Гендерное измерение суицида

Социологическое понимание гендера. «Мужественность» и «женственность» — это социологические понятия, которые можно определить как совокупность ролей, поведения, деятельности, выражений и практик, которые в целом связаны с мужским или женским индивидом соответственно. С этой точки зрения индивидуальность, поведение мужчин и женщин, а также ожидания, возложенные на них, не являются только результатом их биологического пола, а отражают социально сконструированные идеи о том, что значит быть «мужчиной» или «женщиной».

Исследователи говорят о гендерно-стереотипных особенностях мужского или женского пола, определяющих поведение, включающих в себя сложный комплекс социально ориентированных перцептивных, интерактивных и социальных действий, выражений мужской и женской натуры. Поэтому для социальных конструкционистов и постструктуралистов поведенческие и когнитивные аспекты являются ключом к пониманию того, что мужчины и женщины считают приемлемым мужским и женским поведением.

Конечно, в определенных обществах или культурах можно идентифицировать модели поведения, которые считаются нормами доминирующей маскулинности или женственности. Более того, социальные конвенции и нормы определяют, что большинству людей следует принимать в качестве доказательства соответствия таким доминирующим гендерным идентичностям. Например, в западных странах мужчины испытывают значительное социальное давление, направленное на поддержание доминирующих или гегемонистских идентичностей, таких как независимость, сила и конкурентоспособность, а также на отрицание беспокойства и неуверенности. Таким образом если все виды поведения являются выражением пола, возможно, «сделанная маскулинность» подвергает мужчин более высокому риску суицидального поведения по сравнению с «женственностью» женщин. Последние исследования показали, что конструирование маскулинности влияет на более высокие показатели завершенного самоубийства среди мужчин.

Важное различие в завершенном самоубийстве между женщинами и мужчинами, как уже говорилось, относится к их методу выбора способа самоубийства. Поэтому высказывалось предположение, что разрыв между мужчинами и женщинами частично может быть объяснен тем, что женщины, оставшиеся в живых после попытки самоубийства, использовали менее смертоносный метод. Некоторые авторы видят в этом наглядный пример демонстрации гендерных идентичностей в суицидальном поведении. Другими словами, различия в методах, используемых при самоубийстве, свидетельствуют о гендерной самоидентификации. В частности, жестокие или высоколетальные способы мужского суицида согласуются с доминирующими конструкциями мужественности, которые предписывают агрессию и силу.

Кроме того, хотя большинство обществ склонны к стигматизации суицидального поведения, выживание после суицидального акта, скорее всего, воспринимается как нечто «неуместное» для мужчин. Это согласуется с идеей о том, что мужчины испытывают большее социальное давление, чем женщины, чтобы соответствовать стереотипам о том, что они должны быть жесткими, надежными и сильными. Поэтому высоколетальное суицидальное поведение мужчин одновременно является окончательной демонстрацией их мужественности и стремлением избежать «негативных» коннотаций, связанных с попыткой самоубийства.

Возьмем, например, использование огнестрельного оружия: в странах, где владение оружием является законным. Мужчины с большей вероятностью хранят и используют огнестрельное оружие, чем женщины, возможно, отчасти потому, что это один из способов социального одобрения мужских стереотипов силы и характера. Соответственно, мужчины с большей вероятностью используют огнестрельное оружие в суицидальном поведении. Социальные конструкции гегемонистской маскулинности, которые включают в себя понятия эмоциональной жесткости, также влияют на гендерные различия в суицидальном поведении. Например, несколько исследований показали, что самоубийства у мужчин более вероятны, чем самоубийства женщин, которые имели контакт с врачами или стояли на учете в психиатрических учреждениях. Этот отражает тот факт, что мужчины с меньшей вероятностью, чем женщины, консультируются насчет психического здоровья и эмоциональных проблем.

Рассмотрим, например, то, как женщины и мужчины относятся к депрессии, которая, как известно, является важным фактором суицидального поведения. Поскольку ее симптомы воспринимаются как несовместимые с мужской идентичностью, реакция мужчин на депрессию часто связана с социальным отторжением (включая скрытие симптомов), нежеланием консультироваться с медицинскими работниками и отрицанием симптомов. Связь между депрессией и женственностью может сильно мотивировать мужчин на то, чтобы скрыть свою депрессию от других. Поэтому мужчины могут проявлять агрессивность и злоупотреблять алкоголем или психоактивными веществами, чтобы вновь подтвердить свою мужскую идентичность, а не обратиться за медицинской помощью.

Поэтому не следует удивляться тому, что злоупотребление алкоголем и наркотиками чаще встречается среди мужчин, чем у женщин, до совершения ими акта самоубийства. Например, исследования показали, что депрессия как сопутствующее условие потребления алкоголя выше среди мужчин, которые совершают самоубийство, чем среди населения в целом или среди женщин. Потребление алкоголя, в частности, рассматривается как гендерно-адекватное поведение для мужчин.

