Старение населения в России и изменение возрастной структуры российского социума

В России процесс старения начался позже, чем в большинстве стран Западной Европы. В начале 50-х гг. XX в. доля пожилых людей в населении РСФСР составляла около 9%, в то время как в Швеции — 14,9%, в Германии — 14,6%, во Франции — 16,2%. Снижение рождаемости — главная причина уменьшения доли детского населения и увеличения доли лиц старших возрастов во всем населении — в России, как и в Японии, произошло на полвека позже, чем в Западной Европе, где низкие показатели рождаемости наблюдались уже перед Второй мировой войной^[1].

В 1990;х гг. рождаемость в России резко упала. Другой отрицательной тенденцией в последние 30 лет является рост уровня смертности в старших возрастных группах населения. В итоге за прошедшие три десятилетия ожидаемая продолжительность предстоящей жизни людей, достигших 60 лет, в России существенно сократилась и практически не отличается от уровня 1960;х гг. В то же время в США, Японии и Германии она за этот период увеличилась на 20—30%.

Демографические процессы в стране протекали в достаточно непростых экономических и социальных условиях: отказ от социалистического типа воспроизводства населения в 1990;х гг., поспешный уход, даже бегство, государства из ключевых сфер организации жизнедеятельности населения — экономики, медицины, образования, упование на стихию рынка, вовлечение номенклатурных работников в предпринимательство.

Последствиями поспешного свертывания государственно-регулятивной функции стал не только развал экономики и социальной сферы, но и резкое сокращение доходов населения и возможностей доступа к качественной медицине, к другим видам социальной поддержки населения.

Иными словами, реализация концепции перехода к принципам рыночной экономики способствовала не стабилизации модели демографического воспроизводства, а резкому ухудшению социально-экономических и социокультурных условий жизни, что привело к депопуляции. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении в России, несмотря на общий положительный тренд, существенно отличается от ситуации в странах Западной Европы — для мужчин меньше на 10—15 лет, для женщин меньше на 7—10 лет. Для преодоления этого разрыва потребуется 40—50 лет.

Столь существенное различие в ожидаемой продолжительности жизни при рождении в России и странах Западной Европы западные ученые связывают с невысокими доходами населения, низким уровнем потребления и быта, неблагоприятно влиявшими на процессы воспроизводства населения на протяжении последних двух столетий. Что касается оценки современной ситуации в демографической сфере, то, по их мнению, она продолжает оставаться неблагополучной.

Во многом это связано с высокой смертностью от ряда заболеваний, что объясняется недостатками в организации отечественного здравоохранения. Так, у нас продолжает оставаться крайне высокой смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, которая в 2—4 раза выше, чем в ЭРС. При этом смертность по этой причине среди мужчин неизменно выше, чем среди женщин соответствующего возраста. Основная часть смертности по этой причине приходится на лиц старше 45 лет, причем с возрастом ежегодная частота смертности возрастает^[2].

Английские специалисты отмечают неблагоприятное влияние на ожидаемую продолжительность жизни населения в бывшем СССР и современной России того, что значительная доля работающих занята на производствах с вредными условиями труда (горнодобывающие отрасли экономики и отрасли первичной переработки). Недавно начавшийся рост ожидаемой продолжительности жизни в России и странах Восточной Европы совпал с процессом деиндустриализации их экономик, начавшимся после 1989 г.¹

Данный вывод подтверждают и отечественные ученые: за последние 25 лет значительно уменьшилась доля занятых в российской промышленности (с 30,3 до 22,1%) и строительстве (с 12,0 до 7,2%)^[3][4], т. е. в тех отраслях экономики, в которых риски профессиональных заболеваний, производственного травматизма и несчастных случаев со смертельным исходом традиционно высоки.

Важным аспектом процесса старения населения является рассмотрение его с позиции финансирования пенсионного обеспечения. Для этого применяется показатель коэффициент пенсионной нагрузки, определяемый как соотношение численности пенсионеров и населения в трудоспособных возрастах. Его численное выражение зависит от условий получения права на выплату пенсии или пособия, а также от трудового стажа и возрастной структуры населения в случаях пенсий по старости.

Рассмотрение прогнозных оценок коэффициента пенсионной нагрузки по ряду ЭРС стран в среднеи долгосрочной перспективе свидетельствует о том, что с ростом продолжительности жизни и медианного возраста он неуклонно и существенно растет (см. табл. 2.7)^[5].

