Политическая и экономическая жизнь Великого Новгорода

При общем низком уровне состояния торговли в разоренных княжествах очаг торгового предпринимательства сохранился на северозападе, где уцелел от монголо-татарского нашествия Великий Новгород. С одной стороны, определенную роль в данном случае сыграли сложные природные условия этого региона. Лесная, болотистая местность, в которой в те времена редко встречались луга и лиственные породы деревьев, была трудно проходима для конных татарских полчищ, к тому же не находивших в достаточном количестве корма для своих коней. Дважды пытались татары покорить новгородские земли, и оба раза безуспешно. С другой стороны, новгородцы, имевшие значительный опыт в общении с восточными кочевниками, выработанный в ходе поволжской торговли, смогли дипломатично наладить отношения с Золотой Ордой. Подарки ханам и их приближенным позволили Новгороду избавиться от притеснений и даже сохранить прежнюю свободу торговли на Волге. Практически ничего не потеряв, в период монголо-татарского ига Великий Новгород сумел добиться наивысшего процветания, оставшись фактически монопольным посредником между Западом и Северо-Восточной Европой и частично между Западом и Азией.

Таким образом, крупный центр русского предпринимательства в период монголо-татарского завоевания сохранился в Великом Новгороде. Новгородская торговля основывалась на следующих началах: эксплуатация богатейших лесных промыслов Северной Руси, тесные связи с Ганзой, скупка сырья по всей Руси для вывоза в ганзейские города, торговля с Поволжьем.

Меха по-прежнему оставались главным русским товаром и часто заменяли собой деньги. Мехами брали штрафы, платили за проезд и торговые пошлины, даже делали пожертвования на монастыри и церкви. В XIII—XIV вв. были случаи, когда мехами исчислялись капиталы (как в Бразилии и Аргентине до сих пор количеством голов скота), выдавались ссуды, определялись различные повинности. Меха использовались и во внешней торговле, и на внутренних рынках. Меховая одежда не только защищала от холода, она была знаком социального статуса. Так, низшие сословия носили только козьи меха или овчину, высшие же слои одевались в шубы беличьи, лисьи, бобровые, куньи, собольи. Причем собольи шубы обычно не покупали, а получали в качестве дара от князей или духовенства за особые заслуги. Некоторые меха, например горностай, шли на украшение женской одежды. Медвежьи и волчьи шубы ценились ниже, их носило в основном духовенство и купечество. Таким образом, у каждого вида мехов был свой сегмент рынка, и на каждый вид на внутреннем рынке существовал устойчивый спрос. Конечно, такими товарами торговали не только новгородцы, однако преимущественно меха концентрировались в их руках через разветвленную сеть торговых агентов и связанных с ними промысловиков.

Массовый спрос на пушнину на внутреннем и внешнем рынках приводил к оскудению ресурсов в новгородских землях и порождал потребность колонизации севера европейской части. В результате новгородцы пришли на берега Северной Двины, в Вятский и Печорский края, на Урал и даже в Сибирь. При этом они редко занимались непосредственным промыслом вне новгородских земель, ограничиваясь скупкой, т. е. посредническими операциями, которые были сопряжены с немалыми опасностями. Ведение торговли требовало значительных навыков в ратном деле, и в XIV—XV вв. возникла прослойка купцов-ратников, именовавшихся ушкуйниками, которые на речных весельных судах совершали походы как в северные территории, так и на Волгу. Эти вооруженные отряды формировались новгородским боярством, а их участники были полукупцами, полупиратами. Такая деятельность не являлась чем-то исключительным и была широко распространена и в немецкой Ганзе, и в голландской Вест-Индской компании, и в других торговых обществах периода позднего Средневековья, когда коммерческая активность прочно соединялась с колониальной экспансией.

Большое значение для новгородцев имели рыбные промыслы, поскольку соленая и сушеная рыба являлась удобным пищевым продуктом во время дальних торговых поездок. В других местностях шире употреблялось мясо. Потребность новгородцев в соли для переработки рыбы рано привела к возникновению солеварения. Соляные промыслы были не менее важны, чем пушные. Древнейшие соляные варницы новгородской земли были в районе Торжка и в Старой Руссе. Позднее солеварение распространилось в бассейне Северной Двины. В псковской земле солеварни имелись в Сольце, но они были значительно меньше.

Соль получали следующим образом: в богатых солью местах рыли колодцы, в них скапливался соляной раствор, который затем варили в салгах, т. е. на больших железных сковородах или просто в котлах. Выпаривание шло довольно быстро на больших кострах благодаря неограниченному количеству дров.

