Обзор литературы. 
Профессора, приват-доценты, студенты и деньги: анализ кадровой динамики университетов дореволюционной России (1860е-1917 гг.)

Данный раздел посвящен обзору основных работ, направленных на изучение истории развития и становления системы высшего образования в Императорской России, и теорий, в рамках которых будет построен анализ имеющегося эмпирического материала. Вначале будет представлен обзор некоторых из имеющихся исследований и рассмотрена теоретическая концепция в контексте исторических изменений в устройстве дореволюционных университетов, затем следует посмотреть на то, каким образом осуществлялось финансирование системы высшего образования, и остановиться на анализе академической мобильности и инбридинга в высшем образовании.

Основные направления в изучении истории развития высшего образования

В последнее время история российских университетов стала более востребованной и начала довольно широко освещаться в работах исследователей. Тем не менее, они приходят к мнению о том, что историография российской высшей школы довольно ограничена в своей тематической направленности.

Некоторые исследователи критически подходят к анализу имеющихся источников. По мнению Евгения Ростовцева [Ростовцев 2009], исследования, как правило, основаны на изучении высшей школы и, в частности, университетского образования в контексте политической истории или истории науки. Проблема советских историков заключается в «попытке подогнать историю университетской жизни к историографическим догмам, связанным с идеологией» [Ростовцев 2009, с. 207], в результате чего на описание и оценку профессорской корпорации влияют цели и задачи исследований. Так, например, при изучении конкретно революционных периодов профессура обозначается как «реакционная», в то время как в более общих работах при упоминании этих периодов она «прогрессивна».

Помимо общих проблем находятся и частные. Так, критике подвергается А. Е. Иванов [Иванов 1990, цит. по Ростовцев 2009] за то, что он настаивает на отказе от «бюрократических» наименований категорий профессорско-преподавательского состава, обосновывая это «номенклатурно-правовым статусом», и призывает заменять их более содержательными терминами «профессура», «профессорско-преподавательский состав» и прочими. Однако, по словам Ростовцева [Ростовцев 2009], Иванов не учитывает тот факт, что именно дробный «номенклатурно-правовой статус» объясняет, почему две группы университетских служащих — «профессура» и «младшие преподаватели» — имели различные возможности как в обладании решающим правом голоса в Совете, так и материальном плане и почему это приводило к их противостоянию.

История становления системы российского высшего образования и развития Императорских университетов подробно рассматривается в работах исследователей. Так, становлению системы университетского образования посвящены монографии В. В. Пономаревой и Л. Б. Хорошиловой [Университет для России… 1997; Пономарева, Хорошилова 2001; Пономарева, Хорошилова 2006; Пономарева, Хорошилова, Петров 2012], А. И. Авруса [Аврус 2001] и Ф. А. Петрова [Петров 2002]. В этих же книгах нашли свое отражение исследования культурной истории высших учебных заведений и история Московского университета и учреждений, функционировавших в едином с ним комплексе. В работах Р. Г. Эймонтовой [Эймонтова 1985;

Эймонтова 1993] описана жизнь университетов в период Великих реформ 60-х гг. XIX столетия. Формированию российского профессорского сообщества в первой половине XIX в. и исследованиям жизни «университетского человека» начала XX в. посвящены сборник «Университет и город в России в начале ХХ века» [Университет и город в России… 2009] и монография Е. А. Вишленковой, Р. Х. Галиуллиной и К. А. Ильиной [Вишленкова, Галиуллина, Ильина 2012].

Нельзя не заметить, что большинство работ в целом посвящено одним и тем же темам — процессу становления системы университетского образования, его культурной истории, а также процессу формирования российской профессорской корпорации. В результате можно наблюдать значительное количество работ, в которых представлена довольно структурированная и связная история университетов.

Современные исследователи-историки предпринимают попытки отобразить динамику профессорско-преподавательского состава Императорских университетов, однако чаще всего они на словах объясняют и описывают происходившие количественные изменения.

