Геополитический вызов исламского мира

Геополитические центры исламского мира

Исламский мир на геополитической карте современности выглядит одним из самых неспокойных и динамичных регионов планеты. Ислам — вторая по численности последователей мировая религия, приверженцы которой составляют большинство населения в 48 странах мира, или пятую часть жителей планеты (1,3 млрд человек). Так называемый мусульманский Восток включает в себя не только арабские государства Ближнего Востока и Персидского заливадревние центры мусульманской культуры, — но также Афганистан, Иран, Пакистан и Турцию, в которых роль ислама как фактора общественной жизни очень велика. Таким образом, около половины народов, исповедующих ислам, живет в Южной и Юго-Восточной Азии, менее 20% мусульман — арабы.

Другой крупный ареал распространения ислама — мусульманский Север, включающий мусульманские страны постсоветского пространства на Кавказе и в Центральной Азии, а также мусульманские регионы России (по разным данным, от 12 до 20 млн человек). Российские исследователи отмечают, что мусульманский Север значительно отличается от Востока, поскольку исламские традиции здесь были значительно подорваны в прошлом веке атеистическим советским режимом, поэтому трудно говорить об исламе как факторе наднациональной идентичности — значительно большую роль здесь играют клановые отношения1.

За пределами этих двух наиболее крупных ареалов исламского мира быстро растут мусульманские общины в странах Запада: в США (5,7 млн), во Франции (3 млн), в Германии (2,5 млн), Великобритании (1,5 млн). Быстрому росту исламского мира способствует демографический фактор: если в 1980 г. численность мусульман в мире составляла 18% всего населения земного шара, то в 2000 г. — 23%, но прогнозам к 2025 г. она составит уже 31%, т. е. впервые превзойдет по численности христианское население планеты.

Исламский мир обладает колоссальными запасами нефти и газа, здесь происходит интенсивное движение мировых капиталов — во многом благодаря тому, что через этот регион проходят основные воздушные и сухопутные коммуникации, связывающие Европу с Азией. Все это делает мусульманский мир важным геополитическим центром. Однако из-за своей разнородности и многообразия мусульманский мир не стал единым центром силы, хотя в сфере внешней политики многие мусульманские государства пытаются активизировать религиозные мотивы, закрепить за блоком единоверцев особую политическую нишу на международной арене.

Стержнем исламского мира выступает Ближний и Средний Восток, где сосредоточены огромные запасы нефти и газа, позволяющие процветать таким государствам, как Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Саудовская Аравия. Однако при этом нельзя забывать, что в других странах миллионы мусульман живут в состоянии крайней нищеты. Не секрет, что ОПЕК, в которой ведущую роль играют арабские государства, в значительной степени контролирует сегодня мировой рынок нефти, но даже самые богатые страны региона отстают от индустриально развитых государств Запада. Аналитики ООН подсчитали, что совокупный ВВП 22 арабских нефтяных стран не превышает ВВП Испании, при этом 40% арабов неграмотны и только 1,6% из них имеют доступ к Интернету.

Военные конфликты: борьба за нефтяные скважины

Именно с нефтью связаны многие конфликты и войны на Ближнем и Среднем Востоке: ирано-иракская война, кувейтско-иракский кризис, войны в Персидском заливе, оккупация Ирака и т. д. Регион 11ерсидского залива сегодня находится в центре внимания западной геополитики, которая стремится контролировать его нефтяные ресурсы, в том числе и путем военных действий (операция «Буря в пустыне» против Ирака (2003) и последующая американская оккупация этой страны). Соединенные Штаты не скрывают, что хотят контролировать ситуацию на Ближнем Востоке: ВМС США присутствуют в Персидском заливе, американское правительство финансирует 75-миллионную программу распространения демократии, которая предусматривает смену режима в Тегеране под предлогом борьбы с иранской ядерной программой2.

Обратной стороной западной геополитики стал ярко выраженный антиамериканизм большинства стран этого региона. Широко распространено мнение о том, что между исламом и Западом в конце прошлого века началась война, причем обе стороны признают затянувшуюся конфронтацию именно войной1. Американские официальные лица постоянно упоминают о мусульманских государствах как об «изгоях», «отверженных» и «преступных» странах (rogue states — букв, «государства-негодяи»). Печально известная «ось зла» (Axis of evil) включает пять мусульманских государств: Иран, Ирак, Сирию, Ливию, Судан. В обыденном сознании западных людей бытуют устойчивые стереотипы, касающиеся исламского мира, — он вызывает страх и недоверие как мир, полный террористов и фанатиков. На экранах телевизоров в качестве олицетворения зла часто показывают Усаму бен Ладена, в чьей внешности угадывается символическое указание на то, что ислам, арабы и терроризм неотделимы друг от друга. Западные СМИ традиционно делают ответственными за террористические акты мусульманских экстремистов.