В 1992 г. доля населения старше трудоспособного возраста в России составляла 19,7% общей численности населения, а в 2012 г. — 22,7%^[6].

В настоящее время соотношение пенсионеров и населения в трудоспособном возрасте в целом не столь критично: на 100 пенсионеров по труду приходится около 120 наемных работников. Тем не менее, по данным за 2012 г., каждый шестой субъект РФ имеет соотношение работающих и пенсионеров не более чем 1:1. При таком соотношении для поддержания в прогнозируемом периоде трудовых пенсий на уровне 40% текущей средней номинальной начисленной зарплаты в экономике тариф страховых взносов должен составлять 33,6% от заработной платы (без ограничения размера базы для начисления страховых взносов).

Ожидаемая продолжительность жизни при рождении в ряде стран Западной и Восточной Европы в 2010—2050 гг., лет.

Источник : Population Trends and Policies in the UNECE Region. International Institute for Applied Systems Analysis (IIASA) and the Wittgenstein Center for Demography and Human Capital at request of the United Nations Population Fund (UNFPA). UNFPA and IIASA. 2013. P. 70, 71.

Рост пенсионной нагрузки происходит, прежде всего, за счет снижения доли трудоспособного населения России (см. табл. 2.8).

Почему соотношение пенсионеров по труду и отчисляющих в ПФР в данный момент почти один к одному? Ответ прост: платят не все занятые трудовой деятельностью. По данным Росстата, удельный вес населения в трудоспособном возрасте (88,8 млн человек) составляет 62,6% численности постоянного населения, доля лиц старше трудоспособного возраста — 21,4%, т. е. на 100 человек старше трудоспособного возраста в 2012 г. приходилось 292 человека в трудоспособном (соотношение 1:2,92). Однако, как уже было сказано, не все платят страховые взносы в ПФР. Прежде всего, это получатели досрочных пенсий по старости в соответствии со ст. 27—28 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», пенсионеры по инвалидности и по случаю потери кормильца. Таким образом, на рынке труда на 100 пенсионеров приходится порядка 255 трудоспособных граждан (соотношение 1:2,55).

Динамика изменения структуры населения России по основным возрастным группам с 2010 по 2025 г. (средний вариант прогноза).

Источник: Демографический ежегодник России. 2009: стат. сб. М., 2009. С. 503.

Чтобы показать, насколько это серьезно для стабильного функционирования пенсионной системы, оценим долю отчислений в ПФР, если бы выполнялись два условия: страховые взносы в полном объеме поступали за всех лиц трудоспособного возраста, занятых трудовой деятельностью, а не только наемных работников; право на получение трудовой пенсии имели только люди старше трудоспособного возраста (нет льготников и досрочников всех категорий).

В этом случае тариф страховых взносов в ПФР, необходимый для обеспечения минимального 40%-ного солидарного коэффициента замещения текущей средней начисленной заработной плате в экономике всем получателям пенсии, по оценке А. К. Соловьева, номинально мог бы составить не более 14%, т. е. почти в два раза ниже нынешнего уровня^[8].

Рассмотрение показателя «продолжительность жизни после выхода на пенсию» (55 лет у женщин, 60 лет у мужчин), в течение которого среднестатистический пенсионер будет получать пенсию, свидетельствует о том, что в 2016 г. этот показатель составил 22,1 года, а к 2030 г. прогнозируется на уровне 22,5 года.

Еще один макроэкономический показатель — численность наемных работников. Их количество снизится с 46,3 млн человек в 2012 г. до 40,8 млн человек к 2030 г. и сохранится на таком уровне до 2040;х гг. Поэтому до 2030 г. нагрузка пенсионной системы на работающих по найму будет расти, а к началу 2030;х гг. численность получателей трудовой пенсии окончательно сравняется с численностью основных плательщиков — наемных работников. Численность населения 2030 г. в трудоспособном возрасте составит 77,7 млн человек, т. е. на 100 пенсионеров по труду будут приходиться 167 человек трудоспособного возраста.

Предстоящие изменения в возрастной структуре населения будут различаться по регионам России. В наибольшей мере сократиться доля населения трудоспособного возраста в Республике Калмыкия и ХантыМансийском автономном округе — Югре. В этих регионах к 2025 г. доля населения трудоспособного возраста сократиться более чем на 10%. В несколько меньшей степени, но тоже весьма существенно (от 8 до 10%) она уменьшится в республиках Башкортостан, Кабардино-Балкарской, Марий Эл, Мордовия, Удмуртской и Чувашской, в Тюменской и Ульяновской областях, в Ненецком и Ямало-Ненецком автономных округах, в Москве.

