И. К. Коробов – архитектор Адмиралтейства

Иван Кузьмич Коробов (1700/1701 — 1747) был пенсионером, но не в Италии, а в Голландии. Мы уже цитировали замечательное по лаконизму и четкости изложения письмо Петра I в ответ на просьбу Коробова послать его в Италию с объяснением, почему и чему он должен учиться именно в Голландии (см. § 2.10).

По возвращении в Россию Коробов служил в Морском ведомстве, а с 1727 г. был назначен архитектором Адмиралтейств-коллегии -.

Адмиралтейство стало главным делом его жизни. По указу Анны Иоанновны в 1732 г. петровское мазанковое Адмиралтейство было разобрано и на его месте возведено каменное, не дошедшее до нас, как большинство сооружений этого десятилетия, и в начале XIX в. замененное прекрасным классическим зданием А. Д. Захарова. Но идея возвести вместо ветхой мазанковой башни 70-метровую каменную, с высоким золоченым шпилем, увенчанным яблоком, короной и флюгером в виде трехмачтового корабля, бережно сохраненная в захаровской постройке, принадлежит именно Коробову.

Она наверняка была бы с восторгом встречена Петром, доживи император до этого времени. Без Коробова, возможно, не было бы и бессмертных пушкинских строк: «…и светла / Адмиралтейская игла…» .

И. К. Коробов. Главное Адмиралтейство. 1732-1738, Санкт-Петербург.

Под башней был подвешен колокол в 60 пудов весом: его звон возвещал время и давал сигнал бедствия в случае наводнения или пожара. Последние были не редкостью «на Адмиралтейском острову», заселенном наиболее скученно и хаотично. Так, пожары 1736 и 1737 гг. стали огромным несчастьем: огнем было уничтожено более тысячи домов — почти две трети застройки Адмиралтейского острова (из 520 домов уцелело только 173), погибли сотни людей. Однако расчищенная стихией площадь дала возможность начать регулярное каменное строительство.

Адмиралтейская башня играла большую градостроительную роль. От нее отходили тремя лучами три «першпективы»: уже сложившиеся Невская (как стала называться в эти годы Большая перспективная дорога), соединившая Адмиралтейство с Александро-Невской лаврой, вскоре — Вознесенская, несколько позже — вновь прорубленная Средняя, или Гороховая. Эти три «луча» возникли спонтанно, еще в петровские времена, а в 1730-е гг. идея была окончательно закреплена в градостроительных планах Санкт-Петербурга, перейдя от Коробова к Еропкину.

С именем Ивана Коробова часто связывают Пантелеймоновскую церковь (1735−1739), которая входила в комплекс сооружений Партикулярной верфи, созданной еще Петром, однако никаких документов, подтверждающих авторство Коробова, пока не обнаружено.

П. М. Еропкин и деятельность Комиссии о Санкт-Петербургском строении

От работ Петра Михайловича Еропкина (ок. 16 891 690−1740), одного из образованнейших и культурнейших людей своего времени, сохранилось немного. Тем не менее мы признаем его огромное значение в строительстве Петербурга. Еропкин вернулся из пенсионерской поездки в Италии еще в петровское время (1724) и сразу обратил на себя внимание императора проектом перестройки старого столь любимого царем Преображенского дворца под Москвой и реконструкции палат Головина. В 1725 г. Еропкин получает звание архитектора и некоторое время работает под началом М. Г. Земцова. Анна Иоанновна, к возвращению которой в Петербург Еропкин подготавливает город, жалует ему чин полковника (который раньше имел один Д. Трезини), и отныне он именуется «гоф бау интендант полковник архитектор». Главной сферой деятельности Еропкина была работа в Комиссии по благоустройству («урегулированию») Петербурга.

Пожары, уничтожившие дома на Адмиралтейской стороне в 1736—1737 гг., вызвали необходимость образования Комиссии о Санкт-Петербургском строении, которая совместно с Полицмейстерской канцелярией и Канцелярией от строений должна была обеспечить быструю застройку погорелых мест новыми каменными домами, принятие противопожарных мер на будущее. Образцовые проекты П. М. Еропкина и М. Г. Земцова в один и два апартамента на погребах имели большие размеры по сравнению с домами петровского времени, были лишены двухмаршевых крылец по фасаду. Отказ от сплошной фасадной застройки улиц, обусловленный боязнью возникновения пожара, привел к появлению фигурных ворот, оформлявших парадный въезд во двор со стороны улицы. Дома, как правило, имели выделенный рустом и треугольным фронтоном трехоконный ризалит, за фасадом которого по-прежнему находились большой зал и парадные комнаты. Жилые покои, меньшие по размеру, окнами выходили во двор.

