Право и общество древнего китая

После изучения данной главы бакалавр должен:

знать:

• основные формы, в которых проходило становления китайской государственности и права на основе ирригационного типа цивилизации;

уметь:

• • подразделять многотысячелетнюю историю Китая па особые периоды развития;
• • выделять общее и особенное в истории права и государственности Китая;

владеть:

• навыками проведения сравнительного анализа фактов права Древнего Китая с другими типами ирригационных цивилизаций древности.

Общие замечания и характеристики

Китай — необычайно древняя, автохтонная культурная общность. Стойкость ее перед иноземным влиянием может вызывать только удивление. Ни одна цивилизация не смогла сохранить в неизменном виде основ своей культуры на протяжении столь длительного времени.

Китайская форма сознания

Известна, например, европейская форма сознания, построенная на основе абстракций (общих понятий), с помощью которых выводится рациональное умозаключение. Связующим звеном такого умозаключения является причинно-следственая связь. Китайская форма сознания прямо противоположна европейской (в общем плане — западной) и во многом близка традиционным восточным формам. И Запад, и Восток в исторической перспективе трудятся над разрешением одной задачи: как овладеть окружающим миром. Но пути, которыми они идут к решению этой задачи, совершенно различны между собой. Запад решает, что техника должна стать главной причиной ее разрешения. Не случайно в этой связи появление полного противоречий техногенного общества, господством (причиной) которого является искусственный человек. Сначала — это абстракция экономического человека (homo oeconomicus), затем юридического человека (homo cogens), наконец, искусственного человека — киборга. Человек противопоставлен миру.

Восток решает задачу в пользу самого человека и его связей (созвучий) с миром. Мир является частью самого человека, поэтому причина вещей лежит в самом человеке. Главное — научиться ими пользоваться, чтобы не нарушить гармонии, созвучности мира и человека. Человек тут сопричасген миру. Китай — только одно из звеньев, хотя и очень важных, на этом Великом Восточном пути.

Поясним нашу мысль. Как известно, человек вступает в контакт с миром посредством своих действий. Действие — понятие очень обширное, состояние покоя, например, тоже действие sui generis. Действие обусловлено мышлением человека. Это общая форма и действия как понятия, и мира как понятия. Соединенные вместе они дают явление — категорию, т. е. осуществленное и отсюда наполненное конкретным содержанием понятие. Форма мышления — умозаключение или рассуждение. Оселок рассуждения — выявленная (осознанная) причинно-следственная связь. Поэтому причина есть само мышление. Способов осознания этого парадокса несколько: например, болевые ощущения, зрительные, на основе инстинктов и т. п., по нас интересуют только человеческие способы, т. е. именно сознательные, имеющие своим основанием только мышление. Таких два: их условно можно назвать «современным» и «древним».

Современный — противопоставление причины «Я» человека как нечто ему чуждого; чуждого потому, что она именно противопоставлена, отчуждена от него в отношениях и явлениях мира, т. е. в абстрактной форме. Древний — сопричастная человеку причина, когда она является его частью, частью его «Я», т. е. конкретная форма. Например, французский этнограф Л. Леви-Брюль, исследовавший формы древнего (первобытного) сознания, называл ее именно так — «партипационным сознанием» или «пралогическим», но отнюдь не «нелогическим» — у такого мышления все же есть своя логика. У древней и у современной форм сознания, в свою очередь, наблюдается множество видов, но не о них сейчас речь Современная форма сознания (на самом деле «современной» она называется нами условно, так как выработана была в основном в XVIII—XIX вв. по Р.Х.) строится на механическом вычленении причинно-следственной связи в силлогизме по формуле: А С -> В, где С представляет собой особо выделяемую в абстрактной форме причинную связь. Древняя форма сознания (название ее тоже условно, так как такое понятие, например, как «эгоизм» — вещь, как представляется, вневременная) строится на совмещении причины с предметом рассуждения по формуле: АС -> В, где С — часть самого утверждения, постулируемая как догмат, т. е. часть, не требующая обоснования — поиска причины самой себя, ибо причина дана в ней. Отсюда деление вещного мира по родам вещей, которые тяготеют друг к друг, заражают друг друга энергией и резонируют в один тон друг с другом. Из такого отношения вещей и человека как рода вещей рождается мир как представление и как действительность. Обоснование реальности мира уже не нужно, так как мир содержится в самом человеке.

Человек в своем лице с его свойствами является субъектом, не противопоставленным миру (Небу по терминологии китайцев), а включенным в гармонию сил природы. Именно китайцы в глубокой древности уже пришли к осознанию, что природа, ее стихийные силы являются частью социального мира. Например, можно сослаться на эмоциональное признание Сыма Цяня: «И я скажу: „О, как же велики и польза и вред, приносимые нам водой“» (Ши Цзи.1986. IV: 200). В этом, конечно, при чрезмерном желании можно видеть особенности форм сознания, сложившихся в условиях «ирригационного» государственного типа, но именно к таким формам «экологического» мышления постепенно приходит сегодня современное западное общество. Так, китайцы уверяли:

«Существование же государства всегда зависит от гор и рек, и если горы рушатся, а реки мелеют, — это признак гибели государства» (Го юй. 10).