Мужчины, разделяющие стереотипы маскулинности, атрибутику независимости и контроля, стремятся к браку. Для этих мужчин брак является важным защитным фактором, поскольку он обеспечивает им важный источник стабильности и эмоциональной поддержки. Напротив, перед лицом изменения их семейного положения — например, после развода или смерти супруги, — мужчины становятся более уязвимыми к суициду.

Отрицательные эмоции, такие как пессимизм, разочарование и неопределенность, могут иметь более негативные психологические последствия для мужчин. Поскольку они всегда стремятся быть счастливыми и уверенными в себе, любое личное поражение или травматическое событие (например развод, безработица, инвалидность), вероятно, окажут сильное разрушительное воздействие на их психологическое состояние. Это особенно верно в тех случаях, когда мужчины теряют другие возможности социальной поддержки, такие как дом и семью после развода.

Поскольку нормы маскулинности включают атрибуты, связанные с успехом и достижительностью, потеря работы или снижение социально-экономического статуса могут оказать пагубное влияние на самочувствие мужчин. Действительно, имеющиеся данные подтверждают взаимосвязь между безработицей и самоубийством, а также социальноэкономическим статусом и самоубийством, которая, по-видимому, сильнее проявляется в отношении мужчин, чем женщин. В целом мужчины более чувствительны к негативным изменениям в их социальноэкономическом статусе и занятости, а это может привести к более высоким рискам самоубийства. Особенно если мужчины воспринимают домашние роли (например уход за детьми) как несоответствующие их мужской идентичности.

Гендер явно влияет на то, как проявляется суицидальное поведение. Некоторые когнитивные модели самоубийства, такие как теория самоубийства Р. Баумейстера (1990), утверждают, что суицидальное поведение является конечной стадией цепочки событий и решений, начинающихся с восприятия неспособности осуществить свою жизненно важную программу. Понимание того, как гендерная идентичность влияет на события вдоль этой цепочки, несомненно, приведет к более глубокому пониманию суицидального поведения. Более конкретно, гендерный подход можно было бы включить в современные исследования феномена суицида, такие как контент-анализ записей, оставленных самоубийцами, или способ проведения «публичных» самоубийств. Это также поможет практикующим врачам совершенствовать свои стратегии профилактики самоубийств с учетом гендерных особенностей. Например, у мужчин, как уже говорилось, депрессия протекает с большим суицидальным риском, чем у женщин.

В рамках криминологического изучения самоубийств среди мужчин Р. Коннелл ввел понятие «гегемонистской маскулинности»¹. Несмотря на то что оно было подвергнуто критике как предполагающее «понятие фиксированной (мужской) структуры»^[1][2], Коннелл настаивает на том, что оно указывает на «распространение моделей излюбленного мужского поведения», которые не «совсем прямо соответствуют жизни большинства мужчин, но выражают «идеалы, фантазии и желания»^[3]. Социолог П. Бурдье подчеркивает важную роль мужской чести в мужском доминировании. Он описывает честь как «систему требований, которая во многих случаях остается недоступной»^[4]. Честь, позор и мужественность требуют всеобщего одобрения; они должны быть «подтверждены перед другими людьми»^[5]. Применяя эти идеи к социологическому пониманию гендерного самоубийства, Скурфилд^[6] выявил напряжение, которое может возникнуть, когда разрыв между сильным стремлением и реальностью у суицидальных мужчин становится абсолютно явным и признанным, а не социально приемлемым, и потому жизнь, ведущая к потере мужской чести, не считается достойной.

В большинстве, если не во всех, современных обществ стереотипы мужественности не только оказывают пагубное влияние на здоровье и жизнь мужчин, но также включают подчинение женщин (центральная тема феминистской критики патриархата). Поэтому понимание и учет гендерных особенностей суицида и других, связанных со здоровьем факторов потребует от обществ бросить вызов тем социальным и политическим структурам, которые их порождают.

• [1] Connell, R. W. On hegemonic masculinity and violence: a response to Jefferson andHall // Theoretical Criminology. 2002. Vol. 6 (1). P. 89—99
• [2] Whitehead, S. Men and masculinities Polity, Cambridge. 2002. P. 94.
• [3] Connell, R. W. On hegemonic masculinity and violence: a response to Jefferson and Hall.P. 90.
• [4] Bourdieu, R Masculine domination. Polity, Cambridge. 2001. P. 50.
• [5] Bourdieu, P. Op. cit. P. 52.
• [6] Scourfield, J. Suicidal masculinities // Sociological Research On-line. 2005. Vol. 10 (2).URL: http://www.socresonline.org.Uk/10/2/scourfield.html.