Избранность. 
История американской культуры

Со времен вождей пуритан в шестнадцатом веке до президента Кеннеди и борца за права афроамериканцев Мартина Лютера Кинга Америка называлась Богом избранным Новым Израилем, словно США — и впрямь библейский Израиль, а американцы, как иудеи, — избранный народ. Дело начали бежавшие из Старого Света пуритане, чьи общины возникли в Англии XVI века. Это были «железные» люди, они буквально перевернули Англию своей революцией, а затем решили основать новый мир в Америке, о чем говорилось в начале книги.

Основополагающим элементом пуританизма был кальвинизм. Первый его элемент — учение о «предназначении», определенном для каждого человека на небесах. Второй — звучащая фактически как политическая доктрина «очистить» христианство до состояния Ветхого завета, вернув ему первоначальную целостность. Пуритане не боялись называть себя «избранным народом Господа». Они отныне жили на «земле небесного обетования», в «новом Израиле». Губернатор Массачусетса Джон Уинтроп писал в 1630 году, что новопоселенцы найдут на новых территориях Божий Израиль. А Томас Джефферсон во втором инаугурационном президентском послании говорил, что нуждается в помощи Того, кто вел наших отцов, как в Израиле старых времен, из наших первоначальных земель в страну, где есть все для удобной жизни — парафраз из Библии, где говорится о стране, в которой течет молоко и мед.

Именно пуританизм фактически трансформировался в американизм. Мы находим пуритан среди представителей основных американских конфессий — конгрегационалистов и пресвитериан, баптистов и квакеров, в среде епископальной англиканской церкви, среди методистов и приверженцев унитарной конфессии, то есть фактически во всех ответвлениях американского протестантизма.

Мы уже говорили, что в своем наставлении «Информация для тех, кто решил переехать в Америку» Бенджамин Франклин в 1782 году сообщал, что неверующих в стране нет. Еще раз приведем основные исторические факты. Религиозное «Великое пробуждение» 1740-х годов сыграло исключительную роль в подготовке американской революции. В течение семидесяти лет после Войны за независимость Америка стала еще более строго религиозной страной. Религиозное «возрождение» 1801 года дало невиданный старт методистской и баптистской сектам, лишенным внутренней иерархии, и своего рода «духовному республиканизму». Баптисты, методисты, Ученики веры Христовой довольно быстро обогнали по численности даже старые церкви и секты. При этом не кто иной, как именно американские миссионеры заложили основание американской внешней политики. Конгрегационалисты, которые в 1745 году имели больше священников, чем какая-либо другая конфессия, к 1845 году имели в десять раз меньше священников, чем методисты. В ходе дальнейшей конфессиональной эволюции (Второе религиозное возрождение) евангелисты, как писал йельский историк Гарри Стаут, стали продолжением национализма на религиозных основаниях. И в речах таких государственных деятелей, как президент Линкольн, мы слышим призывы к Богу ради поддержки Союза штатов.

Абрахам Линкольн также называл американцев избранным народом. Во втором инаугурационном президентском послании Линкольн упомянул Господа четырнадцать раз, внеся в текст послания четыре прямых цитаты из Библии. И он не был последним хозяином Белого дома, кто делал именно так. Следующее религиозное возрождение пришлось на XX век, являясь одной из основ взглядов Т. Рузвельта, В. Вильсона, Ф. Рузвельта. Один из подлинных творцов современного американизма, как мы упоминали, сын и внук пресвитерианских священников, президент Вудро Вильсон, говорил и писал прямо-таки языком Библии. В его первом инаугурационном послании есть патетические слова о том, что нация глубоко взволнована торжественной страстью, она поколеблена, видя повергнутые идеалы, неправедное правительство, она желает Божьей справедливости, где правда и милость примирились, где судья является еще и братом. Президент Вильсон видел руку Провидения во всех своих действиях, при нем американизм окончательно приобрел современные формы. Он просто жаждал распространить свою доктрину на весь мир.

Историк Уильям Лойхтенберг писал о периоде правления Вудро Вильсона: тогда Соединенные Штаты верили в то, что американский моральный идеализм может быть распространен во внешнюю сферу и что он приложим повсеместно.

Кульминацией долгой политической традиции, опирающейся на жертвенность и идею решающей моральной схватки добра и зла, стала Первая мировая война, которую американцы восприняли как финал борьбы за праведный мир на стороне Бога. Объявляя войну Германии, президент Вильсон призвал американский Конгресс сделать мир обеспеченным для демократии. Говоря об Америке, Вильсон утверждал, что Бог помогает ей, и никому другому.

Американские сторонники гражданских прав вовсю цитировали Библию. Когда слова «В Бога мы верим» стали официальным лозунгом Соединенных Штатов, в Капитолии была открыта молельная комната. В официальных клятвенных текстах начало «по воле Божьей» стало обязательным.

Начиная «холодную войну», президент Трумэн в «доктрине Трумэна» выступил с выражением классического американизма: «Свободные народы мира ждут от нас поддержки в борьбе за свою свободу». Это едва ли не прямой повтор Линкольна и Вильсона. В мемуарах президент Трумэн рассказывал, что впервые полностью прочитал Библию в четырнадцать лет, а затем повторил это еще семь раз. В конце «холодной войны» президент Рейган называл Америку «сияющим градом на холме», как и первые американские пуритане. Вспомним, что губернатор Массачусетса Джон Уинтроп в 1630 году процитировал эту фразу пророка Исайи и евангелиста Матфея в своем дневнике.

В целом, как формулирует американский политолог У. Миллер, религия в Америке определяет едва ли не все. Либеральный протестантизм и политический либерализм, демократическая религия и демократическая форма правления, американская система ценностей и христианская вера проникли друг в друга и оказывают огромное взаимное воздействие, считает Миллер. Особенностью этого общенационального явления стала массовая убежденность в возможности очевидного для всех выделения и противопоставления добра и зла — в том числе и в формировании национального характера. Ничего подобного нет ни в одной другой стране мира. Такая откровенная вера в собственную избранность — явление в истории нечастое.