Основные институты вавилонского частного права по Кодексу

Уже первые комментаторы памятника постарались разбить его на несколько общих разделов, сообразуясь с традиционным делением права на отрасли. Вообще, надо сказать, текст Кодекса предоставляет такую возможность.

Первым мы рассмотрим институт вещного права вавилонян. Оно представлено в Кодексе договором аренды и положениями об условном землевладении служилым сословием Вавилонии. Как мы установили выше, факт существования частной собственности на Востоке, пусть даже в виде аллода, не вызывает у нас сомнения. Кроме того, понятно, что сдавать вещи (землю) в аренду может только собственник. Наконец, можем прямо указать на статью памятника, признающую частную собственность на землю и разрешающую ее свободное отчуждение. Статья 39 гласит:

«Из поля, сада или дома, которые он купил и приобрел, он может отписывать своей жене или дочери, а также отдавать за свой долг». При сравнении этой статьи с положениями ч. 2 ст. 71:

«Если же дом не связан с повинностью, то он может купить; за этот дом он может дать хлеб, серебро или другое движимое имущество» — получаем, что главное препятствие к обороту вещей в их обремененности государственной повинностью. Так, участок общинника передается при отчуждении вместе с налоговыми повинностями, участок воина обременяет его владельца воинской службой, и только та земля, которая не обременена какой-либо повинностью, и может считаться полной частной собственностью — аллодом, если сравнивать вавилонские порядки с западноевропейскими в эпоху Средневековья.

Жестокие наказания за воровство свидетельствуют о наличии понятия собственности в вавилонском праве, например, ст. 9−24. Интересно заметить, что статус собственности, ее защита разнятся в Вавилонии в зависимости от общественного положения ее субъекта (см. ст. 6 и 8, где приведена усиленная уголовная ответственность за кражу собственности дворца и храма по сравнению с кражей имущества авилу и мушкенума).

Кодекс Хаммураби уже знает действие некоторых общих принципов вещного права. Так, риск случайной гибели вещи лежит на собственнике. Ущерб, причиненный неправильным использованием своей собственности, подлежит удовлетворению. Знает Кодекс и возникновение вещных прав через залог, но об этом ниже. Согласно Кодексу самые развитые отношения, связанные с землей, — это арендные отношения. Здесь законодатель различает два вида аренды: 1) igur — дословно «нанял» и 2) usesi — дословно «вывел».

Первый вид аренды заключается в пользовании имуществом за плату без извлечения прибыли пользователем. Например, аренда жилья (ст. 78), скота (ст. 241−252), фрахт судна (ст. 275−277). Рабы, как мы знаем, также арендуются или сдаются внаем.

Второй вид аренды заключается уже в пользовании имуществом за плату, но с извлечением прибыли пользователем. Здесь уже различают аренду поля (ст. 42−47) и аренду сада (ст. 60−65). Кодекс подробно регулирует арендную плату, в случае стихийного бедствия освобождает от нее, но увеличивает штраф и пеню нерадивому арендатору за несвоевременное исполнение им своих обязательств (ст. 54).

В нововавилонской практике эти виды арендных отношений несколько изменились, хотя их общее число осталось прежним. Стали различать аренду imittu и suttu. Первая предполагала полную собственность арендодателя на урожай с поля, арендатор получал только строго фиксированную в договоре сумму — этот вид арендных отношений применяли в основном в частных хозяйствах. Вторая использовалась на храмовых землях и предполагала строго фиксированную арендную плату. В зависимости от урожайности выигрывал или проигрывал арендатор.

Если сравнивать положения о вещном праве Кодекса с законами Эшнунны, стоит обратить внимание на знакомство права Месопотамии с понятием долевой собственности:

«Если один [или несколько] из совладельцев желает продать свою долю [в имуществе, которым они владеют сообща] и другой совладелец пожелает купить его, он [также] должен заплатить цену половины долей других совладельцев» [ст. 38 законов Эшнунны]. Законодатель здесь в первую очередь заботится об охране интересов всех совладельцев с тем, чтобы никто из них не получил преимущества перед другим, выкупив долю третьего. Так же и со ст. 39 этих законов, где говорится о преимущественном нраве покупки (или выкупа) части дома, находящегося в совместной собственности.