Евгений Ростовцев и Дмитрий Баринов [Ростовцев 2009; Ростовцев, Баринов 2012] попытались воссоздать структуру, состав и динамику кадрового состава Санкт-Петербургского университета. Опираясь на Штаты принятого в 1884 г. Устава и университетские отчеты 1905;1915 гг., они говорят о количественном составе каждой из категорий профессорско-преподавательского состава согласно упомянутому выше Уставу. Параллельно авторы, пересказывая Устав, упоминают структуру факультетов, поясняя, что такое кафедры, кто, в каких случаях и каким образом может их замещать. В работе Ростовцева и Баринова [Ростовцев, Баринов 2012] частично затрагиваются вопросы найма в качестве преподавателей выпускников различных университетов и их дальнейшего продвижения в должности. Исследователи [Ростовцев 2009; Ростовцев, Баринов 2012] дают общую характеристику динамики приват-доцентуры и штатной профессуры, и почти сразу переходят к описанию системы оплаты труда, основываясь, прежде всего, на размерах сумм, положенных по Штату, согласно принятому в 1884 г. университетскому Уставу. В коллективной монографии под редакцией Андрея Андреева и Сергея Посохова [Университет в Российский империи… 2012] при упоминании профессорских зарплат также идет ссылка на суммы, положенные по Штатам Уставов.

Сирье Тамул в своем исследовании Дерптского университета [Тамул 2009] затрагивает вопрос, касающийся соотношения выпускников Дерптского университета и выпускников высших учебных заведений Германии среди новых преподавателей. Согласно ее данным, число выпускников университетов Германии к 1900 г. сократилось, что обуславливается проводимой правительством политикой, направленной на русификацию преподавания. В результате этих действий в 1889—1895 гг. на Дерптский университет распространился российский Устав 1884 г., полностью лишивший его автономии, действовавшей более 80 лет. Кроме того, автор указывает на то, что из-за перехода некоторых факультетов на новые учебные планы и увеличения численности студентов пришлось открывать новые кафедры, что привело к росту числа преподавателей.

Историки, приводя количественные данные, используют, как правило, либо их табличное представление, либо приводят в тексте отдельные значения каких-либо показателей. Так, например, Ростовцев и Баринов [Ростовцев 2009; Ростовцев, Баринов 2012] приводят таблицы с распределением профессорско-преподавательского состава университета в 1904;1915 гг., а также весьма кратко упоминают соотношение численности штатного профессорско-преподавательского состава и студентов в начале и конце исследуемого периода.

Тамул [Тамул 2009] на словах приводит данные по количеству штатных и сверхштатных профессоров, положенному по Уставу 1884 г. и имевшемуся в 1903;1917 гг. на самом деле, а также упоминает соотношение численности служащих и студентов в конце исследуемого периода. Поднимая вопросы, касающиеся профессорско-преподавательского состава, она вскользь упоминает численность выпускников Московского и Санкт-Петербургского университетов среди профессоров и преподавателей в конце 80-х гг. XIX столетия.

Марина Лоскутова [Лоскутова 2009], оперируя сложными таблицами и сравнивая данные о месте рождения различных категорий университетских преподавателей и месте получения ими среднего образования, рассматривает географию их происхождения. Выделяя на основе табличных данных различные периоды, она говорит о доле выпускников различных высших учебных заведений среди служащих Казанского и Санкт-Петербургского университетов и указывает на изменения в географии мобильности.

Несложно заметить, что в этих нескольких работах, частично посвященных изменениям, происходившим в кадровом составе университетов, приоритетным при ссылке на какую-либо динамику остается табличное представление данных и описание положенных по Уставам университетских Штатов без привлечения и анализа данных по фактической численности. Однако невозможно говорить о каких-либо количественных изменениях, происходивших в университетах, без привлечения реальных статистических показателей, а потому необходимо проанализировать имеющиеся данные по численности кадрового и студенческого составов университетов дореволюционной России и выделить ключевые моменты в их динамике.