Назначение права. 
Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом

Анализируя назначение права в рамках классификации пределов осуществления, следует иметь в виду, что критерии отнесения пределов к тому или иному классу выведены нами из законодательства. В случае с назначением сложилась ситуация, когда теоретические разработки и выводы оказались не воспринятыми законодательством, пришли с ним в противоречие.

Исходя из легального понимания пределов, назначению в настоящее время в ГК РФ отводится вспомогательная роль в рамках отдельных правовых институтов, главным образом в жилищных отношениях. Именно поэтому оно относится к группе специальных пределов осуществления. По большому счету, назначение как свойство, присущее любому субъективному праву, как цель его существования, оказывает значительное влияние на осуществление субъективного права, в связи с чем обладает свойством универсальности.

Такое положение существовало на протяжении советского периода истории нашей страны, что и послужило, надо полагать, основанием для исключения назначения из текста общей нормы о злоупотреблении правом. В этом случае модернизация законодательства была непродуманной.

Назначение права заключается в легальной, общественно-полезной цели, ради которой субъект обладает правом и использует его. Можно предположить, что назначение имеет два аспекта. При широкой трактовке указанного понятия под ним понимают удовлетворение потребностей и интересов, которые существуют у управомоченного лица и возникают в сфере производства, распределения и потребления материальных благ. Такое определение можно распространить на любое субъективное гражданское право без учета его особенностей.

Функциональное назначение каждого вида прав должно прямо и недвусмысленно предусматриваться в нормах соответствующего института, находиться в зависимости не столько от природы права, сколько от свойств объекта, принадлежащего лицу на определенном правовом основании. В частности, назначение права на имя не подчеркивается в тексте закона, но из его смысла следует, что оно направлено на индивидуализацию лица среди других участников гражданских правоотношений. Если при осуществлении права на имя субъект воспользовался правомочием в определенных случаях использовать псевдоним, то исконное назначение этого права не должно игнорироваться. Псевдоним должен в определенной мере выполнять функцию индивидуализации, не вводить в заблуждение окружающих. Именно этим обстоятельством объясняется недопустимость использования в качестве псевдонима имен людей, известных в той же области деятельности.

Нередко юридическая характеристика объекта права является определяющей для решения вопроса о назначении права на определенный объект. Следует подчеркнуть, что в этой ситуации назначение не будет распространяться на весь правовой институт. Так, жилое помещение согласно ст. 288 ГК РФ предназначено исключительно для проживания граждан, поэтому назначением права собственности на жилое помещение будет удовлетворение потребностей собственника или третьих лиц в жилье. Аналогичная норма есть в ЖК РФ в ст. 30: «Собственник жилого помещения осуществляет права владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему на праве собственности жилым помещением в соответствии с его назначением и пределами его использования»^[1]. Но ни в коем случае не имеет смысла распространять указанную легальную цель на право собственности в целом.

В российской цивилистике до принятия Гражданского кодекса 1994 г. не существовало разногласий о необходимости выделения назначения в качестве главного предела надлежащего осуществления прав. Начиная со ст. 1 ГК РСФСР 1922 г., в который устанавливалось, что «гражданские права охраняются законом, за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением», этот предел был сначала единственным, а затем наиболее значительным из числа иных ограничений права пользования^[2].

Толкование этого термина являлось предметом острой дискуссии у специалистов по гражданскому праву. Социально-хозяйственное назначение рассматривалось в качестве одного из проявлений теории социальных функций^[3]. Его объединяли с гражданской правоспособностью, которая в контексте ст. 4 ГК РСФСР 1922 г. предоставлялась гражданам в целях развития производительных сил страны, в связи с чем назначение гражданских прав определялось исключительно производственными интересами^[4]. В преломлении к концепции злоупотребления правом, социально-хозяйственное назначение было единственным основанием для квалификации деяния в качестве шиканы. С. А. Аскназий усматривал в нем возможность пресечения и иных видов злоупотребления правом^[5]. Несомненный интерес представляет позиция И. Б. Новицкого, который считал, что из смысла ст. 1 ГК РСФСР 1922 г. следует регулирование так называемых «соседских» отношений^[6]. Соседское право было незнакомо советской доктрине, считалось атрибутом западных, буржуазных направлений в праве. В то же время правоприменительная практика сталкивалась с необходимостью разрешения спорных ситуаций в отношениях между владельцами сопредельного имущества, на что и старался сделать акцент профессор И. Б. Новицкий.