Со своей стороны мусульмане считают Запад ответственным за колониальное порабощение и унижение исламского мира. Антитеррористические операции в Афганистане и Ираке были восприняты как война против ислама: Западная коалиция в Афганистане и Ираке напомнила арабам о временах крестовых походов и колониальных завоеваний. Все это обостряет религиозные чувства, поскольку Багдад — символ былой славы арабского мира, а в Саудовской Аравии находятся самые почитаемые мусульманские святыни.

Не только западные геополитики, но и мусульманские лидеры рассматривают столкновение Вашингтона с Ираном по поводу его ядерной программы как противостояние Севера и Юга. При этом для исламского мира очевидно, что Иран стремится в ядерному оружию, чтобы обезопасить себя перед лицом западной экспансии. Многим в исламских странах импонирует, что президент Исламской Республики Иран Махмуд Ахмадинежад и его сторонники видят в Америке «большого Сатану», источник культурного разложения, хищную капиталистическую державу, эксплуатирующую ресурсы более бедных стран. Наблюдатели отмечают, что на Арабском Востоке, в Персидском заливе и других частях исламского мира диктаторские замашки Ахмадинежада редко вызывают осуждение, хотя и ставят много вопросов. Несмотря на то что Иран часто изображают на Западе как религиозную диктатуру, в этой стране действует неординарная и достаточно гибкая система управления, базирующаяся на исторически сложившемся балансе сил власти и оппозиции, что сделало возможным очередную победу Ахмадинежада на выборах 2009 г. Сопровождавшие выборы массовые выступления против властей — явление для Ирана обычное. Подавление гражданских свобод и прав человека воспринимаются в мусульманском мире иначе, чем в Европе и Северной Америке: и восточная «улица», и большинство правителей развивающихся стран не видят в этом особого греха1.

Даже западные аналитики вынуждены констатировать, что ввиду широко распространенных антиамериканских настроений, местным правительствам все труднее сотрудничать с Вашингтоном или допускать его войска на свою территорию. США, возможно, и могли бы содержать контингент военно-морских сил и небольшие военные базы в таких странах — надежных союзниках, как Кувейт, однако о значительном присутствии Америки в регионе говорить не приходится. Она слишком непопулярна в народе и чересчур непоследовательна в глазах элит. Сегодня многие страны Персидского залива больше доверяют иранским мотивировкам, чем дестабилизирующим планам Вашингтона. И чем сильнее становится Иран, тем больше местные правители будут стремиться завоевать его расположение, а не враждебное отношение2.

Все это не может не беспокоить американских геополитиков. Так, Збигнев Бжезинский призывает западных аналитиков пересмотреть многие стереотипы в отношении исламского мира. Его призыв косвенным образом обращен в первую очередь к Сэмюэлю Хантингтону, который в своей концепции «столкновения цивилизаций» отвел исламу роль главного врага западного мира. После взрывов 11 сентября 2001 г. в Вашингтоне и ряда крупных террористических актов в столицах западных стран, дальнейшее нагнетание антиисламской истерии чревато такой эскалацией взаимной ненависти, которая может перевести квазивойну в открытое военное столкновение. Бжезинский призывает изменить политическую линию: «Америка нуждается сейчас в политически тонком экуменизме, который позволил бы не только преодолеть антизападные настроения в мусульманском мире, но и избавиться от свойственных американскому общественному мнению стереотипов, мешающих США проводить гибкую политику обеспечения национальной безопасности» .

Действительно, сегодня все обиды и претензии арабского мира вылились в национально-религиозный протест, соединились в новой интернациональной идее арабских идеалистов — мировой исламской революции и мировой арабской империи, которые направлены прежде всего против Запада. Однако большинство российских востоковедов уверено в том, что весьма трудно ожидать сплочения мусульманского мира на антизападной платформе. Как и прежде, за фасадом заявлений об исламской солидарности или арабском единстве скрываются серьезные внутренние споры и разногласия. С этой точки зрения само понятие «мусульманский мир» выглядит во многом политической абстракцией.