Обязательственное право (uiltum) понималось как «долг». По Кодексу оно выглядит достаточно развитым. Обстоятельнее Кодекс регулирует договор займа. В Вавилонии, как мы знаем, господствовало срочное эндогенное порабощение. Статья 117 предписывала кабалу за долги своих близких полных три года, на четвертый они получали свободу. Люди также могли служить средством обеспечения обязательства в виде залога (ст. 115 и 116). Из текста статей, правда, неясен срок такого обязательства, однако понятно, что он ограничен фактическим возвратом долга. Эго явствует из документа, правда, датируемого Нововавилонским царством; в нем читаем буквально следующее:

«4 сикля… капитал, принадлежащий Набу-мукин-зери, потомку Нинурта-мукин-аим, за Уирой, дочерью Бел-аххе-рибы, потомка Ибнанна. Римут-нана, дочь Уиры, залог Набу-мукин-зери, пока ему не будет уплачен долг. Другой кредитор не будет иметь власти над нею, пока серебро не будет уплачено Набу-мукин-зери. Римут-нана будет жить у Набу-мукин-зери. Уира должна давать ежедневно для [содержания] Римут-наны 5 лепешек. Если рабыня умрет или убежит, она должна будет заплатить Набу-мукинзери серебро» [ Дандамаев, 1976, с. 102].

Вместе с тем было бы неправильно полагать, что ростовщические договоры не регулировались законодателем. Как мы знаем из содержания реформы Урукагины, в Месопотамии существовала достаточно устойчивая традиция регулирования процента (ст. 18а—21 законов Эшнунны). Находим мы аналогичные меры и в кодексе Хаммураби. Так, ст. 89 памятника ограничивает процент в 30% с займа хлеба и 20% с серебра. Ростовщик — как правило, это дамкар, — обязан принять в уплату хлеб вместо серебра, если у должника его нет (ст. 90). Статья 97 обязывает дамкара принять и другую собственность должника в уплату долга. Статья 92 ограничивает произвол ростовщика: при взимании сверхустановленного процента он теряет весь заем и проценты. При самоуправном возвращении долга.

(ст. 113), дамкар рискует потерять и хлеб, который взял, и долг, правда, закон требует, чтобы пострадавший доказал это в суде через свидетелей.

Следующий, но значению вид обязательственных отношений — договор ссуды (cm. 102). Правда, судя по содержанию, ссуда касается только денег. Потерпев убыток при торговле, ссудополучатель тем не менее обязан вернуть ссуду. От ответственности его освобождает только нападение неприятеля (cm. 103). Потеря ссуды в таком случае доказывается клятвой. Недобросовестность как кредитора, так и должника ведет к выплате трехкратной пени для должника и шестикратной — для кредитора (cm. 106, 107).

Договор хранения регулируют положения ст. 120−125. Здесь существенным правилом, на которое обращает внимание законодатель, является необходимость заключения письменного договора при свидетелях. Статья 123 говорит прямо: «Если он отдает на хранение без свидетелей и договора и там, куда он отдал, станут отпираться перед ним, то это не основание для иска». Недобросовестность депозитария наказывается двукратной пеней от стоимости отданного на хранение имущества.

Особо выделяет Кодекс договор найма и подряда. К первому относятся постановления ст. 257−274. В основном они содержат «законный» тариф поденной или годовой платы наемному рабочему. Договор подряда регулируют ст. 228- 235. Здесь различается постройка дома и судна. В обоих случаях мастер отвечает за брак в своей работе. Характерно положение ст. 229, требующее смерти строителя (в переводах часто именуемого «архитектором») за обвал построенного им дома, повлекший за собой смерть хозяина дома или кого-либо из его домашних. Этот вид договора имеет срок исковой давности — 1 год по окончании строительства дома или судна (ст. 235).

Может показаться довольно неожиданным, по в Кодексе практически нет статей, посвященных договору купли-продажи, что, конечно, нельзя считать доказательством отсутствия этого вида отношений в Вавилонии. Так, у нас есть три статьи (7,9 и 10), очень похожие на процедуру свода по Русской Правде или на виндикационный иск римского права, из которых мы узнаем, что сделка купли-продажи оформлялась при свидетелях и обязательно в письменной форме (ср. ст. 123). Несоблюдение такой формы считалось воровством. Свидетели сделки впоследствии опрашивались судом (ст. 11).