Во внешнеторговой деятельности Великого Новгорода значительное место занимали ганзейские купцы.

В результате завоевания германскими рыцарями в XIII в. прибалтийских территорий, принадлежавших ранее поморским и полабским славянам, были прерваны давние торговые связи северных русских городов. Однако освободившуюся нишу вскоре заполнил торгово-политический союз северогерманских городов — Великая немецкая Ганза (от готского слова «ганза» — толпа, союз), сформировавшийся в XIII в. первоначально вокруг Кельна, а затем вокруг Любека.

Ганза активно покупала не только меха, но и хлеб, лен, пеньку, мед, воск, кожи, шерсть, овчины и другое сырье. Производство этих товаров в новгородских землях было недостаточным даже для собственного потребления, и поэтому местные купцы активно скупали их в других местностях.

Поскольку основу экономического процветания Великого Новгорода составляла посредническая торговля, большое значение имело сохранение и развитие торговых связей с русскими княжествами. Зерно, воск, пенька и мед скупались в основном в Приднепровье, лен — в верховьях Волги, а также в смоленской и псковской землях, кожи, шерсть, овчины — частично на Днепре, но главным образом у татар и других кочевников.

Торговля оставалась преимущественно меновой. Новгородские купцы везли на внутренние рынки меха, соль и предметы ганзейской торговли, в основном металлические изделия, ткани и вина. При этом привозные товары ценились весьма высоко. Так, соль во владимиросуздальских землях продавалась по крайней мере в 5 раз дороже, чем в Новгороде и во Пскове, пушнина — втрое дороже. Еще дороже продавались ганзейские товары. Являясь монополистами, новгородские купцы произвольно устанавливали цены. Целые возы пеньки, льна выменивались на несколько аршин цветного сукна, ларец с металлическим замком или металлические украшения для сбруи и чепраков. Особенно ценились бисер для украшения кокошников и шуб, оружие, украшения из «рыбьего зуба» (моржовой кости), поставлявшиеся в Новгород готами.

Внутренняя торговля оставалась, как и прежде, под покровительством церкви, которая продолжала поддерживать порядок в торговле, умеренность процентов по кредиту. Новгородские купцы, как и московские, смоленские и прочие, отличались большим благочестием. Было принято участвовать в строительстве храмов не только на родине, но и в местах активной торговли. Духовенство покровительствовало купцам: свидетельствовало их договоры, часто само участвовало в торговле. Каждая купеческая артель строила свою церковь или по крайней мере придел и носила имя святого, которому посвящалась церковь.

Торговые люди по-прежнему не были выделены в особое сословие. Торговлей занимались не только профессионалы, но и князья, духовенство, даже крестьяне. Более того, занятие торговлей существенно повышало социальный статус: за обиду, нанесенную торгующему лицу, штраф удваивался. Купцы имели опыт общения с иноземцами и потому часто участвовали в посольствах. Как правило, они имели опыт и в военном деле (ратных навыков требовала транспортировка товара).

Во внутренней торговле новгородцы были вынуждены широко использовать кредит. Мелкие купцы из русских княжеств использовались новгородскими оптовиками в качестве торговых агентов по скупке сырья. В случае нехватки собственного капитала агенты нуждались в кредите. Ссуда выдавалась иногда натурой, что называлось «давать товар в поклажу», иногда деньгами (это называлось «давать деньги в куплю или в гостьбу»). При этом проценты не взимались, т. е. по сути заключалась комиссионная сделка. Во всех других случаях проценты были весьма высоки, часто даже выше, чем в период Киевской Руси. Кредитные сделки удостоверялись послухами (свидетелями) и духовенством. Нарушение обязательств считалось грехом, поэтому невозврата кредитов во внутренней торговле практически не наблюдалось.

Обязательства перед иноверцами выполнялись менее строго, поэтому и отношения с ними были более настороженными. Будучи очень заинтересованными в скупке сырья, ганзейцы были вынуждены ее кредитовать, но, учитывая опасность невозврата кредита, они повышали цену товаров и использовали другие, косвенные средства снижения риска. Видимо, вследствие частых невозвратов в Скра (уставе немецкого двора) XIII в. содержится запрет как предоставлять ссуды, так и самим брать в долг у русских. Последнее требование объясняется скорее всего опасением попасть в кабалу к новгородцам. Большим уважением среди иностранцев пользовались псковские купцы, которые торговали честно, были связаны круговой порукой.

