Геополитическое измерение международных отношений

Геополитика — это составная часть международных отношений, (одно из ответвлений школы политического реализма), рассматривающая международные отношения как силовые отношения между государствами по поводу пространства, это наука о распределении власти в мировом пространстве.

Давно замечено: если страна расположена вдали от международных коммуникаций, она будет стремится к ним; если она находится близко от сильных соседей — возникает проблема безопасности. Достаточно сравнить Англию и Францию относительно Германии. Или если США находятся в идеальных геополитических условиях, то Россия в крайне невыгодных. Она удалена от главных (морских) коммуникаций и не имеет прикрытия от центров силы ни в виде естественных препятствий, ни в виде других государств (открыта всем ветрам).

Каждое государство состоит их трех обязательных компонентов — территории, народа и политической организации, которая соединяет территорию и народ в одно целое. Основная задача и главный интерес любого государства — сохранение себя как определенной культурно-исторической общности. А поскольку территория является имманентной частью государства, то самосохранение означает, прежде всего, сохранение территориальной целостности. Однако политическое деление мира не совпадает с делением по регионам и это образует противоречие между государствами по поводу внешней естественной среды.

Первыми обратили внимание на влияние географической среды на развитие и существование народов древние греки. На своем собственном опыте они убедились, что вместе с развитием их цивилизации, ростом числа полисов и их населения возникали и чисто геополитические проблемы: необходимость расширения жизненного пространства, колонизации свободных земель по периметру Средиземного и Черного морей для сброса избыточного населения. А это порождало пограничные проблемы, войны.

Известный им мир греки делили в соответствии с природно-климатическими условиями. Уже в VI в. до н.э. философ Парменид выдвинул теорию пяти климатических зон-поясов: жаркий по экватору, два холодных-приполярных, и два умеренных промежуточных между полюсами и экватором. Опираясь на Парменида, Аристотель утверждал превосходство, в том числе и силовое, промежуточной зоны, заселенной греками. Новое свое звучание теория климатических поясов получила в наше время. Считается, что история вообще создавалась между 20 и 60 северной широты, т. е. в Северном полушарии (Бомбей — 20, СанктПетербург Магадан — 60).

Во всяком случае все древние цивилизации располагались между 20 и 45 северной широты (45 — Краснодар). А вот культурные и политические центры Европы, России, Китая, Японии и США — между 45 и 60, т. е. в прохладно-умеренной зоне.

Позднее при сравнении государств стали добавлять сухопутное и морское их положение. На это обратил внимание еще Аристотель. В своей «Политике» он дал геополитическую оценку положения острова Крит. Самой природой и географическим положением остров Крит как бы предназначен к господству над Грецией: вокруг море, по берегам которого живут греки и поэтому Минос утвердил свою власть над морем, а из островов — одни подчинил, а другие заселил, — писал Аристотель.

Удивительно глубокое с точки зрения современного понимания геополитики суждение высказал Страбон. Отдаленные места и населяющие их люди, которые не могут ни помешать нам, ни принести пользы, не имеют никакого политического значения. То есть Страбон географические реалии рассматривал через призму политических интересов.

На взаимосвязь природно-географических факторов с историей русского народа указывали такие выдающиеся исследователи России как Б. Чичерин, С. Соловьев, В. Ключевский, И. Солоневич и др.

Сопоставляя личные свободы и уровень жизни в России, США и Англии, Солоневич прямо относил их на счет географических факторов. «Американская свобода, как и американское богатство определяются американской географией», отмечал он. «Наша свобода и наше богатство ограничены русской географией». Русский народ никогда не будет иметь таких свобод, как в США и Англии, поскольку их безопасность гарантирована океанами и проливами, а наша может быть гарантирована только воинской повинностью. Но из всех «несвобод» воинская повинность является первой.

Основателем геополитики считают немецкого географа К. Риттера (1779−1859). Он разделил Землю на две полусферы: на сухопутную (континентальную) и водную (морскую). Границу между ними он провел через Перу и юг Азии. В рамках континентальной полусферы он выделил Старый и Новый Свет. Первый вытянут с запада на восток, поэтому климатически однообразен. Второй же — с севера на юг, поэтому отличается большим климатическим разнообразием. Это различие и оказало, по мнению Риттера, существенное воздействие на характер народов этих регионов и на их взаимоотношения.

Основные направления геополитического взгляда на мир были сформулированы Ф. Ратцелем (1844−1904). Согласно его взглядам, наиболее важным политико-географическим фактором является пространство, т. е. отношение местоположения государства к другим частям земли (пути, замкнутость или открытость). В процессе роста любое государство стремится вобрать в себя «политически ценные места», «врастать в естественные замкнутые пространства» и эта тяга может быть удовлетворена лишь в пределах континента. Пространство государства растет вместе с ростом его культурности и активности, поэтому границы предстают как периферийный орган государства и служат свидетельством его силы или слабости.

