Современная христианская философия

Единой философской системы в христианстве нет. Можно назвать различные христианские философии. Разумеется, общая связь между ними обусловлена христианской теологией. При этом в различных течениях обнаруживается специфическое соотношение между философией и теологией. Протестантизм пытается отделить философию и теологию, православие, не пренебрегая философской рефлексией, сохраняет по отношению к философии сдержанность. Что касается католицизма, то здесь демаркация философии и теологии существует с давних пор.

В христианской философии прежде всего можно выделить неотомизм. Это официальная философская доктрина католической церкви. Высшей реальностью неотомисты считают «чистое бытие», которое отождествляется с божественным, духовным первоначалом. Значительное внимание неотомисты уделяют религиозному постижению современных естественно-научных теорий (можно назвать весьма популярную концепцию Тейяра де Шардена). Некоторые неотомисты пытаются доказать существование Бога на основе космологических аргументов. Другие, напротив, выделяют проблему человека и с этой позиции пересматривают традиционную иерархию ценностей. Разумеется, антропологическая направленность философской рефлексии усиливает этическую напряженность религиозной мысли.

Неотомисты полагают, что слово «культура», которое выражает процесс развития человеческого разума в целом, можно заменить словом «цивилизация». Речь идет о рождении городов и гражданской жизни. Такая позиция противоречит взглядам Шпенглера, который противопоставлял культуру и цивилизацию. По мнению неотомистов, культура и цивилизация в равной степени не только материальиы, но и духовны. Однако сами цивилизации неравноправны. Их можно выстроить в определенной иерархии. Например, христианская цивилизация выше языческой.

Персонализм (лат. persona — личность) — теистическое направление в европейской философии, которое признает личность первичной творческой реальностью и высшей духовной ценностью. Весь мир при этом трактуется как обнаружение творческой активности верховной личности — Бога. Персонализм сформировался в конце XIX в. в России и США, затем в 1930;х гг. во Франции и других странах.

Среди русских персоналистов можно назвать, например, Бердяева, Шестова. Сторонники этого течения отвергают обособленность персонализма как направления. Они считают, что на протяжении всей истории человечества была попытка развить персоналистское мышление, прикованное к человеку. Личность трактуется при этом как неповторимая, уникальная субъективность, направленная на созидание общественного мира. Историю персоналисты постигают как односторонний процесс развития личностного начала в человеке. Человек достигает блаженства в единении с Богом. Персоналистски понимаемая личность имеет три основные черты: экстериоризацию — самоосуществление человека вовне, интериоризацию — самоуглубление и саморазвитие и трансценденцию, в которой обе эти черты направлены на достижение высших божественных ценностей: истины, красоты и блага.

Сочинения, разъясняющие разнообразные версии теологии кризиса, в нашей стране мало издавались. Рождение живых, нетривиальных религий и теологии эпохи новой веры не получило достаточного освещения в отечественной литературе.

Речь идет не только о противопоставлении экзотических форм веры религиозному фундаментализму. Теологи переосмысливают многие фундаментальные категории ортодоксальной веры, в том числе понятия о Боге, о сверхъестественном, о религии. Можно указать на обмирщение теологии, т. е. на приближение ее переживаниям и чувствованиям конкретного человека. В этом контексте религия субъективируется, вера приобретает глубоко индивидуализированный характер. Протестантская ортодоксия раскрывает содержание веры как отношение между человеком и Богом. Непосредственное, личностно окрашенное чувство поэтизируется и утверждается всем строем мироощущения.

Можно назвать основные вехи протестантского сознания. Это прежде всего ортодоксальная теология XVI в. (Лютер, Кальвин), либеральная теология XVIII—XIX вв. (Ф. Шлейермахер), диалектическая теология (К. Барт, Ричард Нибур) и протестантский экзистенциализм (П. Тиллих) второй половины XX в., новая теология, сложившаяся под влиянием идей Л. Бонхеффера и других (вторая половина XX в.).