Поведение человека, управление им, соответственно, рассматривалось китайцами в содержании природы и связей вещей в мире. Оно |поведение] подчинялось тем же законам тонального звучания, что и соотношения вещей друг с другом. Отсюда, кстати, не только церемониальная роль музыки, как думают, но и юридическое ее значение у китайцев:

«Если в уши [правителя] входят гармоничные звуки, и из его уст выходят прекрасные слова, на основе каковых составляются законы, объявляемые народу, который исправляет себя с помощью системы мер длины и веса, то народ, отдавая все свои умственные и физические силы, охотно подчиняется правителю и выполняет положенные для него дела без нарушений, в результате чего достигается высшая радость» {Там же. 30).

Если отношения вещей друг к другу подчинены их внутренней природе, то отношения людей должны быть обусловлены этой же внутренней природой. Хороший пример таких связей дает нам философ Мэн Цзы, один из известнейших последователей Конфуция:

«Мэн Цзы сказал: „Когда в империи царствует закон, тогда обладающие малыми добродетелями и обладающие малыми достоинствами служат одаренным большими достоинствами. Когда в империи отсутствует закон, тогда малые служат великим и слабые — сильным. Эти два явления определяются как небесными законами, так и человеческими отношениями; покорный им остается, а противящийся погибает“» [Попов, 1904, с. 125]. Внутренние связи — закономерности в индийской традиции, как мы теперь знаем, именовались «дхармой», в Китае такого единого цельного понятия не существовало.

Правда, школа легистов (Шан Ян) попыталась его сформулировать в виде абсолютного начала изменения мира — своеобразное «panta rei» на манер Гераклита. Они вывели даже понятие относительности: «Единое» — «И янь» (Шан Цзюнь Lily. III. 8.35)у создав абстрактное оправдание необходимости реформ, обусловленное отказом от древних обычаев. Тем самым, они вступили на путь западного рационализма, где причиной, отчужденной от человека, стало время. Государство должно соответствовать велениям времени — таков почти большевистский лозунг китайского легизма.

Но традиционные китайцы оперировали триадой понятий (разумеется, в области управления обществом, правом и государством, точнее говоря); это понятия дао — «путь», следование (или руководство) человека истинному, т. е. предначертанному, предустановленному правилу — формальной закономерности соотношения вещей в социуме. Далее: фа — «закон», «модель», «образец» — формальное выражение общей закономерности общественных связей, и ли — «нравственное правило», т. е. индивидуализация фа, но в ее конкретном и предметном смысле. Правило в отличие от закона — конкретный способ применения закона; примирение действительности с человеческим сознанием — это общее понятие должного поведения, т. е. ритуала, которое занимает одно из центральных мест в учении Конфуция о государстве и добром управлении. Сверх того, китайцы пошли дальше и разработали особую дуалистическую систему. Если существует образ должного, его антиподом выступает недолжное. Наряду с добром существует зло. В политике — это учение о добром правителе — ван и злом правителе, тиране — ба. Проблема, таким образом, состоит в том, чтобы все время заботиться об исправлении худого по образцу доброго, в этом одно из предназначений упомянутой выше триады понятий. Такая символика доброго и злого, должного и недолжного глубоко проникла в государственную культуру Китая.

Поэтому, возвращаясь к китайской форме партииационного сознания, необходимо всегда иметь в виду его основной закон, покоящийся на основании связей между несколькими однородными вещами. Объяснение Вселенной в рамках такого мышления будет дано всегда через символику этих однородных связей, иногда усложненных дуализмом янь и инь — светлого и темного начал. Тогда, согласно такому образу, наказание за преступление есть воздаяние должного, ибо преступление по своей природе притягивает к себе соприродное зло, но зло, персонифицированное в единоличном наказании. Сами преступники, бо гуй — «не следующие законам», сопоставляются с варварами — всеми некитайцами, которые могут считаться людьми только лишь по внешнему образу, но со звериным нутром. В этом тоже специфика китайской культуры. Или в более общем плане: государство, находящееся в состоянии смуты, обязательно должно подвергнуться нападению извне, война против такого государства совершенно естественна. Одно бедствие — проявление недовольства Неба — должно дополниться другим, нападением более мудрого правителя, исповедующего триаду понятий. Но, наоборот, когда государство процветает, ему уже ничто не грозит. «Речи царств» (Го юй)_у например, полны сентенций подобного рода.