Ратцель считал, что каждый народ и государство имеют свою «пространственную концепцию», идею-представление о возможных пределах своих территориальных владений. Поэтому упадок государства это результат слабеющего «пространственного чувства» народа.

В его работах берет начало и т.н. идея «океанического цикла» — о перемещении стратегических центров мира из Средиземного моря в Атлантический океан, а затем в Тихий. Тихий океан он назвал «океаном будущего», в котором столкнутся интересы ведущих мировых держав.

Кроме того, Ратцель считал, что континентальные державы с их богатыми ресурсами имеют преимущества перед морскими, не обладающими достаточным пространством в качестве своей геополитической базы. Тем самым с чисто географического аспекта воздействия на общество окружающей физической среды он перенес акцент на политико-стратегическую роль пространства. «Народ растет, увеличиваясь в числе, страна — увеличивая пространство». По его мнению, государство, если оно желает быть великой державой, должно иметь площадь не менее 5 млн. км2. Ратцель не скрывал, что придерживается националистических убеждений и стремится пробудить «чувство пространства» у вождей Германии. К чему это привело — хорошо известно. Поэтому отнюдь не случайно его концепцию называли «Катехизисом империалистов», а его имя упоминалось на Нюрнбергском процессе.

Первым, кто создал глобальную геополитическую модель мира, был английский географ, сэр Маккиндер (1861−1947). Во время Гражданской войны в России он был верховным комиссаром на оккупированной Антантой Украине и британским советником при Деникине. «Белое движение» считал атлантистской тенденцией, направленной на ослабление прогермански настроенных евразийцев-большевиков. Принимал участие в подготовке Версальского договора, основная геополитическая идея которого отражает суть его воззрений. Договор был составлен так, чтобы превратить Западную Европу в береговую базу для морских сил англо-саксонского мира, а через создание так называемых лимитрофных государств — разделить германцев и славян, не допустить между ними континентального союза, чрезвычайно опасного для «островных держав» и «демократий».

Маккиндер полагал, что роль главного, осевого района мировой политики играет огромное внутреннее пространство Евразии, прежде всего Россия, которая занимает центральную стратегическую позицию, сравнимую с позицией Германии в Европе. За осевым регионом, в так называемом внутреннем полумесяце, расположены Германия, Австрия, Турция, Индия и Китай, а во внешнем — Англия, Южная Африка, Австралия, США и Япония.

Этот геополитический расклад был дан в 1904 г. Но в 1919 г. Маккиндер включил в осевой регион Тибет и Монголию на востоке и Восточную и Центральную Европу на западе и назвал его Хартлендом — сердцем мира.

Маккиндер считал, что любая континентальная держава (будь то Россия, Германия и даже Китай), захватив господствующее положение в Хартленде, может обойти с флангов морской мир. В этой связи он и постулировал свое видение геополитической картины мира: «Кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом. Кто правит Хартлендом, господствует над мировым островом (Европа, Азия, Америка). Кто правит мировым островом, господствует над миром».

Господствующие позиции в Хартленде, полагал Маккиндер, могут занять только Россия и Германия, два самых опасных противника Англии. Поэтому не дать им соединиться, натравливать друг на друга, поддерживать слабого против сильного — вот основная линия политики Англии. С этой целью и был создан в 1919 г. «серединный ярус» из Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Чехословакии и Румынии.

Глобальность модели Маккиндера нашла свое яркое выражение после II мировой войны, когда СССР контролировал Хартленд, а объединенный Запад во главе с США, «сдерживал» его.

Маккиндер выражал интересы англосаксонского «островного» мира и видел основу его геополитической ориентации в максимальном ослаблении Хартленда и в предельно возможном расширении влияния на страны «внутреннего полумесяца». Поэтому устойчивая русофобия Запада имеет не столько идеологический, сколько геополитический характер. Если в 1904 и 1919 гг. очертания Хартленда совпадали в общих чертах с границами Российской Империи и СССР, то в 1943 г. он «изъял» из него советские территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Он называл эту территорию Леналендом, отнес к зоне «внутреннего полумесяца» и стал рассматривать как береговое пространство, которое «островные державы» могут использовать для борьбы с Хартлендом — Россией — СССР.