В рамках современной протестантской мысли можно выделить различные теологические доктрины, в том числе такие, как «диалектическая теология» К. Барта, теология «демифологизации Нового Завета» Р. Бультмана, «универсальная теология» П. Тиллиха, эсхатологическая теология Райнхольда Нибура, теология «мертвого Бога» Д. Бонхеффера, теология надежды Ю. Мольтмана, «теология революции» М. Шретера, X. Д. Вендланда и Р. Шолля, теология «мертвого Бога» и «христианского атеизма» в постбультмановском и постбонхефферовском толковании, теология современного экуменизма.

Неокантианство обычно трактуется в двух смыслах: либо как широкое течение, включающее все школы, занимающиеся переосмыслением кантовского философского наследия, либо как совокупность трех направлений — «физиологического», марбургской школы и баденской школы.

Неокантианцы определяют философию как учение об общезначимых ценностях, а историю рассматривают как процесс осознания и воплощения ценностей. «Органом философии» В. Виндельбанд считал исторические науки. Общие законы, полагают неокантианцы, несоизмеримы с единичным конкретным существованием, в котором всегда присутствует нечто невыразимое общими понятиями и осознаваемое человеком как «индивидуальная свобода» .

В духе «философии ценностей» неокантианцы переосмысливают и теоретико-познавательную тематику. Предметом познания они считают не действительность, а лишь определенные правила соединения между собой представлений, которое люди должны произвести для того, чтобы мыслить правильно. В качестве высшего критерия оказывается истина. Высшие ценности — истину, благо, красоту и святость — неокантианцы рассматривают как надвременные. Но именно они определяют общий характер человеческой деятельности и отличают эту деятельность от процессов, которые протекают в природе.

Философия, по мнению неокантианцев, не может бесповоротно решить вопрос об отношении между законами природы и ценностями культуры. Она не может также найти общий метод познания природы и истории. Нет возможности понять мировой процесс, рассматривая лишь его закономерную форму, как нет возможности при помощи одних только понятий вывести особенное и единичное из всеобщего, многообразие из единства, конечность из бесконечности, существование из сущности.

Традиционно в западной и отечественной философии Э. Кассирер предстает как неокантианец, озабоченный только тем, как приложить философию Канта к эпистемологии и пониманию культуры. Однако в «Опыте о человеке», как и в других исследованиях последнего десятилетия своей жизни, Кассирер предстал как первооткрыватель философии символизма, мыслитель гуманитарного толка. Его рассуждения о проблеме символа, культуры, истории, искусства и политического мифа, о взаимосвязи свободы и общества в значительной степени изменили границы его первоначальной концепции. Разумеется, Кассирер всегда был верен неокантианским традициям. Его учителем по праву считается Герман Коген, который внутри этой школы работал над изучением эпистемологии и науки. В своем фундаментальном исследовании «Проблема познания в философии и науке Нового времени» Кассирер показал, как развивалась феноменология знания от идей Николая Кузанского до философии Канта, в которой, по его мнению, эпистемология достигла своей кульминации.

Кассирер рассчитывал впоследствии расширить рамки исследования, включив в изложение и гегелевскую философию. Он был также редактором крупного издания работ Канта, в заключительном томе которого поместил и собственный труд. Первой самостоятельной и оригинальной работой Кассирера можно считать, видимо, книгу по систематике философии «Понятие субстанции и понятие функции» (1910), где было раскрыто взаимоотношение между логикой и системами научных концепций.

Неокантианцы считают, что философия культуры невозможна без антропологии. Историки философии по-разному отвечают на вопрос, как собственно складывается философская антропология в качестве самостоятельной области философского исследования. Одним кажется, что этот процесс линеен, последователен, философская рефлексия о человеке никогда не угасает. Другим, напротив, представляется, что летопись философско-антропологической мысли драматична, она сопряжена с развертыванием неких логических форм, помогающих проникнуть в ядро проблемы, с экзистенциальным самочувствием человека вообще.

