Трансформация идеологий в условиях новых информационных технологий. 
Теория информационного общества

ИДЕЙНЫЕ ИСТОКИ.

Теория информационного общества как макро социологическая концепция основными идейными источниками имеет социально-философскую концепцию «постиндустриального общества» Д. Белла, впоследствии развитую Э. Тоффлером и другими авторами, а также теорию коммуникации Мак-Люэна.

Сформулированные в конце 1960;х — начале 1970;х гг., в Западной Европе, эти идеи несут в себе непосредственный отпечаток локальной социально-экономической ситуации того времени: глубокий экономический кризис, массовый вынос промышленных производств в азиатские страны, мощное государственное присутствие в экономической сфере и господствующая идеология государства всеобщего благоденствия. Отсюда, например, представление Д. Белла о постиндустриальном обществе как обществе коммунитарном, формирующем новый, «заботливый» тип мышления и социальных отношений.

Но поднявшаяся в конце 70-х волна неолиберализма похоронила надежды на «коммунитарное» постиндустриальное общество, она была прямой противоположностью того, о чем писал Белл — разгулом рыночной стихии, повсеместной коммерциализации социальной сферы. При повышенном внимании к развитию информационных технологий, адепты неолиберализма (напр., один из министров правительства М. Тэтчер и изобретателей «приватизации» Д. Хоуэлл) возлагали на них особые надежды в плане сглаживания социальных противоречий капитализма и укрепления социальной ткани современного капитализма, заключая: «Концепция „постиндустриального общества“ по большей части — миф».

ТЕОРИЯ РОЖДЕННАЯ.

Именно в процессе «либерального переосмысления» коммунитарной по своей сути теории постиндустриального общества родился тот комплекс идей, который сейчас понимается в сфере государственного управления под «информационным обществом», в том числе российскими исследователями и общественными деятелями.

Например, Д. Суслов и Ю. Царик выделяют следующие основные черты информационного общества:

• 1. Рост сектора услуг и роли услуг в промышленности и сельском хозяйстве.
• 2. Господство пост экономики (гибкость производства, гибкость потребления и гибкость рынков). Интенсификация процесса глобализации.
• 3. Распространение гибкой специализации и гибкой занятости.
• 4. Трансформация категорий пространства и времени под влиянием информационных технологий. Формирование пространства потоков и вневременного времени.
• 5. Господство сетевых форм организации и деятельности. Разрушение привычных иерархий. Повышение роли вопросов идентичности в «сетевом мире».
• 6. Расширение сферы действия рыночных критериев (включение в эту сферу информационных аспектов жизни общества).
• 7. Возникновение информационного неравенства, которое, накладываясь на традиционное неравенство, углубляет социальную дифференциацию.
• 8. Господство корпоративного капитализма как способа производства. Центральная роль в мировой экономике огромных корпораций.
• 9. Рост количества информационного мусора. Расширение масштабов манипуляции информацией («управление восприятием») и кризис сферы публичной информации.
• 10. Успехи рефлексивной модернизации: расширение пространства выбора и рост рефлексов, обусловленный им.
• 11. Резкое повышения объемов и качества отслеживания со стороны государства и корпораций.

Возникновение попыток ответного отслеживания и контроля за ними со стороны граждан.

• 12. Возникновение нового типа войн — информационных войн.
• 13. Релятивизация знания и смыслов, эклектичность культуры и самой жизни.
• 14. Возрастающее количество знаков и возрастающая сложность в установлении смысла знаков.
• 15. Действие критериев товарности в сфере знаний и информации.
• 16. Перманентная неустойчивость и нестабильность как характеристика пост современности.

С точки зрения характеристики социально-экономических отношений, предложенной теоретиками информационного общества, практически никакой разницы между ним и постиндустриальным обществом Д. Белла не прослеживалось, и в научно-популярной литературе эти термины зачастую использовались как синонимы «постиндустриальное, или информационное, общество».

Основное различие проявляется на уровне идеологическом, скрывающемся за пунктами 6−8 в системе Д. Суслова и Ю. Царик. Информационное общество — это, прежде всего, общество либеральное, общество «глобального капитализма». На этих аспектах теоретики информационного общества, как правило, не акцентируют внимание, принимая их «по умолчанию».