Рядовые кирпичные дома, которыми был застроен Петербург в первой половине века, исчезли без следа. По их облик запечатлен на чертежах, видимо, выполненных в недрах Комиссии о Санкт-Петербургском строении. Сотни листов, дом за домом показывающих многие улицы центра города, копийные и фиксационные чертежи церквей и дворцов, карандашные архитектурные рисунки единым комплексом оказались в Национальном музее Швеции в составе большого собрания королевских архитекторов. Эти материалы, по преимуществу уникальные, в историографии получили наименование коллекции Берхгольца. Предположительно, чертежи были увезены покинувшим Россию в 1746 г. воспитателем великого князя Петра Федоровича голштинским придворным Фридрихом Вильгельмом фон Берхгольцем, автором мемуарных записок о времени Петра I в его бытность камер-юнкером двора (см. статьи Е. Ю. Станкович-Денисовой).

Одновременно Комиссией разрабатывается регулярная планировочная сетка и типовая застройка полковых слобод (Семеновской, Измайловской, Преображенской) на окраинах города. Одинаковые прямоугольные в плане кварталы застраиваются типовыми избами, стоящими в шахматном порядке.

Комиссией была осуществлена прокладка трех идущих от Адмиралтейской башни улиц-лучей, скрепленных полукольцами магистралей (Большая и Малая Морские, Садовая) вдоль рек и каналов (Мойка, Кривуша, Фонтанка и Литовский), — кардинальное решение, определяющее облик города по сей день. Михаил Земцов уже в 1738 г. приступил к осуществлению этого плана, но именно Еропкин окончательно отказался от петровской идеи создания центра города на Васильевском острове, перенеся его на Адмиралтейский остров, т. е. на материк. Указ 1737 г. разделил территорию столицы на пять частей: Адмиралтейскую (до Фонтанки), Василеостровскую, Петербургскую (куда входила и Выборгская сторона), Литейную, включавшую также и Охту, и Московскую, черта которой доходила до Екатерингофа. В каждой из этих частей Еропкин оставил свой след, что подтверждают его дошедшие до нас подлинные чертежи. Так, была создана Сенатская площадь; Литейная улица продолжена Владимирским проспектом; проложена Царскосельская перспектива (Московский проспект, много раз менявший свое название), составляющая, по сути, костяк всей Московской части. Была прорублена центральная двухкилометровая просека — аллея на Васильевском острове (Большой проспект), обозначена Коломна, вскоре начавшая интенсивно заселяться. Окончательно утверждены названия петербургских улиц, в том числе Невского проспекта. В работу Комиссии также входило благоустройство города, мощение улиц и набережных, устроение сточных каналов, осушение болот и пр.

И. Ф. Трускотт. План столичного города Петербурга с изображением знатнейших оного проспектов («Академический»). 1753. Гравер И. А. Соколов. Художник М. И. Махаев.

Еропкин проектировал много частных домов (Артемия Волынского на Английской набережной и на Мойке, Остермана, Салтыкова, Нарышкина — на Английской набережной и др.). В Москве по его проекту были построены Китайгородский гостиный двор и палаты Волынского на Рождественке, обнаруженные в результате археологических раскопок под зданием нынешнего МАРХИ. С 1735 г. по именному указу императрицы возглавив руководство возобновленным строительствам Александро-Невского монастыря, Еропкин в итоге стал во главе всего монастырского строительства в Петербурге.

Петр Еропкин мыслил масштабно, как истинный градостроитель, но его жизнь оборвалась неожиданно и трагически: он был привлечен по делу Артемия Волынского, приговорен к отсечению головы и сложил ее на плахе 27 июня 1740 г. Историк Е. В. Анисимов пишет: «В тот ясный день императрица охотилась в Петергофе…» .