Политическая культура. 
Политология

Изучив материал данной главы, бакалавр должен:

знать

• • основные теории и концепции политической культуры;
• • сущность, содержание и типы политической культуры;
• • ключевые проблемы и концептуальные подходы к формированию адекватной политической культуры, способной ответить на основные цивилизационные вызовы и риски современности;

уметь

• • творчески применять полученные знания в профессиональной деятельности;
• • самостоятельно и творчески работать с источниками и литературой по проблемам политической культуры, ориентироваться в широком спектре ее типов и разновидностей;
• • работать над углублением и систематизацией своих знаний в области политической культуры;

владеть

• • теорией и навыками концептуального осмысления и исследования цивилизационных вызовов и формирования политической культуры, содействующей поиску адекватных ответов на них;
• • методологией исследования противоречий политической культуры и ее углубления и развития;
• • пониманием глубинных процессов, происходящих в сфере современной политической культуры.

Основные теории и концепции политической культуры

С проблемой политического сознания людей тесно связана проблема их политической культуры. Проявления феномена политической культуры были известны еще мыслителям Античности. Суждения о ценностях, настроениях, влияющих на политику, действия властей, встречаются у Конфуция, Сократа, Платона, Сенеки. Аристотель говорил о «состоянии ума», которое порождает стабильность или смуту.

Мыслители Возрождения (Н. Макиавелли, М. Монтень), европейские просветители пытались уяснить зависимость между реальной политикой и представлениями и понятиями о ценностях, традициях, нормах морали у ее субъектов — личностей, групп, общностей. Один из основоположников консерватизма Э. Бёрк (1729−1797) признавал, что «сладость привычки» заставляет работать политические учреждения. А. Токвиль, Ш. Монтескье использовали понятия ценностей и чувств для объяснения как упорядоченности, так и изменений в политических процессах.

Одним из первых употребил понятие «политическая культура» немецкий историк XVIII в. И. Гердер. Встречается оно у русского историка В. Герье, затем у В. Ленина. Категориальный статус это понятие обрело с развертыванием сравнительных исследований политических систем после Второй мировой войны. Усилиями Г. Алмонда, С. Верба, Л. Пая, Д. Каванаха, К. фон Бойме, других исследователей оно прочно вошло в лексикон политической науки.

В XX в. выделяются три периода наибольшего интереса к политической культуре. Первый (1920−1930;е гг.) связан с поиском путей предотвращения социальных катаклизмов и достижения стабильности и бесконфликтного развития. Второй (1950−1960;е гг.) вызван феноменом деколонизации и ростом демократических настроений в странах третьего мира, вставших перед вопросом: что необходимо для успеха модернизации и устойчивого развития? Третий период (1980−1990;е гг.) отмечен вниманием к процессам демократизации в странах Восточной Европы, поскольку пробуксовка скопированного на Западе показала, что одни и те же политические институты дают разные результаты в условиях иных культур с их уникальными наборами ценностей и установок.

В силу многозначности понятия " политическая культура" и широты контекста ее исследований в политической науке насчитывается несколько десятков ее (культуры) определений. Она рассматривается и как свойство социальной группы, и как составная часть общей культуры, и как психологический феномен, и как элемент политической жизни, и как совокупность норм и стандартов политического поведения, и т. д.

Политическая культура — качественная характеристика политической сферы, показатель ее зрелости. Появление этого понятия было вызвано потребностью измерения направленности политической практики (конструктивная или деструктивная, созидательная или разрушительная). Обусловливая характер и содержание социальных и политических взаимодействий, политическая культура является важнейшей детерминантой политики и социальной жизни, одним из ведущих объяснительных принципов.

Классические представления о политической культуре разработаны американскими учеными Г. Алмондом, С. Верба, Л. Паем, Р. Такером, С. Липсетом, другими теоретиками, представлявшими в основном функционализм. Г. Алмонд и С. Верба в книге «Гражданская культура» (1963) определили политическую культуру как «систему ценностей, глубоко укоренившихся в сознании мотиваций или ориентаций и установок, регулирующих поведение в ситуациях, имеющих отношение к политике». Политическая культура есть то, каким образом «политическая система интернализировалась в когнитивных представлениях, чувствах и оценках населения». Г. Алмонд и С. Верба предложили изучать не только институциональные, функциональные и формально-юридические черты политических систем, но и политические ценности, мотивации, ориентации субъектов политики и индивидов. Тем самым центр тяжести исследований переносился с рассмотрения институтов и структур, т. е. с институционального уровня, на социально-психологические аспекты политической культуры, т. е. на ориентационный уровень.

Такой подход преодолевал рамки структурно-функционального рассмотрения политической практики и обращался к собственно культуре. Это открывало новые перспективы, поскольку стало очевидно, что политическая система общества глубоко укоренена в его политической культуре, которая, в свою очередь, является частью общей культуры, существующей отдельно от других культур и обладающей известной независимостью.