Напротив, наименьшее (менее чем на 5%) сокращение доли населения трудоспособного возраста в этот период произойдет в Ивановской, Московской, Тверской и Тульской областях, в Камчатском крае и Еврейской автономной области.

В 2020—2024 гг. доля населения трудоспособного возраста будет сокращаться в меньшей мере, чем в 2011—2014 гг. и 2015—2019 гг. (исключение составляют республики Ингушетия, Дагестан и Кабардино-Балкарская) .

На начало 2025 г. наибольшая доля населения старше трудоспособного возраста ожидается в Республике Мордовия, Белгородской, Липецкой, Орловской, Пензенской, Псковской, Рязанской, Смоленской, Тамбовской, Тульской и Ульяновской областях, в Москве. В указанных субъектах Российской Федерации величина этого показателя превысит 30%.

По ожидаемой величине этого показателя к началу 2025 г. все субъекты Федерации можно разделить на три группы.

I группа — с относительно (по отношению к средним прогнозным показателям (на 1%), более низкой перспективной долей населения старше трудоспособного возраста, которую можно оценить величиной в 25,6% и менее.

II группа — со средней перспективной долей населения старше трудоспособного возраста, которую можно оценить в диапазоне 25,7— 27,5%.

III группа — с высокой перспективной долей населения старше трудоспособного возраста, которую можно оценить в 27,6% и более.

Наибольшая доля населения старше трудоспособного возраста на начало 2025 г. ожидается в Республике Мордовия, Белгородской, Липецкой, Орловской, Пензенской, Псковской, Рязанской, Смоленской, Тамбовской и Ульяновской областях, в Москве, в которых величина этого показателя превысит 30% (см. табл. 2.9).

Субъекты Российской Федерации с высокой перспективной динамикой доли населения старше трудоспособного возраста, в %.

Источник: Демографическое настоящее и будущее России / под ред. В. Ф. Колбанова, Л. Л. Рыбаковского. М.: Эконом-информ, 2012. С. 403.

Сейчас доля населения старше трудоспособного возраста выше всего в Рязанской и Тульской областях — она приблизилась к 29,0%.

Высокая перспективная доля населения старше трудоспособного возраста прогнозируется в регионах, входящих в состав Центрального федерального округа (17 из 31), а также в шести регионах Приволжского федерального округа и в четырех — Северо-Западного.

Характерной для нынешнего этапа второго демографического перехода является устойчивая тенденция сокращения периода трудовой деятельности, в течение которого люди заняты и получают зарплату или иные доходы^[9].

На начальном этапе индустриализации продолжительность этого отрезка жизни человека фактически определялась его трудоспособностью: он приступал к трудовой деятельности, как только позволяли его физические и психологические возможности, и работал до тех пор, пока были силы. При формировании национальных пенсионных систем в начале XX в. были зафиксированы верхние границы экономической активности, которые составляют сегодня 60—67 лет.

Хотя общая продолжительность трудовой деятельности составила в итоге около 37—40 лет, но за последнее десятилетие она продолжает сокращаться в связи с более продолжительным периодом обучения и профессиональной подготовки. В то же время растет период получения пенсий. Если еще в начале XX в. его продолжительность составляла 6—8 лет, то сейчас увеличилась до 20—25 лет и более.

К сожалению, такой глобальный вызов, как старение населения, российским социумом в должной мере пока не осознан. Так, в Концепции долгосрочного социально-экономического развития России на период до 2020 г., подготовленной Минэкономразвития РФ, отсутствует упоминание об этой проблеме, не подсчитана даже приблизительно «цена вопроса» старения населения, не разработаны программные цели и методы адаптации стареющего населения к складывающимся реалиям, притом что пенсионное обеспечение является конституционным правом граждан, а значит, необходимы точные оценки требуемых для этого финансовых ресурсов, разработка соответствующей государственной политики.

Многие исследователи отмечают, что в России существует (причем в большей степени, нежели за рубежом) возрастная ценностная асимметрия, а зачастую и дискриминация по отношению к пожилым группам населения. Уже привычными становятся нелегитимные отказы в приеме на работу и увольнения пожилых работников, их исключение из других форм социальной жизни. На рынке труда пожилые люди могут рассчитывать в лучшем случае на низкооплачиваемую малоквалифицированную и непрестижную работу, либо на трудоустройство «без трудовой книжки».