Логично, что основными критиками теории стали именно принципиальные противники «глобального капитализма».

ТЕОРИЯ ПОД УДАРОМ.

Особого внимания заслуживает марксистский анализ информационного общества.

Он был проведен рядом исследователей (их называют «критические теоретики», это, в первую очередь, П. Голдинг, Г. Мердок, С. Хамелинк, А. Маттлар, Д. Сассман), из которых ведущей фигурой был Герберт Шиллер.

Основным направлением критики стал утопизм «информационно-общественного рая», унаследованные от «постиндустриального общества» идеи о сглаживании социальных конфликтов и грядущей эпохе социальной справедливости.

Неомарксисты справедливо указывали на вновь возникающие конфликты и неравенства, в том числе о т. н., цифровом неравенстве (digital divide), основанном на разном уровне доступа к новым цифровым технологиям различных социальных групп и обществ.

Другой мощной группой критиков теории «информационного общества» стали представители философских постмодернистских течений (М. Постер, Дж. Ваттини). Исследуя в первую очередь коммуникативные процессы и процесс формирования «параллельных» медийных реальностей, они акцентировали внимание на субъективности, субъект — субъектной природе коммуникации в обществе.

«Даже после краха постмодернизма как исследовательского проекта, акцентированное им внимание к субъективности остается одним из „общих мест“ современной социальной мысли» (доклад И. Ф. Девятко на полу пленарном заседании III Всероссийского социологического конгресса, 03.10.2006 г.).

В теории же информационного общества человек как таковой исчезает, становится лишь фактором техногенной среды.

Итак, многочисленными критиками были выявлены основные противоречия и недостатки теории информационного общества:

• — технологический детерминизм;
• — европоцентричность;
• — антигуманизм;
• — утопичность и т. д.

Под воздействием критики данная концепция пережила несколько ревизий и видоизменений, в результате которых рождались более или менее жизнеспособные конструкты. Тем не менее, к началу XXI века теория информационного общества оказалась на периферии европейской социологической мысли.

ТЕОРИЯ В ДЕЙСТВИИ.

Несмотря на свою сегодняшнюю непопулярность в собственно социологических кругах, теория информационного общества до известной степени превратилась в полуофициальную идеологию государственной политики Российской Федерации.

В традиционно наибольше идеологий в сфере образования государственный стандарт образования по информатике постулирует необходимость воспитания «граждан, готовых к жизни в информационном обществе». В инвестиционной сфере действует широкая система льгот и преференций, включающих государственные инвестиции в инфраструктуру и налоговые льготы, для компаний, работающих в сфере высоких технологий и формулирующих свою миссию через призму построения информационного общества.

Здесь достаточно упомянуть создаваемую в настоящее время уникальную в мировом опыте систему технопарков и инновационных экономических зон в крупных городах (во всем мире технопарки создавались в слаборазвитых аграрных районах).

На взгляд автора, это в определенной степени было неизбежно. Теория информационного общества, после многочисленных ревизий и инкорпорирования конструктивной критики, остается единственной системной методологией осмысления роли информационных технологий в социальной жизни.

С научной точки зрения, актуальность подобной макро социологической парадигмы далеко не очевидна.

«Хотя обычно предполагают, что мы только вступаем в новую эпоху информации, на самом деле современное общество было „информационным“ с самого своего начала».

Э. Гидденс, однако с этой точки зрения политической набор принципов и идеологических штампов, позволяющих формулировать приоритетное направление развития общества, крайне необходим. В ситуации крушения марксистской альтернативы глобальный капитализм, со всеми его недостатками, выглядит единственной возможной моделью социально-экономической жизни.

Социальное неравенство, в т. ч., глобальное неравенство стран и обществ, и в т. ч., неравенство цифровое — одна из основополагающих черт этого нового мироустройства, являемая как данность, как реальность, данная нам в ощущениях. Единственной целью национальной стратегии в этом случае остается наиболее безболезненное встраивание в сложившуюся иерархию, и, похоже, для объяснения и оправдания положения и роли российского общества в современном мире именно теория общества информационного — единственно возможный и политически корректный вариант.