Если Ратцель и Маккиндер исходили из превосходства континентальных держав, то пионер американской геополитики адмирал и историк Мэхэн (1840−1914) делал упор на превосходство морских держав. Как и Маккиндер, Мэхэн считал главной опасностью для морских держав континентальные государства Евразии: в первую очередь — Россию и Китай, Германию — во вторую. Борьба с Россией, с этой «непрерывной континентальной массой» для «морской цивилизации» должна быть главной и долговременной задачей. Соединенные Штаты, утверждал он, должны иметь ведущие позиции в мире, обладать такой морской мощью, которая позволила бы, используя принцип «анаконды», блокировать вражеские территории с моря и отрывать береговые просторы противника от его континентальной массы. При этом США не должны допускать у противника ничего подобного доктрине Монро. Его нужно постоянно удушать в кольцах «анаконды». И удушали: зону между 30 и 40 параллелями в Азии (Каир-Ереван) Мэхен рассматривал как зону конфликта между сухопутной мощью России и морской мощью Англии. Господство в этом регионе предполагалось удерживать с помощью военных баз, которые в 40−50-е гг. и были созданы: Гибралтар — Ливия — Крит — Суэц — Аден — Сингапур — Гонконг.

После II-й мировой войны вся американская военная стратегия строилась и строится в соответствие с идеями Мэхэна. Фактически все основные линии стратегии НАТО и других блоков по сдерживанию СССР, а сегодня России — это реализация концепции «анаконды». Мэхэна, на этом основании, можно назвать «отцом» современного атлантизма.

Геополитические взгляды Мэхэна продолжил Н. Спайкмен (1893−1943), правда с более сухопутным уклоном. Он разделил мир на три сферы: Хартленд, Римленд и удаленные африканские и австралийские континенты. Вокруг центрального ядра евразийского Хартленда (России) — от Англии до Японии — проходит великий морской путь. Начинаясь в Балтийском и Северном морях, он проходит через Гибралтар и Средиземное море, Суэц и Красное море, пересекает Индийский океан, идет к прибрежным морям Дальнего Востока и заканчивается в Охотском море. Между этим морским путем и Хартлендом лежит большая буферная зона: Западная и Центральная Европа, Ближний Восток, Турция, Иран, Афганистан, Китай, Восточная Сибирь и три полуострова: Аравийский, Индостан и Бирма-Сиам. Вот эту буферную зону Спайкмен и называл Римлендом (ободок, край), рассматривая ее как ключ контроля над миром. Соответственно, он выдвинул и свою геополитическую формулу:

• 1) кто контролирует Римленд, господствует над Евразией;
• 2) кто господствует над Евразией, контролирует судьбы мира.

США, выходя своими побережьями к обеим сторонам Римленда, а через Ледовитый океан прямо — на Хартленд (Россию), занимают, считал Спайкмен, исключительно выгодное положение. Поэтому достаточно расположить вдоль всей этой буферной зоны (Римленда) военные базы, чтобы обеспечить господство над ней. И такие базы были созданы: Аляска — Япония — Филиппины — Вьетнам — Д. Гарсия — Турция Средиземное море (6 флот США) — Азоры — Англия — Германия — Норверигя — Гренландия — Канада Алеуты.

Предполагалось, что США с помощью флота и авиации установив контроль над прибрежными зонами Евразии и, заблокировав Хартленд, смогут контролировать весь мир. Это была геополитическая теория интервенционизма, которую мы наблюдаем и сегодня, когда США как никогда близки к геополитическому идеалу Спайкмена.

Немецкая геополитика сделала главной темой своего внимания проблему границ. Границы — живые организмы, расширяющиеся и сужающиеся, подобно коже, считал Хаусхофер. Граница — всегда есть компромисс, перерыв между политико-силовыми ситуациями. Пакты, границы основаны на иллюзии, будто можно поставить предел росту нации, говорил Хаусхофер.

К. Хаустофер (1869−1946). Родился с Мюнхене, в профессорской семье. В 1908;1910 гг. — военный атташе в Японии и Манчжурии, во время I-й мировой войны — генерал-майор. С 1921 г. — профессор Мюнхенского университета (его студентом был Р. Гесс). Хаусхофер написал более 400 книг, в которых проводил мысль: Германию можно возродить, если «люди улицы научатся геополитически мыслить, а вожди — геополитически действовать». Немца нужно воспитывать так, чтобы он был похож на двуликого Януса: одно лицо смотрело внутрь страны, а другое — обозревало все пространство земного шара.