Статья 7 Кодекса при этом выглядит дополнением и развитием общего правила надлежащего оформления договора купли-продажи по сравнению со ст. 40 законов Эшнунны:

«Если человек покупает раба, рабыню, вола или любую другую ценную вещь, не в состоянии [удовлетворительно для суда] указать на продавца, он вор». Доказательствами совершения законной сделки, таким образом, являются те формы, которые уже в письменном виде указаны в ст. 7 Кодекса. Таким образом, emptio-venditio могла считаться законной, если вещь приобреталась у собственника, а договор оформлялся в письменном виде в присутствии свидетелей. Клятва на суде в Вавилонии не принимается; в Эшнунне, как говорит Гётце, пока еще принималась.

Вероятно, отсутствие подробной регламентации такого вида обязательств в памятнике свидетельствует о его широком регулировании обычным правом (usus), почему законодатель, совершенно естественно, не захотел брать на себя бремя регулирования этого и без того тщательно отлаженного механизма.

Договор поручения был также известен Кодексу (ст. 100_у 102 и 104). В нововавилонское время договор поручения получил более четкое развитие. Допускалось поручительство прежде всего, но договорам займа. Обязанность поручителя при этом состояла только в том, чтобы доставить должника кредитору в установленный срок. Ответственности за долг он не нес. Впрочем, М. А. Дандамаев допускает, что в последнее время существования Вавилона в качестве независимого государства поручитель нес ответственность и за долг. От этого времени до нас дошел следующий документ. Он очень прост и содержит в себе все существенные условия договора поручения:

«Адад-шизиб, сын Саммини, несет ответственность пред Набу-шар-уцуром, управителем и полномочным представителем Эанны за Набу-зер-Иддина, сына Шардану, в том, что он до 10 дня [месяца …| приведет его и передаст управителю Набу-шар-уцуру. Если он не приведет его, то согласно долговой расписке относительно мелкого скота, числящегося за Набу-зер-Иддином, он должен отдать [богине] Бемет… мелкий скот, приплод и шерсть» [Дандамаев, 1976, с. 99].

Последнее, что стоит отметить: вавилоняне были пионерами международной торговли. Сама организация кредитных учреждений была придумана ими. Стойка с окошками кассира современного банковского учреждения появилась впервые в храмах Вавилонии, где кассирами работали жрицы и жрецы. Вавилоняне знали, по всей видимости, договор товарищества. В процитированном выше тексте о привилегии города Вавилона времен ассирийского владычества просматривается элемент существования торгового товарищества из 20 человек. Закон им оказывает покровительство, гарантирует свободу передвижения по стране. Статья 38 законов Эшнунны также косвенно подтверждает существование товарищества.

Торговому обороту, судя по дошедшим до нас актам, было известно понятие сложной коммерческой операции: продажи в кредит, комбинации продажи и залога — «тонкость, свидетельствующая о высоком развитии правовых отношений» [Тураев, 1913, т. 1, с. 1131. Вообще, надо заметить, вавилоняне как торгашеская нация выработали весьма верное определение понятия капитала от шумерского sag-du; его они обозначали как qaqqadu (в переводе «голова»). То, что сегодня это общественное отношение обозначается так же (от лат. caput — тоже «голова»), может еще раз служить доказательством бессмысленности деления истории на общественные формации.

Вавилонское право подходило достаточно гибко к понятию обязательства. Договором при этом оно могло посчитать и довольно странные даже с сегодняшней точки зрения сделки. Главным условием для его составления здесь был долг (uiltum), понимавшийся как основание формального требования, что приводило к появлению и таких договоров, как договор об обучении воровству и сутенерству, до нас дошли такие примеры. Это тоже право Древнего Вавилона.

Обязательства из деликтов в вавилонском праве были чрезвычайно тесно связаны с уголовным правом. По Кодексу даже мелкая кража наказывалась смертью. Поэтому не ошибемся, если скажем, что delictum privatum в Вавилоне был неразвит, практически не существовал.

Институт брачно-семейного права (cm. 128−160). Судя по всему, амориты знали принцип агнатского родства. Брак был моногамным. Однако широко практиковался конкубинат. Статья 145, например, особо провозглашала целью такого брака рождение законных наследников в том случае, если бесплодие законной жены этому мешало. Брак оформлялся в Вавилоне посредством контракта (ст. 128) и обязательно письменного. Помимо определения имущественных вопросов, в контракте присутствовала обязательная формула — ratio contractus; заключение самого брака сопровождалось произнесением невестой установленной формулы: «Ты да будешь мужем, я да буду твоей женой». По форме брак по-вавилонски означал простую покупку жены. Однако существенным условием при его заключении считалось взаимное согласие брачующихся. Нечто подобное было и в ассирийском праве. Однако сторонами в брачном контракте выступал жених — с одной стороны, с другой — отец невесты, а не она сама. Кодекс подробно регулировал имущественные отношения супругов.