Вслед за Т. Парсонсом и Э. Шилзом, Г. Алмонд и С. Верба провели различие между: а) когнитивными, б) аффективными и в) ценностными аспектами ориентаций, полагая, что политическая система интернализируется в сознании (знании), чувствах и оценках людей.

Анализ этих сторон отношения человека к политике, делая предметом исследования разделяемые людьми ценности, мифы, символы, ментальные стереотипы и т. п., дал возможность, в частности, понять, почему одинаковые по форме политические институты в разных странах действуют совершенно по-разному. Идея политической культуры позволила глубже исследовать мотивацию политического поведения граждан и институтов, выявить причины конфликтов, которые невозможно объяснить, опираясь на традиционные для политики детерминанты — интересы, борьбу за власть, ресурсы и т. д. Эти идеи легли в основу первого из четырех основных сложившихся подходов в трактовке политической культуры. Он фактически отождествляет ее с субъективным содержанием политики, подразумевая под ней преимущественно совокупность духовных явлений (Г. Алмонд, С. Верба, Д. Пауэлл, Л. Пай, Р. Роуз, Д. Кавапах, К. фон Бойме, М. Дюверже, И. Инглехарт).

Второй подход ориентирует исследователей на интерпретацию политической культуры как матрицы, комплекса нормативных требований, образцов поведения человека в политике (С. Вайт, Д. Плейно, М. Даглас). Политическая культура «вводит» субъектов политики в контекст принятых в обществе норм и правил игры, направляя поведение к сложившимся стандартам и формам взаимодействия в конкретном политическом пространстве. Родственный первому, этот подход отличается от него учетом не субъективных мотиваций и ориентаций, а социализированных и легитимизированных нормативов, относящихся хотя и к сфере духовных явлений, однако выступающих все же как объективный фактор для политических субъектов.

В рамках третьего подхода политическая культура рассматривается как способ, стиль политической деятельности субъекта, воплощающий его ценностные ориентации в практическом поведении (Е. Вятр, Д. Пол, Р. Такер, С. Хантингтон). Такая трактовка объясняет реальное поведение человека как выражение его глубинных представлений о государстве, власти, обществе. В конкретном действии или бездействии обнаруживаются политические цели и приоритеты, предпочтительные или индивидуально освоенные нормы и правила практической деятельности. Выражая связь действий человека в сфере политики с поиском им соответствующих идеалов и ценностей, политическая культура понимается как постоянно воспроизводимая духовная программа, репродуцирующая устойчивые индивидуальные черты поведения и мышления, не подверженные изменениям под влиянием конъюнктуры.

Однако ценности, ориентации, производное от них поведение не существуют сами по себе. Они всегда помещены в конкретный контекст, поэтому обстоятельства места и времени действия, перемены в окружении и среде жизнедеятельности индивида являются факторами, без учета которых невозможно адекватное понимание и объяснение политического поведения. Таким образом, в этой схеме связаны три элемента — условия жизни, ориентации, поведение, которые могут находиться в различных соотношениях.

В работах западных исследователей последних десятилетий доминирует мысль о том, что в странах Запада, вступивших в фазу постиндустриализма, политическое поведение развивается в сторону увеличения уровня и интенсивности политического участия, т. е. вовлеченности в политическую жизнь. Так, С. Хантингтон считает, что политическое участие — черта, отличающая современные демократические общества Запада от традиционных и современную политику от политической жизни предшествующих эпох: «Модернизация означает мобилизацию масс; массовая мобилизация означает увеличение политического участия, а увеличившееся политическое участие является ключевым элементом политического развития. Участие отличает современную политику от традиционной политики». Тем самым социальные, экономические, политические, технологические перемены связываются с изменениями в психологии, менталитете и поведении членов обществ.

Четвертый подход к политической культуре (А. С. Панарин) определяет ее как «символическую систему, охватывающую политические традиции, нормы и ценности, политические идеалы и проекты будущего». Политическая культура сводит воедино три времени: прошлое, зафиксированное в политических традициях; настоящее, отражаемое в установках и нормах поведения людей, адаптирующихся к современной политической реальности; будущее, совмещающее вероятное, желаемое и должное. Современные политические культуры отличаются от прежних приматом будущего над прошлым, проекта — над традицией. Реальную мотивацию людей, участвующих в политическом процессе, характеризует не столько верность прошлому с его традициями и ценностями, сколько открытие желаемого будущего.

Даже те, кто свое участие в политике объясняет стремлением защитить завещанные отцами ценности, на деле актуализирует бытие и ценности как находящиеся перед вызовом будущего. В этом смысле нет несовременных политических культур, т. е. таких, которые бы всецело жили прошлым и не соотносили свои цели и действия с настоящим и будущим. Сегодня любой контекст меняется быстро и приводит к возрастающему обесценению опыта прошлых поколений. Людям приходится мобилизовать поисковые способности и адаптировать свое поведение к условиям, в которых до них еще никто не жил. В условиях изменчивой среды будущее действует на поведение людей сильнее, чем прошлое и даже настоящее.