В Веймарской Германии эти мысли находят широкий отклик: страна ограблена, у нее отобрали колонии, она перенаселена (130 чел. на 1 км2), в то время как в богатых колониями странах — от 7 до 25 человек. Сам бог оправдывает стремление немцев к справедливому расширению жизненного пространства, утверждал Хаусхофер. Он за возврат колоний, но поскольку это означало пересмотр. Версальского договора, он предлагает создать «пан — регионы — идеи», которые бы обеспечили идеологический базис для региона.

Хаусхофер предупреждал, что во II-й половине XX в. геополитические структуры, развивающиеся по меридиональным направлениям (США — Южная Америка, Европа — Африка, Япония — Океания, СССР — «теплые моря»), сменятся широтным порабощением Соединенными Штатами всей планеты. Поэтому он и предлагал поделить мир заранее.

В теоретическом плане в центре внимания Хаусхофера стоял вопрос о положении Германии в системе мировых держав. Исходя из работ Ратцеля, Маккиндера и Мэхэна, он пришел к выводу, что планетарный дуализм — талассократия против теллурократии, т. е. «власть посредством моря» против «власти посредством суши» — это ключ к открытию тайн мировой политики. Но этот планетарный дуализм требовал от Германии самоопределения, а оно делало ее противником западных морских держав — Англии, Франции и США. На этом и строилась геополитическая доктрина Хаусхофера: создать «континентальный блок» или ось Берлин — Москва — Токио, как адекватный ответ лагерю «морской силы». Хаусхофер писал по этому поводу: «Евразию не возможно задушить, пока … немцы и русские» не будут втянуты в «междоусобный конфликт, подобный 1914 году: это аксиома европейкой политики». Здесь же он приводит слова американского генерала Гомера Ли: «Последний час англосаксонской политики пробьет, когда немцы, русские и японцы соединяться».

Это линия получила название «ориентации на Восток». Но в отличие от «Drang nach Osten» не означала оккупации славянских земель; речь шла о совместных усилиях Германии и России установить «Новый Евразийский порядок», чтобы полностью вывести Мировой Остров из-под власти «Морской Силы». Расширение германского «жизненного пространства» планировалось не за счет колонизации русских земель, а за счет освоения незаселенных азиатских пространств и реорганизации Восточной Европы.

Но чисто научная геополитическая логика Хаусхофера о необходимости «континентального блока» с Москвой сталкивалась с расистским подходом к истории, которым был заражен и сам Гитлер, и во многом — немецкий народ. Славяне виделись расовыми противниками, а англосаксы — естественными союзниками. К этому же добавлялся антикоммунизм, замешанный на том же расизме — Маркс и большинство коммунистов в мире были евреями.

Из этой двойственности и вытекает вся двусмысленность международной политики фашистской Германии. Она постоянно балансирует между талассокротической линией (нападение на СССР) и теллурократической евразийской (война с Англией, Францией, США).

Сам же Хаусхофер рассматривал союз Германии и России, как ядро более широкого евразийского союза, включая Японию и Китай. И надо отдать должное, на протяжении 20−30 гг. он неустанно призывал Японию к сближению с Китаем и СССР, выступая одновременно за укрепление германско-советских отношений. Немецкие геополитики рассчитывали заключить с Россией добровольное соглашение о контроле над Евразией: Германия доминирует в Европе, правда включая и Восточную, а Россия — на евразийском пространстве.

Однако с началом II мировой войны Хаусхофер во многом пересмотрел свои взгляды на новый мировой порядок. Доминирующая роль в нем отводилась Германии, а из так называемых «пан-идей» он оставил только три: пан — Америка, Великая Восточная Азия во главе с Японией и пан — Европа во главе с Германией. Для России самостоятельной роли в его геополитической системе уже не отводилось. Сказались старые грехи: еще в 1926 г. он заявил: «Романские народы и германцы рассматривают Россию в качестве будущей колонии… Если кусок слишком велик для одного, то его делят на зоны влияния…».

Судьба СССР и нынешние отношения России с Западом нещадно учат, что в мире силовой политики («реаль-политик») хорошие отношения между государствами складываются не благодаря личным, «дружеским», «без галстуков» встречам и связям лидеров. За все пять тысяч лет международных отношений не было случаев, подтверждающих это. И запад это хорошо знает. Так, один из теоретиков «холодной войны» Саул Коэн еще в 1964 г. отмечал, что существует четыре геополитических центра: США, Европа, СССР и Китай и два геостратегических региона:

• 1) зависящий от мировой торговли морской мир, ядром которого являются США с прямым выходом к трем океанам, и
• 2) евразийский континентальный мир, ядром которого является СССР. Об этом же говорил и Г. Киссинджер: Но уже после ликвидации СССР он заявил, что США остались единственной сверхдержавой, которая обладает возможностью вмешательства в любые части земного шара.