Бог. 
Философия

Понятие Бога очень трудно, если вообще возможно, определить так, чтобы оно включило в себя все значения этого слова и его эквивалентов в разных языках и в разных религиях. Даже наиболее употребительное и самое общее определение бога как сверхчеловеческого или сверхприродного существа, управляющего миром, не является вполне корректным. Слово «сверхчеловеческое» неприменимо к почитанию обожествленных римских императоров, «сверхприродное» — к отождествлению бога с природой (пантеизм).

На основании библейских представлений о Боге в первые века христианства был сформулирован принцип, согласно которому Бог — неизреченен, недоведом (т.е. не до конца умопостигаем), невидим, непостижим.

В христианстве Бог является также всезнающим и всемогущим. По библейским текстам он не только царствует над всем миром, но и пребывает повсюду. С богами в древних религиях и с единым Богом христианского Ветхого Завета люди находятся приблизительно в одних и тех же отношениях: во-первых, им поклоняются, а во-вторых, просят о помощи и защите, но в то же время боятся. Наконец, им жалуются на трудности жизни, находя в боге источник утешения, молятся и обещают следовать в жизни тем или иным выдвинутым им принципам или правилам.

В отношениях между человеком и божественной силой главную роль играют молитва и благочестие, которые, разумеется, далеко не всегда имеют форму христианской морали.

Сходство между языческими верованиями самых разных народов и библейским представлением о Боге, которое затем перейдет в Коран, дает некоторое основание говорить о религии как об общечеловеческом феномене, который, по-разному преломляясь в разных культурах, в главных чертах остается неизменным.

Библейское представление о Боге легло в основу доказательств его бытия, поисками которых начала заниматься философская мысль в Средние века. Впервые эта проблема была сформулирована в XI в. Ансельмом Кентерберийским. В XIX—XX вв. бурное развитие естественных наук повлияло на традиционные представления о Боге, в особенности после Ницше, заявившего, что «Бог умер», т. е. перестал играть какую-либо роль в жизни человечества. Дж. С. Милль выдвинул идею, что Бог хочет добра, но ограничен в своем могуществе. Ее развил американский философ Э. Брайтман, считавший, что существующее в мире зло есть некая «данность», в условиях которой вынужден действовать Бог, могущество которого, естественно, уже не беспредельно.

В XX в. М. Бубер, вернувший религиозную мысль к чисто библейским основам, выдвинул тезис, согласно которому Бог — это всегда Ты, которое ни при каких обстоятельствах не может превратиться в Он. Эта концепция не случайно появляется именно в то время, когда Новый Завет становится объектом пристальнейшего изучения для филологов, богословов и философов.

Была выдвинута также идея, что доказательства бытия Бога самим своим появлением свидетельствуют о кризисе в религиозном сознании. Единственным путем реального, жизненного познания бога остается религиозный опыт, религиозная жажда. Вера предполагает в качестве своего объекта и источника тайну, а не самого по себе Бога. Это важно для современного понимания такой идиомы, как «всемогущество Божие», которое может быть обнаружено не глазами стороннего наблюдателя, какими пытались быть Милль или Брайтман, но только в измерении личных отношений между Я и Ты, человека и Бога.

Церковь

В каждом обществе независимо от того, является оно коллективистическим или индивидуалистическим, имеются определенные коллективистические сообщества. К их числу относятся армия, церковь, тоталитарные религиозные секты, тоталитарные политические партии, предприятия, корпорации, организованная преступность и др. Определенные черты, характерные для коллективистических сообществ, демонстрирует и организованная масса, но не толпа.

Зигмунд Фрейд проводит различие между высокоорганизованными массами, возглавляемыми вождями, и теми, где вождь отсутствует. Типичными примерами первых являются церковь, объединение верующих и армия, войско. «И церковь, и войско, — пишет Фрейд, — представляют собой искусственные массы, то есть такие, где необходимо известное внешнее принуждение, чтобы удержать их от распада и задержать изменения их структуры. Как правило, никого не спрашивают или никому не предоставляют выбора, хочет ли он быть членом такой массы или нет; попытка выхода обычно преследуется и строго наказывается, или же выход связан с совершенно определенными условиями». В этих хорошо организованных, тщательно защищенных от распада массах с большой отчетливостью выявляются известные взаимоотношения, гораздо менее ясные в других случаях. В церкви (например, в католической церкви), как и в армии, культивируется одно и то же обманное представление (иллюзия), что имеется верховный властитель, любящий каждого отдельного члена массы равной любовью. В церкви это Христос, в войске — полководец. «На этой иллюзии держится все; если ее отбросить, распадутся тотчас же, поскольку это допустило бы внешнее принуждение, как церковь, так и войско». Об этой равной любви совершенно определенно заявляет Христос. К каждому члену верующей массы он относится как старший брат, является для верующих заменой отца. Все требования, предъявляемые к отдельным людям, являются выводом из этой любви Христовой. Церковь проникнута демократическим духом именно потому, что перед Христом все равны, все имеют равную часть его любви. Верующие — это «братья во Христе», братья по любви, которую питает к ним Христос.

Фрейд чрезмерно упрощает то, что соединяет верующих одной конфессии. Общей для них является не только любовь к ним Бога, но и особая структура, включающая рассудочную, чувственную и деятельностную части. Религия предполагает выделение священного и отграничение его от всего земного, затем организацию верований в священное и определенных чувств к нему и, наконец, обряды или практику, более или менее естественно вытекающие из верований.

Церковь не только культивирует особые чувства, но и ставит перед верующими определенную цель, относящуюся к будущей, посмертной жизни. Она формирует также определенное представление о врагах веры, причем эти враги делятся на внешних (в католичестве — Люцифер и подвластные ему нечистые силы) и внутренних. Последние живут среди самих людей, они не принадлежат к общине верующих, не веруют в ее Бога, не любят его и не любимы им.

Церковь в чем-то стирает индивидуальные различия и вводит, во всяком случае в определенные моменты общения верующих, хотя бы минимальное единообразие в их одежде и поведении. Она расписывает строгую иерархию грехов и требует от согрешившего не только добровольной искренней исповеди, но и чистосердечного раскаяния. Мышление верующих авторитарно, догматично и консервативно. Для церкви характерен, наконец, особый язык, который является одной из основных составляющих религии.