Новгородцы в свою очередь тоже не всегда бывали удовлетворены качеством ганзейских товаров: вин, пива, варенья, даже соли. Однако большая выгода от посреднической торговли делала отношения с Ганзой привлекательными для новгородцев. Наиболее тесные связи установились с ганзейским городом Любеком, поскольку Волин в XII в. прекратил свое существование, поморская торговля стала угасать. Любекцы основали в Новгороде большой торговый двор, именовавшийся Петерсгофом. Здесь находился выборный представитель — ольдерман подворья, являвшийся, по сути дела, консулом, а также ольдерман св. Петра (по названию немецкой церкви на подворье), ведавший хозяйственной частью, средоточием которой была церковь св. Петра. В специальной конторе имелись переводчики. Для обучения языку представители Ганзы отдавали в обучение русским купцам детей, но только до двадцатилетнего возраста, опасаясь установления самостоятельных связей новгородцев с Западом. По той же причине запрещалось обучать русских немецкому языку и давать какие бы то ни было сведения о зарубежных странах и городах. Таким образом, Ганза, охраняя свою монополию, стремилась предотвратить сношения северных русских территорий с иностранными купцами. Порядок взаимодействия ганзейских и новгородских купцов строго регламентировался договорами, посредником при этом была главная ганзейская контора в Новгороде. Ганзейские гости подразделялись на летних, приезжавших морем, и зимних, приезжавших сухопутным путем. В 1344 г., опасаясь укрепления связей Новгорода с немецкими городами и возможной конкуренции, любекский сенат принял решение прекратить сухопутную торговлю. Зимних гостей в Новгороде не стало.

Устав ганзейского торгового двора, регулировавший взаимоотношения Ганзы с Новгородом, представлял собой свод актов, называемых «Скра». В первый раз Скра была составлена в начале XIII в.; во второй раз — в конце XIII в.; в третий — в середине XIV в. Кроме того, ганзейцы руководствовались грамотой на латинском языке (так называемой латинской грамотой), которая являлась своего рода эталоном любекского права, на основании которого представители Ганзы составляли договоры с тем или иным государством. Естественно, составленные на основе латинской грамоты договоры решали все вопросы в пользу ганзейцев, с чем Новгород не мог согласиться. В других странах представители Ганзы отстаивали право покидать фактории только по собственному желанию и сохранять свои привилегии даже в случае начала военных действий между данной страной и ганзейскими городами, торговать беспрепятственно оптом и в розницу, закупая сырье у местных сельских жителей, и т. п. Привилегий Ганзы в Новгороде было значительно меньше, чем в Швеции, Дании или Англии. Это объяснялось тем, что, с одной стороны, в отличие от королей этих государств правительство Новгорода не имело кредитных обязательств перед Ганзой, а с другой — выгода новгородской торговли для Ганзы состояла именно в посредничестве с Востоком, чего другие страны не обеспечивали.

В то же время отношения с Ганзой были юридически оформлены в соответствии с актами Скра и многочисленными договорами, утверждаемыми новгородским правительством. В соответствии с этими правилами ганзейцы имели право не впускать русских на свой двор, кредиты выдавались только с согласия главной ганзейской конторы и новгородских властей. В свою очередь Новгород допускал для германских купцов только оптовую торговлю, и лишь в качестве исключения в небольших объемах и только для подростков (в целях обучения) дозволялась розничная торговля.

Летних гостей новгородцы должны были встречать на острове Котлин у устья Невы. Туда направлялся особый пристав с лоцманами, они и вели ганзейские суда вверх по Неве и Ладожскому озеру. У города Ладоги товары перегружались в плоскодонные новгородские ладьи для перевозки по реке Волхову. В 34 верстах от Ладожского озера на Волхове находилось Гостинополье, своего рода таможня. Там гости предъявляли свой товар и вносили пошлину (мыто) либо давали обязательство уплатить ее по прибытии в Новгород. Ввозная пошлина составляла по гривне с ладьи на дорогие товары: сукна, полотна, вино, пиво, металлические изделия и пр.; по 0,5 гривны — за муку, пшеницу и льняное семя; беспошлинно ввозились соль и другое продовольствие.