Неокантианцы считают, что укоренившееся в философии натуралистическое объяснение человека наталкивается на поразительные противоречия. Так, придерживаясь биологических воззрений на природу человека типа дарвиновских, следовало бы ожидать, что первые шаги человеческой мысли будут относиться к познанию физического окружения. В той же мере само поведение человека может быть направлено только на достижение прямой пользы для себя. Лишь так можно объяснить стратегию человеческого выживания. Живое существо призвано приспособиться к природному окружению, овладеть практическими навыками. Тогда его поведение окажется максимально эффективным.

Однако новейшие этнографические исследования, накопленный эмпирический материал отвергают такое предположение. Человек, как выясняется, менее всего озабочен тем, чтобы приблизиться к природе. В известном смысле он издревле старался как бы отделиться от нее. Проще говоря, первобытный человек, если смотреть на него современными глазами, не понимал собственной выгоды. Вместо того чтобы успешно адаптироваться к внешнему миру, он, напротив, демонстрировал собственную неприспособленность к Природе, к ее велениям и законам. Неокантианцы рассматривают деятельность человека в ее универсальных формах — мифологии, религии, языке, науке.

Постструктурализм

Постструктурализм — это направление стремилось осмыслить все «неструктурное» в структуре, выявить парадоксы, которые рождаются при попытке объективного познания человека и общества с помощью языковых структур, создать новые практики чтения. Одним из основных понятий постструктурализма является деконструкция — особая стратегия по отношению к тексту, которая включает в себя одновременно и его «деструкцию», и его реконструкцию.

Постмодернизм не отгораживается от других философских течений, он готов вступить в коммуникацию с аналитической философией, с феноменологией и с прагматизмом. Однако в то же время постмодернисты считают, что история исчерпала себя, все смыслы уже обозначены. Поэтому они тяготеют к асистематичности, вариативности. Постмодернисты хотят устранить догму. Отсюда идея «несамотождественности» текста. Самосознание личности тоже понимается как «сумма текстов», которые вступают во взаимодействие с иными текстами, образующими культуру. Мир, стало быть, трактуется как бесконечный, безграничный текст, в котором реализуется интерпретация, обозначается аллегория, выполняющая роль кода для рефлексивной работы современной культуры.

Критикуя западную цивилизацию, постмодернисты считают, что она представляет собой систему с быстрым метаболизмом, где все циркулирует. Однако на самом деле в этой системе заключена фундаментальная инерция, масса здесь остается чем-то инертным, неподвижным, ее безразличие по мере того, как эта циркуляция убыстряется, даже возрастает. Она тяжелеет, ею овладевает тяжесть.

Ведущая цель деконструкции, как ее понимают постмодернисты, — избавиться от «метафизики присутствия», превратить понимание текста в толкование самодеконструирующего феномена. Так возникает стремление отказаться от структурности в пользу импровизации, обосновывается право познающего на игру без надежды на конечный результат, на конечное обретение знания. Деконструкция Дерриды — это стремление разобрать всю систему понятий, сформированных вокруг знака. Новое направление претендует на выработку глубокой гуманитарной теории, которая могла бы размыть устои, ценности и пределы традиционного философского знания.

* * *.

Философия — кладезь всяких возвещений, многие из которых вообще не имеют под собой теоретических оснований. По если пресечь эту фонтанирующую мощь воображения, человек перестанет быть самим собой. Оскудеет и его разум. Сознание утратит собственный метафизический статус.

Мы говорим о философии не ради ее прославления. Философское провозвестие, научная идея, мистическое озарение — эти зоны духовного постижения имеют свои особенности. Научная идея должна соответствовать выявленным законам природы или на их фундаменте открывать новые. Мистик, обращаясь к собственной субъективности, рождает откровение. Но это не плод его воображения, а сопричастность древнему гнозису. Философ опирается на богатейшую традицию рассудочности. Раскрепощающая мысль может плодотворно послужить человечеству. Об этом наглядно свидетельствует философия XX в. Ее разносторонний опыт, множество мировоззренческих позиций раскрывают глубокую укорененность философии в современной культуре.