Культурно-исторические аспекты отцовства

Каждая эпоха формирует культурный идеал отца согласно своему времени и условиям, социальным стереотипам заботы о детях. Как было показано выше, в доиндустриалъную эпоху привязанность родителей к детям не была распространенным явлением. В эпоху модерна родительские функции матери и отца разделяются: отец окончательно утверждается в роли кормильца и защитника, работает для того, чтобы мать занималась детьми, имеет над ними неограниченную власть. Отцы рассматривались как «генераторы» жизни, а матери — как «инкубаторы». В семье патриархального типа отец одновременно являлся кормильцем, носителем власти, а также наставником и примером для подражания.

Ролевой традиционной семье соответствует описание различий между отцовской и материнской любовью, данное Э. Фроммом. В его концепции материнская и отцовская любовь рассматриваются как имеющие разную природу и форму проявления и оказывающие различное влияние на развитие ребенка. Материнская любовь безусловна, не связана с достоинствами и достижениями ребенка. Мать изначально признает самоценность ребенка и строит отношения с ним на основе альтруистической любви, готовности к самоотдаче. Отцовская любовь — требовательная, условная, ребенок должен ее заслужить, она выступает как социальное одобрение его поведения, обратная связь о его соответствии определенным ожиданиям и стандартам. Это различие проявляется в эмпирических исследованиях: например, подростки легче принимают наказания со стороны отца, чем матери; если наказывает мать, это воспринимается ими как эмоциональное отвержение, проявление ее враждебности^[1].

Согласно Э. Фромму, инверсии и искажения материнской и отцовской ролей создают предрасположенность к определенным сценариям развития ребенка. Так, сочетание любящей и чрезмерно властной матери и слабого, зависимого отца приводит к формированию излишней зависимости от матери, отсутствию дисциплинированности, автономии, ответственности, что особенно губительно сказывается на мальчике как представителе культуры XX в. Недостаток материнской любви чреват центрацией на ней, жаждой безусловной любви. При холодной, дистантной, отстраненной матери и авторитарном, строгом отце ребенок ориентируется на отца, поскольку его любовь, в отличие от материнской, он при определенных условиях может получить (заслужить). Главными ценностями для него становятся закон и порядок, формируется тип карьериста, направленного на достижения любой ценой, с отрицанием чувств и слабой эмпатией.

В XX в. функции отца постепенно трансформируются, так как защиту и образование детей все больше берет на себя государство, а мать становится таким же социально активным членом семьи. Появляется понятие «отстраненного отца», который, с одной стороны, лишается статуса единственного кормильца семьи, а с другой стороны, еще не находит своего места во внутрисемейной каждодневной бытовой и эмоциональной рутине. В этот период авторитет отца размывается.

Феномен отстраненного отца в значительной степени характерен для нашей страны. В России революционные изменения начала XX в. коснулись всех жизненных сфер, не оставив в стороне и семью. Советской властью предполагалось, что семья, основанная на частной собственности, праве наследования и домашнем воспитании, должна быть упразднена (идеи К. Каутского и А. В. Луначарского). Семья как независимый агент воспитания детей не могла вписаться в тоталитарную систему, а роль отца в ней стала сводиться к минимуму. Дети при коммунизме должны будут воспитываться обществом по единой для всех системе. Последующие десятилетия войн, репрессий и застоя создавали условия, в которых задачи обеспечения и развития семьи все больше брала на себя женщина (Дружинин, 2006).

В конце XX в. формируется новая тенденция: в западной психологии с 1980;х гг. часто употребляется выражение «новый отец» — признающий ценность отцовства, принимающий активное участие в развитии своего ребенка, начиная с этапа беременности жены (Fthenakis, 1988). В начале XXI в. феномен «ответственного отцовства» наблюдается и в России. Достаточно прочный стереотип некомпетентности отца и его невключенности в воспитание ребенка, существующий в массовом сознании, начинает постепенно изменяться, что, в частности, находит отражение в увеличении количества исследований отцовства.

По данным американских исследователей К. Кенфильда и П. Игл (Canfield, 1999; Eagle, 1994), современной тенденцией в содержании отцовства является то, что мужчины как бы вновь открыли для себя его ценность. Например, число отцов, присутствующих на детских днях рождения, возросло за 5 лет с 27 до 90%. Если в 1987 г. 30% отцов говорили, что они готовы медленнее продвигаться по карьерной лестнице, если это поможет им больше времени проводить с семьей, то в 1991 г. уже 75% мужчин предпочли возможность больше времени проводить с семьей возможности сделать профессиональную карьеру. Также постоянно возрастает число отцов, по разным причинам заботящихся о детях в одиночку.

