Механизм разрешения судом дел о причинении вреда здоровью

Для решения данной проблемы необходим эффективный механизм разрешения судом дел о причинении вреда здоровью. Он складывается как из механизма выработки судом собственного отношения к существу подобных дел, так и из механизма оценки судом доказательств по делу, и прежде всего заключения судебно-медицинской экспертизы. Тем самым речь идет о совершенствовании как эффективности самой правовой процедуры, так и требовательности правоприменителя к эффективности доказательств, к доказательной силе доводов или фактов, являющихся основанием для подтверждения или опровержения позиции сторон по делу, способных обеспечить их правосудную оценку (О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

В концентрированном виде проблемы процедуры судебного разрешения дел о причинении вреда здоровью заключаются в определении правовой пригодности заключения судебно-медицинского эксперта для целей эффективного правоприменения.

Вместе с С. Л. Дегтяревым (2008) нельзя согласиться с мнением, согласно которому защита прав, свобод и законных интересов граждан, организаций и других субъектов является основополагающей задачей судебной власти — главной была и остается задача по устранению правовых конфликтов^[1] в обществе. Речь идет о превалировании задач, но не об отрицании самой задачи по защите прав, свобод и законных интересов граждан и организаций и взаимосвязи этих задач; устранение правового конфликта возможно тогда, когда будут защищены и реализованы действительно существующие права граждан, но не наоборот (С. Л. Дегтярев, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

В той мере, в какой разрешение дел о причинении вреда здоровью происходит в гражданской и уголовной процедуре, важно, что существуют значимые различия в реализации норм гражданского и уголовного права, что сказывается на потребностях правоприменения и ожиданиях от заключения судебно-медицинской экспертизы (С. Л. Дегтярев, 2008; Е. А. Зайцева, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

В уголовном кодексе содержатся в отношении каждого выделенного преступления все его составляющие — состав преступления, перечень преступных деяний исчерпывающий. Регулирование осуществляется с помощью установления прямых запретов на совершение конкретных деяний, т. е. можно говорить о наибольшей формализации регулирования, следовательно, и наибольшей степени публичного интереса.

В гражданском праве содержатся условия, при которых могут наступить определенные правовые последствия. Наступили они или нет, определяется сторонами самостоятельно, при выявлении конфликта стороны же могут использовать для защиты предусмотренные способы защиты прав (наименьшая степень формализации деятельности — так как объективно невозможно установить исчерпывающий перечень правонарушений в этой сфере).

Существуют также значимые различия между материальным и процессуальным правом (С. Л. Дегтярев, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

Традиционно отрасли процессуального права служат инструментом для принудительной реализации норм материального права. Именно нормы процессуального права выступают индикатором действенности той или иной нормы материального права, а также всей судебной системы в целом.

Реализация судебной власти в гражданском судопроизводстве имеет свои специфические особенности, в отличие от уголовного судопроизводства, что связано прежде всего с действием основополагающих принципов диспозитивности и состязательности. Реализуя полномочия по отправлению правосудия, суд не может не учитывать диспозитивные начала процесса, позиции сторон, их материальные и процессуальные права и обязанности. Участники гражданского судопроизводства в каждом конкретном деле преследуют свои специфические цели, обусловленные их позицией по делу, связанной с защитой субъективных прав и интересов. Суд при рассмотрении любого дела также имеет свои задачи. Однако разнонаправленность векторов целей всех участников судебного процесса не должна мешать суду выполнять возложенные на него функции и задачи (О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

С точки зрения действия механизма судебной власти С. Л. Дегтяревым (2008) аргументированы различия реализации норм права в гражданском и уголовном судопроизводстве:

• 1) в гражданском праве установлена законная модель поведения (существенные условия договора, форма сделки и т. п.); в уголовном незаконная модель поведения — недопустимая, с точки зрения законодателя, — разница в определении границ дозволенного, свободы;
• 2) в уголовном — определяющим для наступления ответственности является виновность преступника (степень заинтересованности в правонарушении). В противном случае деяние лица, причинившее вред потерпевшему, расценивается как случай и не преследуется по закону. В гражданском — степень заинтересованности, степень вины правонарушителя решающего значения не имеет, возможна ответственность и без вины, главными являются вопросы факта, а не психологического к нему отношения со стороны правонарушителя;
• 3) с точки зрения публичного интереса существенно различаются по своей цели в гражданском процессе судебная власть и судья — посредник (прежде всего) и при необходимости — защитник публичного интереса; в уголовном процессе — прежде всего защитник публичных интересов;
• 4) права, защищаемые в уголовном процессе, соответственно, регулируемые, точнее — защищаемые уголовным правом, являются презюмируемыми, точнее — предустановленными. В перечень этих прав, соответственно, входят естественные права и свободы человека и гражданина, закрепляемые на уровне Конституции РФ и норм международного права. Таким образом, в уголовном судебном процессе подлежат установлению только факты, составляющие соответствующий состав преступления, но не факты, свидетельствующие о наличии у гражданина естественного права, которое нарушено. Другими словами, предмет доказывания не включает в себя необходимость доказывания существования нарушенного права — права на жизнь, права на равенство и т. д. Соответственно, судебная власть не может быть устранена с отдельных этапов развития и устранения конфликта.

При рассмотрении дела в гражданском процессе презюмируется отсутствие у лица права, подлежащего судебной защите. Соответственно, в предмет доказывания обязательно включаются факты (кроме случаев преюдициальности, но и в этом случае, получается, что факт уже установлен только иным органом судебной власти), позволяющие установить наличие у лица права. Частноправовой характер спорных правоотношений позволяет спорящим сторонам в большинстве случаев установить (признать) наличие или отсутствие как самого права, так и отдельных юридически значимых фактов, что, в свою очередь, позволяет говорить о возможности участия судебной власти на различных этапах развития и урегулирования правового конфликта.

К специальным признакам судебной власти, реализуемой в гражданском процессе (в отличие от уголовного процесса) С. Л. Дегтярев (2008) относит:

• 1) возбуждение судебной деятельности только на основании обращения в орган судебной власти;
• 2) нормоконтроль в отношении не только органов исполнительной, но и законодательной власти;
• 3) более детальная специализация органов судебной власти (мировые судьи, суды общей юрисдикции, арбитражные суды; коллегии, составы в них);
• 4) возможность окончания судебной деятельности по воле сторон (практически по всем категориям дел);
• 5) отсутствие судебного контроля за действиями участников до возбуждения гражданского дела;

6) возможность судебной власти участвовать не на всех, а на отдельных этапах урегулирования правового конфликта.

С. Л. Дегтяревым (2008) сделан вывод о соотношении категорий «правосудие» и «судопроизводство». Правосудием является «обобщенный образ» любого разбирательства дела органом судебной власти в пределах своей компетенции. Правосудие и судопроизводство можно рассматривать как цель и средство. Правосудие осуществляется через судопроизводство и посредством его.

Соответственно, нарушителем правосудия всегда является либо орган судебной власти, осуществляющий рассмотрение и разрешение конкретного дела, либо государство, устанавливающее определенные правила отдельного конкретного судопроизводства, которые противоречат конституционным принципам или принципам международного права, связанные с реализацией основных прав и свобод человека на современном этапе развития человеческого сообщества (С. Л. Дегтярев, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

Нарушителем правил судопроизводства всегда является любой иной участник судопроизводства, но не суд. Обоснование данного тезиса связано с мерами ответственности, которые могут применяться в отношении нарушителей процессуальной формы рассмотрения конкретного дела. Для суда — это рассмотрение дела вышестоящей инстанцией и отмена, изменение решения (судебного акта) — т. е. опять в рамках процедуры, в рамках соответствующего судопроизводства по его правилам «движения дела». Кроме того, следует учесть принцип диспозитивности, позволяющий сказать, что нарушение судом правил судопроизводства может стать основанием для пересмотра вынесенных им судебных актов в основном только по воле лиц, участвующих в деле, но не вышестоящего суда (за исключением, может быть, только надзорного производства).