В договоре 1195 г. балтийских городов с Новгородом и Псковом признаются равные права свободного посещения русскими Готского берега и немецких земель, хотя практическая реализация этих прав была затруднительна. Немцам же было разрешено торговать не только в Новгороде и Пскове, но и в других пунктах. Так, договор 1260 г. упоминает о поездках на остров Котлин и в Карелу. Причем новгородцы должны были с конвоем сопровождать иноземных гостей, естественно, за определенную плату, обеспечивая безопасность пути. В случае грабежа Новгород обязан был возместить потери. В то же время о поездках в немецкие города русских ни разу не упоминается, а поездки на остров Готланд были разрешены только на ганзейских судах. Поездки новгородцев в Висбю на Готланд и в Волин, которые были довольно часты в предыдущий период, Ганза стремилась ограничить. Способы были избраны весьма простые: товар у новгородцев покупался на месте по более высоким ценам, нежели за морем, т. е. использовался вполне современный метод ценовой конкуренции. Тем самым достигались две цели: первая — разорить готскую и поморскую торговлю, другая — отучить новгородцев от навигации, строительства судов, самостоятельного плавания в зарубежные города. Постепенно эти цели были достигнуты. Если английским, норвежским, фламандским купцам ганзейцы просто запретили торговать друг с другом без своего посредничества, то новгородцам они не могли навязать таких условий. Победа Александра Невского в Ледовом побоище на Чудском озере, политическая самостоятельность Новгорода, а также чрезвычайная выгодность русской торговли сделать это не позволяли. Имеются упоминания о нападениях на русских купцов на Неве и у Стокгольма, в Нарве и в Висмаре. В качестве ответных мер были произведены аресты ганзейцев и их имущества в Новгороде. Ганза, в которой не действовала круговая порука, так широко распространенная среди русских купцов, требовала для своих представителей иммунитета, индивидуальной ответственности и индивидуального наказания в Германии, что соответствовало любекскому праву. На этой почве возникали конфликты, так как русские не могли быть уверены в наказании и тем более возмещении материальных потерь преступниками, укрывшимися в недоступных ганзейских городах.

Монополия Ганзы и ограничение самостоятельной торговли на Западе побудили новгородцев сосредоточить усилия на Востоке. Как уже отмечалось, в предыдущий период торговля в Итили и Булгарии была хорошо налажена. Несмотря на монголо-татарское нашествие, уже в 1265 г. новгородские купцы широко торговали на Волге и даже имели постоянных приказчиков и постоянные лавки в столице Золотой Орды — Сарае. О многочисленности русского населения в Сарае свидетельствует основание в том же 1265 г. сарайской епархии. Этому способствовала веротерпимость татар. По-прежнему в Орду ввозились пушнина, пользовавшаяся там большим спросом, а также европейские товары: свинец, олово, полотна, сукна, слесарные изделия, моржовая кость. Из Орды привозили хлеб, степные и азиатские товары: пряности, сушеные фрукты, цветы, лекарственные травы (алоэ, камфора), шелковые и атласные ткани, самоцветы, ювелирные украшения, жемчуг, бисер. Восточный бисер, особенно зеленый, ценился в русских землях выше европейского и продавался поштучно. Большое значение имела торговля лошадьми, особенно хороших скаковых пород, однако удержать их новгородцам не позволял небольшой опыт в коневодстве (в дальнейшем торговля лошадьми сосредоточилась в руках ногайцев). Следует отметить, что татары активно поощряли торговлю с Новгородом; они сами поставляли на внутренние русские рынки астраханскую соль, вели дела в Москве, Нижнем Новгороде, Суздале, иногда в самом Новгороде. При этом новгородцы не притесняли конкурентов, довольствуясь посреднической ролью в торговле между Востоком и Ганзой. Татарские купцы в русских городах назывались «низовыми гостями» и пользовались таким же почетом, как и другие иноземные купцы.

В отличие от Великого Новгорода другие западные русские земли в период феодальной раздробленности вели внешнюю торговлю менее активно. Смоленская, витебская и полоцкая земли торговали преимущественно по Западной Двине. В середине XII в. случайно попавшие в устье Двины бременские купцы убедились, что там можно вести прибыльную торговлю, и основали фактории Укскул и Дален. Из русских земель вывозились меха, овчины, скот, мед, воск, хмель, сало, кожи, лен, пенька, пакля, в небольших количествах зерновой хлеб. В русские земли шли соль, солод, сельдь, вино, пиво, шелк, полотно и пр. К XV в. к этой торговле подключилась Москва, используя в основном два пути продвижения товаров. Первый путь: Москва — Смоленск — Гродно — Аугустово — Лик — Вильдминнен — Кенигсберг; второй путь: Москва — Псков — Рига — Куршский залив — Мемель (имеется в виду река Неман) — Шаакен — Кенигсберг.