По сравнению с началом XX в. изменяются теоретические представления о том, какие именно функции выполняет отец по отношению к своим детям. Например, раньше и в быту, и в науке было распространено представление о том, что мать лучше справляется и взаимодействует с ребенком-младенцем, подчиняясь природному инстинкту. Она генетически более компетентна в уходе за ребенком, а отец может довольствоваться только ролью «заместителя матери», когда ее нет, или помогать ей, выполняя ее поручения. Сейчас многими исследователями показано, что принципиальной разницы между отцом и матерью в уходе даже за совсем маленькими детьми нет, отец может делать это так же хорошо, как и мать (Heiliger, 1989, Barth, 1999). Некоторые исследования показали, что в период беременности партнерши в организме мужчины, как и женщины, происходят гормональные изменения: в течение всего периода беременности у будущего отца понижается уровень тестостерона в крови (Werneck)^[2].

Типы отцовства. За короткое время в течение жизни двух поколений картина отцовства и социальные представления о том, каким должен быть отец, существенно изменились. Современное отцовство, как и материнство, становится вариативным и разнообразным. Например, можно описать несколько типов взаимодействия отца и ребенка, различающихся по количеству совместно проводимого времни и качеству общения (Fthenakis, 1989):

традиционный отец, отец как воплощение силы, авторитета и социальной компетенции. Его важнейшая задача — содержание и защита матери и ребенка. Он, как правило, отдален от ребенка и взаимодействует с ним только тогда, когда возникают разногласия или трудности и мать не в состоянии их разрешить; его поведение обсуждению не подлежит, ему свойственен авторитарный стиль воспитания;

• — отец-партнер: отец как образец, помощник и партнер по играм. Такой мужчина полагает, что для гармоничного развития ребенка необходимо участие обоих родителей, поэтому в семье устанавливается гибкое распределение родительских, семейных и внесемейных ролей;
• — новый отец (термин соответствует термину «ответственное отцовство»). Он принимает участие в процессе рождения ребенка, заботится о ребенке-младенце вместе с матерью, имеет тесную эмоциональную связь с ним.

В отечественной психологии была распространена модель типов взаимоотношений отца и ребенка, предложенная Б. И. Кочубеем (1993). Модель построена как сочетание двух характеристик взаимоотношений — вовлеченность в жизнь ребенка (с полюсами «пренебрежение» и «участие») и позиция в общении с ребенком (с полюсами «на равных» и «сверху вниз»):

— участие на равных: демократичный, заботливый отец;

сверху вниз: отец много занимается ребенком, авторитарная, дисциплинирующая фигура;

• — пренебрежение сверху вниз: отец является невнимательным, презирающим и наказывающим;
• — на равных: «отсутствующий» отец.

Наиболее продуктивной представляется типология отцовства, основанная на моделях исторических типов семьи, описанных С. И. Голодом. Так, традиционный отец, как правило, дистанцирован от ребенка, авторитарен и склонен общаться с ним строго по поводу «мужских» дел. Отец из детоцентрированной семьи, видимо, будет больше склонен к опекающему стилю общения с ребенком, будет менее последователен и требователен в сравнении с отцом из традиционной семьи. Отец из семьи супружеского типа, возможно, будет склонен увлекаться занятиями и играми ребенка, совместной деятельностью с ним, станет стремиться извлечь максимум удовольствия из процесса общения с ребенком непосредственно в ситуации «здесь и теперь»^[3].

Исследование Е. А. Чикаловой (2012, 2014) выявило значимые различия представлений об отцовстве у мужчин с разным типом гендерной идентичности — современной или традиционной. По параметру отцовской вовлеченности для мужчин с высокой степенью приверженности традиции характерны представления об опосредованное™ контактов отца с ребенком, дистанцированное™ отца, предпочтении доминантно-зависимого стиля взаимодействия с ребенком; мужчины, ориентированные на современную модель маскулинности, считают, что детско-отцовское взаимодействие должно строиться на принципах равенства, обладать высоким уровнем эмоциональной близости и психологической доступности. Представления о распределении родительских обязанностей, степени ответственности отца и матери за заботу о маленьких детях также имели значимые различия: мужчины с современной моделью маскулинности считают важным равное участие отца и матери в заботе о детях, а мужчины с приверженностью нормам традиционной маскулинности считают, что уход за маленькими детьми — ответственность матери. Таким образом, традиционная модель маскулинности не позволяет мужчине в полной мере реализовать себя в роли отца, роль «настоящего мужчины» и роль «отца» находятся в конфликте друг с другом^[4].

• [1] Карабанова О. А. Психология семейных отношений и основы семейного консультирования.
• [2] Борисенко 10. В. Психология отцовства. М.; Обнинск: И Г-СО ЦИI I, 2007.
• [3] Голод С. И. Современная семья: плюрализм моделей // Социологический журнал. 1996.№ 3−4. С. 99−108.
• [4] Чикалова Е. А. Исследования отцовства и маскулинности: точки пересечения //Женщина в российском обществе. 2012. № 2. С. 43—53; Ее же. Социальные представленияоб отцовстве и нормы маскулинности у молодых мужчин: автореф. дис… каид психол. наук.СПб., 2014.