Положение пожилых россиян с началом реформ 1990;х гг. драматически ухудшилось. Уважительное отношение к старости и приемлемый уровень пенсий сменились равнодушием и существенным снижением (примерно в 1,5 раза) уровня пенсионного обеспечения.

В своем подавляющем большинстве пожилые россияне лишены возможности приобретать качественные товары и услуги, что является противоестественным для промышленно развитых держав, где пенсионеры — вполне платежеспособная группа населения.

«Третье поколение» в нашей стране недополучает образовательные, медицинские и культурные услуги. «Лифты социальной мобильности» для пожилых людей работают, как правило, лишь в направлении снижения их социального статуса и ухудшения качества жизни. Такой контрпродуктивный подход приводит к «зауживанию» социальной политики, в рамках которой решение проблем пожилых сводятся к регулированию расходов на социальное обеспечение пенсионеров. Во внимание не принимаются потенциальные возможности этой категории граждан.

Опасность такого подхода состоит в том, что, консервируя зависимую, безынициативную модель поведения пожилых людей, требующую исключительно «опекунства», старшее поколение позиционируется как «отработавшее свой ресурс». При этом не только в СМИ, но и в официальных документах пожилых уничижительно называют «иждивенцами», «стариками» и т. д.

К сожалению, отношение к людям старшего возраста (и в России, и в других странах) зачастую оказывается нетолерантным. Ряд отечественных и зарубежных исследователей выделяют наиболее типичные проявления нетерпимого отношения к лицам пожилого возраста¹:

• • бытующая в обыденном сознании и поддерживаемая государственной политикой неоправданно высокая оценка молодости, что сопровождается дискриминацией пожилых людей (в западной литературе это явление определяется термином «эйджизм»)^[10][11];
• • преобладающее у лиц пожилого возраста психологически негативное отношение к факту собственного старения, что связано с ухудшением состояния здоровья, «выключенностью» из активной социальной и профессиональной жизни, прохладным отношением государства к поздним периодам жизни;
• • доминирующее в общественном сознании неприятие факта своего будущего старения лицами молодого и среднего возраста, что выражается в нежелании видеть реальное положение вещей, отрицательные и положительные стороны «третьего возраста».

Все более очевидной становится необходимость преодоления нетерпимого отношения к людям пожилого возраста, воспитания культуры толерантности, разработки мировоззренческих установок на «интегрированную старость» и формирование «общества для всех возрастов» (общества для всех), базирующегося на принципах сотрудничества и справедливости.

• [1] См.: Демченко Т. А. Демографический потенциал России в условиях глобализации // Российский экономический журнал. 2003. № 1. С. 79.
• [2] См.: Mesle F. Mortality in Central and Eastern Europe: Long-term Trends and RecentUpturns. Demographic Research, 2004, Special Collection 2. Article 3. www. demographicresearch.org/special/2/З/
• [3] См.: Бейнс Д., Камминс Н., Шульце М.-С. Население и уровень жизни в 1945—2005 гг. В кн.: Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени. Т. 2:1870 — наши дни: пер. с англ. М.: Изд-во Института Гайдара, 2013. С. 562—564.
• [4] См.: Миронова Е. С. Анализ и прогнозирование занятости в Российской Федерации по видам экономической деятельности // Проблемы прогнозирования. № 5. 2010.С. 128.
• [5] См.: Социальное и демографическое развитие России. Каирская программа действий: 15 лет спустя. М., 2010. С. 34.
• [6] См.: В России увеличилась продолжительность жизни, http://www.dp.ru/101aw4/
• [7] Медианный возраст делит все население на две равные части: одну моложе медианного возраста, другую — старше медианного возраста.
• [8] См: Соловьев А. Базовый элемент пенсионной системы // Финансы. № 12. 2014.С. 57—62.
• [9] См.: Роик В. Д. Пенсионная система России: вызовы XXI века и пути модернизации. СПб.: Питер, 2012. С. 30—71.
• [10] См.: Глуханюк Н. С., Гершкович Т. Б. Поздний возраст и стратегии его освоения.М., 2003. С. 3—4; Висьневска-Рошковска К. Новая жизнь после шестидесяти. М., 1989.С. 178—182.
• [11] См.: Butler F.N. Ageism: Another form of bigotry. Gerontologist, 1969. P. 9.