубины. И оказывается, что, рожденные далеким XVIII в., они актуальны по сей день, а Свифт, например, оказывается провидцем в понимании некоторых сторон человеческой природы и законов истории.

Среди многих сцен романа одна — поистине блистательная, пророческая. Лилипуты опутывают Гулливера цепочками. А сколько раз в истории человечества духовные пигмеи пытались заткнуть рот великанам мысли, высказывавшим нелицеприятные мысли, подавить их, оболгать, изгнать. Известно, что эта сцена очень понравилась Льву Толстому.

Свифт берет на вооружение всю палитру художественных средств, накопленных сатирической литературой, начиная с античности, с Аристофана и Лукиана. Но при этом, художественный новатор, он неотделим от эпохи Просвещения с его культом Разума. Его фантастика — конкретна и реалистична в своей основе. И в то же время — пронизана рационализмом. Поэтому его описания обладают своей притягательностью с наглядностью, даже «научностью», «эффектом присутствия», не кажутся сказочными и противоестественными. Его картины лишены ярких красок, но четки и графичны. Господствуют принципы контраста: Гулливер и великаны, Гулливер и лилипуты, гуигнгнмы и йеху. Его «фонтан фантазии» — неисчерпаем, автор готов «выпить его до последней капли ради общего блага».

Свифт был ярчайшим воплощением традиции сатиры, тесно связанной с социальным критицизмом, которая была особенно широко и богато представлена в английской литературе. Она дает о себе знать у Филдинга («История жизни Джонатана Уайльда Великого»), Смоллетта («История атома»), а в дальнейшем — у Диккенса, Теккерея, Бернарда Шоу. В XX в. наследниками Свифта выступают О. Хаксли и Дж. Оруэлл: дух Свифта ощутим в его знаменитом романе «1984».