Статус имущества супругов является в Вавилонии однозначно раздельным. Приданое супруги наследуется только ее детьми и притом поровну. Долги жены, сделанные до брака, ее супругом не удовлетворяются. Подарок, сделанный супругом в течение брака, оформляется соответствующим документом, сам подарок переходит в исключительную собственность супруги. Иудейское и ассирийское право, заметим, ничего подобного не знало. Евреи знали подарок только сыновьям, который наследовался ими всеми поровну вне зависимости от того, кому отец такой подарок сделал. Вместе с гем в вавилонском праве существует одно препятствие: приданое не может перейти по наследству в род жены. Она обязана завещать его своим детям {от. 150). Брачный подарок (donatio) супруга не входил в имущественный фонд семьи он поступал в распоряжение рода мужа, например, в случае смерти бездетной жены. Характерны положения ст. 141, карающие жену за расточительность и пренебрежение «своим мужем». Отсюда становится ясно, что муж управлял имуществом, как своим, так и жены.

Следующий комплекс норм — наказания за прелюбодеяние. Наказываются оба. Муж имел право убить и жену, и соблазнителя, если заставал их обоих на месте. Если он прощал свою жену, то царь не наказывал прелюбодея. Кодекс различал так называемое прелюбодеяние по неволе (ст. 134−136). Жена, муж которой попал в плен, будучи на царской службе, или просто бежал из города, могла сойтись с другим мужчиной и жить в его семье. По всей вероятности, таким мужчиной мог быть только родственник мужа, скорее всего в данном случае перед нами видоизмененный государством институт левирата. Косвенно это подтверждается тем, что ни в вавилонских, ни в ассирийских памятниках левират не упоминается, тогда как в родственных памятниках еврейского права он занимает твердое положение. Дети от такого «брака» оставались в семье деверя.

Развод был известен вавилонскому праву, форма его была проста, в основном законодателя при этом волнует вопрос дележа имущества семьи. Здесь все зависело от обстоятельств, приведших к распадению брака: бесплодие жены, ее измена. Жена могла, как и муж, быть инициатором развода (cm. 142). Как правило, при разводе вопрос о возвращении приданого в род супруги решался автоматически; сложнее дело обстояло с платой мужа за развод. В случае, когда инициатором развода выступал муж, он обязан был заплатить жене выкуп. То же самое было и у евреев: разводные деньги — kesafah (арамейск.) — обязательное требование у семитов. У арабов это правило сохраняется до сих пор.

Наследственное право также занимает законодателя, он регулирует его чрезвычайно подробно. Наследование в Вавилоне различалось на наследование по закону и по завещанию. Наследование по завещанию было ограничено только кругом собственных детей. Завещатель был ограничен кругом наследников по закону и мог завещать все или особую часть одному или нескольким из них. Завещание могло составляться в письменной форме, а могло быть и устным, но оглашенным при свидетелях.

Наследниками по закону были все дети и переживший супруг. Имущество делилось между ними поровну, к наследованию допускались дети господина и от рабыни-наложницы, если отец при жизни признал их: «Сказал детям, рожденным ему рабынею: „Мои дети“, [то] приравнял их к детям его жены» (cm. 170). Они участвовали в наследстве в равных долях с детьми от законной жены.

Особый порядок наследования был установлен для дочерей. Они допускались к наследованию по закону и по завещанию. Отец должен был завещать дочери право распоряжения завещанным имуществом, в противном случае она становилась его пожизненным пользователем. При выходе сестры замуж братья обязаны были дать ей приданое со своей доли наследства. Как правило, имуществом незамужней сестры управляли братья или она сдавала его в аренду.

Знало вавилонское право институт опеки. Статья 177, например, говорит, что по смерти супруга вдова с несовершеннолетними детьми, вознамерившись выйти вторично замуж, обязана была передать по суду права управления имуществом ее детей (т.е. всем имуществом) своему второму мужу. Суд при этом играл активную роль. Он проверял наследство сирот и передавал в управление имущество отчиму. Он не имел права распоряжения, а только управлял им. Тот, кто осмеливался купить имущество сирот, рискова. потерять свои деньги.