Показательно, что параллельно с научной дискуссией о толковании ст. 1 ГК РСФСР 1922 г. практика активно применяла указанную норму, хотя во многом безграмотно и необоснованно. Таким образом, правоприменители собственным негативным опытом давали понять, что для квалификации злоупотребления правом как особого вида деликта требуется детальная, продуманная характеристика, в первую очередь объективной стороны деяния. Назначение права даже «социальнохозяйственное» — критерий слишком неоднозначный. Его применение в роли предела осуществления может стать причиной судебного произвола. Учитывая, что в рамках командно-административной системы хозяйствования стала очевидной опасность регулирования отношений при помощи трудноустановимой категории, для современного гражданского оборота, где приоритетной является защита субъективных прав граждан, такого рода предел осуществления тем более неудобен. К концу 30-х годов XX в. практика применения этой нормы, как и многочисленные судебные решения были признаны вышестоящими инстанциями не соответствующими социалистической законности. В практике общая норма, содержащая указание на предел осуществления прав — назначение, уступила место специальным нормам. Большая часть случаев злоупотребления стала разрешаться на основании правил о недействительности сделок, так как суды избегали толковать и применять общий предел.

В дальнейшем в советском законодательстве указание на назначение с дополнительными характеристиками (например, назначение прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма) сохранялось вплоть до современного гражданского законодательства.

Из советского опыта толкования назначения можно сделать два заключения. Первое — что назначение есть легальная цель правообладания, а осуществить право в соответствии с назначением означает «такое поведение лица, которое отвечает содержанию и цели данного права»^[7]. Второе — назначение в роли свойства любого гражданского права не является объективным и неизменным. Им охватываются представления людей о том, зачем необходимы предоставленные ими правомочия. В этом смысле представления о цели субъективного права влияют и на выбор лицом надлежащего способа его реализации. Субъект права формирует собственное видение назначения прав, опираясь на образовательный, социальный, культурный уровень, ему присущий^[8].

Следовательно, нужно признать серьезное воздействие назначения на побудительные интересы индивидов при приобретении ими субъективных прав, его способность ориентировать правоосуществление как в нужном, социально-полезном, так и в осуждаемом правом направлении.

Серьезным недостатком легальной цели, затрудняющим ее использование как универсального предела, является большая степень субъективности, зависимости от условий внешнего воздействия на субъекта права, а также в неточности толкования правоприменителем. Поэтому нужно сделать вывод, что, во-первых, назначение права не следует распространять для сдерживания негативных эффектов осуществления на все гражданские права. Не представляется возможным однозначно выяснить назначение права собственности, авторского права, субъективных прав на результаты интеллектуальной деятельности. Слишком разнообразны объекты этих субъективных прав, что влияет на определение назначения, многоплановы интересы управомоченных лиц.

Во-вторых, более ценно использовать назначение права в роли специального ограничения, несколько расширив сферу его применения. «Назначение», скорее всего, является качеством объекта отношений. Именно у вещей или благ нетрудно установить цель создания и использования. Поэтому, если закон или обычай делового оборота устанавливает смысл и функции конкретного объекта, то это отражается на процессе осуществления права на данный объект.

Не только жилищные отношения могут ориентироваться на легальную цель. Назначение прав нетрудно установить в сфере расчетных отношений, обязательств, связанных с перевозкой, способов обеспечения исполнения обязательств и т. п.

В-третьих, разумно учитывать назначение субъективного права субсидиарно к универсальным пределам осуществления, что в определенной ситуации может облегчить квалификацию поведения лица в качестве неправомерного.

• [1] СЗ РФ. 2005. № 1 (Ч. 1). Ст. 14.
• [2] Подробный анализ ст. 1 ГК РСФСР 1922 г. и кодифицированных актов советского периода см.: Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав.С. 64 и след.
• [3] См.: Канторович Я. Первая статья гражданского кодекса // Право и жизнь. 1925.Кн. 2—3. С. 9.
• [4] Си.: Добров А. Статья 1 Гражданского кодекса // Право и жизнь. 1927. Кн. 1. С. 28.
• [5] См.: Аскназий С. А. Статья 1 Гражданского кодекса // ЕЖСЮ. 1923. № 38. С. 39.
• [6] См.: Новицкий И. Б. Принцип доброй совести // Вестник гражданского права. 1926.№ 6. С. 56—57.
• [7] Рясенцев В А. Условия и юридические последствия отказа в защите прав (к ст. 5 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик) //Советская юстиция. 1962. № 9. С. 8.
• [8] См. подробнее: Кашанина Т. В. Оценочные понятия в советском праве // Правоведение. 1976. № 1. С. 25—31.