В культуре решается проблема не столько преемственности, сколько, с одной стороны, адаптации к настоящему, с другой — определения стратегий будущего. Если завтра нам предстоит жить в изменившихся условиях, выработка адекватной стратегии становится более выгодной для выживания, чем соблюдение самых высокочтимых ритуалов. Поскольку в современном взаимосвязанном мире некуда спрятаться, все пароды являются современниками, а все культуры — современными. Жизнь становится процедурой открытия неизвестного, и никто не знает, какой опыт будет востребован завтра и получит освещение в качестве «современного», а какой будет забыт.

В результате проблематизированными оказываются все виды культурного опыта, ибо нельзя найти культуру, которая имела бы монопольное право воплощать современность или считать, что в будущем она пребывает «у себя дома» и никакие сюрпризы ее не ждут. Глобалистика с цифрами в руках доказала, что сегодняшние тенденции нельзя экстраполировать в будущее — они грозят тупиками тотального социального, экологического, экономического, политического, духовного кризисов. Вместо того чтобы спрашивать, когда другими культурами будет освоен опыт передового Запада, пора задуматься, в каком направлении всем культурам, включая западную, предстоит качественно «реконструироваться», чтобы избежать стратегического поражения в великой игре с непредсказуемым будущим.

В связи с этим неприспособленность незападных культур, позднее других приступивших к модернизации, является скорее тактической; неприспособленность культур, создавших экологически и духовно разрушительную техническую цивилизацию, следует назвать стратегической, ибо для тех, кто собирается жить дальше, приспособленность к новому, будущему важнее успехов и достижений настоящего.

С этой точки зрения понимание политической культуры, предложенное Г. Алмондом и С. Вербой, и по сей день влиятельное, концептуально недостаточно.

Во-первых, оно не принимает во внимание реальности глобального мира, мгновенно втягивающего в современность все мировые культуры, не дожидаясь их естественно-исторической эволюции в каком-либо направлении. Во-вторых, оно не учитывает вызов незапрограммированного и непредсказуемого будущего, перед которым все культуры могут оказаться «не совсем приспособленными» и принуждаемыми к более или менее адекватным изменениям. В-третьих, оно исходит из старой посылки относительно целостности типов национального культурного опыта, тогда как в реальности сами нации сегодня раскалываются по культурному признаку и выделяют культурные типы, отличающиеся разными способами «сборок» трех времен (прошлого, настоящего и будущего) и разными стратегиями освоения будущего.

Сегодня понятие политической культуры все больше обогащается смыслами, производными от «культуры» как развивающейся надприродной реальности, выражающей целостность жизненных проявлений общества. В силу этого политическая культура есть: а) политическое измерение культурной среды, б) характеристика поведения конкретного социума и составляющих его людей; в) показатель цивилизационного развития.

Политическая культура выражает движение присущих обществу и его субъектам традиций в сфере политического, их воплощение в современности, влияние на стратегии освоения будущего. Являясь частью «генетического кода» народа, обнаруживая его в символах и атрибутах государственности (гербе, флаге, гимне, ритуалах), политическая культура интегрирует общество, обеспечивает в привычных формах стабильность отношений в социуме и вместе с тем их развитие перед перспективой неопределенного будущего.

В этом контексте политические культуры разных обществ взаимосвязаны не по типу «высшая — низшая», а как автономные духовные системы, отторгающие или поглощающие (ассимиляция) одна другую, либо взаимопроникающие и усваивающие язык и ценности друг друга (аккомодация). Политическая культура — одна из характеристик качественной целостности общества, проявляющаяся прежде всего в сфере публичной власти.

Политическая культура охватывает такие основные сферы, уровни и измерения мира политического, как: а) духовная сфера (содержащая когнитивный, аффективный, ценностный, нормативный аспекты); б) сфера практического поведения и деятельности; в) институциональный уровень; г) проблематизация бытия перед лицом неопределенного будущего. Одновременно они выступают как базовые компоненты политической культуры.

Таким образом, политическая культура есть выработанная система регуляции отношений в обществе по поводу власти, политических институтов и процессов, осуществляющая перевод внешнего контроля политического поведения людей во внутренний в результате усвоения традиций, норм, ценностей, идеалов, обеспечивающая действия социума, общностей, индивидов, их выбор перед лицом будущего и сто вызовов.

Содержащиеся в этом определении признаки необходимы, существенны, узнаваемы, соответствуют реальному опыту, внутренне взаимосвязаны. Они образуют систему, объединяя все остальные в целостный поведенческий ансамбль. Это определение содержит основные аспекты и измерения, образующие драматургию современной политики. Поэтому оно эвристично и является «работающим» .