Большинство задач, которые закреплены в действующем процессуальном законодательстве, обусловлены не столько действительно выполнимыми задачами самой судебной власти, вытекающими из основной деятельности судебных органов по отправлению правосудия, сколько задачами соответствующих материальных отраслей права, отводящих ту или иную роль судебным органам и судебной власти в целом в соответствующей правовой системе координат (С. Л. Дегтярев, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

Вышеуказанная ситуация имеет ряд следствий.

Во-первых, происходит в какой-то мере необоснованная абсолютизация возможностей судебной власти (другими словами, поставь перед ней любую задачу — и судебная власть с этой задачей справится в любом случае). При этом законодатель зачастую не учитывает особенности судебной деятельности, а именно ее процессуальную составляющую. Данное обстоятельство является отражением общей тенденции по юридизации всех отношений в обществе, соответственно, возрастание конфликтности в обществе и нагрузки органов судебной власти. Наиболее ярко эта тенденция прослеживается в США, что связано со многими факторами.

Во-вторых, происходит подмена задач, стоящих перед судебной властью (процессуальным правом), задачами, которые должны разрешаться иными отраслями права либо государственной властью в целом. Судебная власть и деятельность судебных органов становятся панацеей от всех бед, что обусловлено только одним объективным свойством судебной власти как вида деятельности: она работает в режиме реального времени, т. е. суды, несмотря на пробелы в законодательстве, ошибки законодателя и исполнителя, вынуждены выполнять свою единственную определяющую деятельность — рассматривать и разрешать дела.

В-третъих, нельзя забывать, что деятельность судебной власти — это в первую очередь правоприменительная деятельность. Именно в судебных актах — результатах судебной деятельности — реализуются нормы материальных отраслей права. Деятельность судебной власти — это своеобразный слепок состояния всей экономической, социальной и правовой системы отдельного государства на отдельном этапе его развития, отражение системы ценностей общества, воплощенной в нормах материального права (О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

С. Л. Дегтяревым (2008) разграничивается и дополнительно аргументируется диспозитивность материального характера и диспозитивность процессуального характера, так как своим существованием они обязаны различным основаниям (источникам).

Несмотря на близость черт метода гражданского права и гражданского процессуального права — основное различие (с точки зрения диспозитивности) проявляется в том, что гражданский процесс — как принудительная реализация норм материального права (форма) должен сохранить и гарантировать диспозитивность материального характера (как одно из существенных свойств норм гражданского права) обращаемых к принудительной реализации норм материального права (содержание). Другими словами, диспозитивность в гражданском процессе не подменяется и не заменяется диспозитивностью материального характера, она просто (процессуальная диспозитивность) имеет другую природу, которая предопределяется целями и задачами, стоящими перед судебной властью, соответственно, характером осуществляемых действий. Сами задачи в этой плоскости можно свести к следующему: с точки зрения принципа права на справедливое судебное разбирательство — сохранение при рассмотрении и разрешении гражданского дела свободы в распоряжении своими материальными правами участникам гражданского процесса в той степени, в которой они обладали бы этой свободой без обращения в орган судебной власти (т.е. в отсутствие возбужденного гражданского дела). Другими словами — гражданские права не должны быть ущемлены только тем, что лицо обратилось за их защитой в суд (О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

Диспозитивное начало проявляется прежде всего в процессуальных правах участников соответствующего вида судопроизводства. В связи с тем что обязательным участником любого гражданского процессуального правоотношения является суд, необходимо рассмотреть наличие диспозитивных начал в деятельности суда и в деятельности остальных участников. Участники процесса остаются «связанными» между собой материальными правоотношениями, по поводу которых и ведется дело. В отношении этих правоотношений можно говорить о началах диспозитивности материального характера, но последнее возможно, если допускается методом правового регулирования спорных материальных правоотношений. Таким образом, если признавать наличие диспозитивного начала в гражданском процессуальном праве без деления его на процессуальную и материальную составляющие, тогда придется признать наличие процессуальных правоотношений между участниками процессуальных правоотношений, что, на взгляд автора, не соответствует действительности. Различие в диспозитивном начале все-таки нашло отражение в теории гражданского процессуального права, а затем и в процессуальном законодательстве, которое выделяет общие и специальные права участников гражданского процесса. С точки зрения С. Л. Дегтярева (2008), это и послужило основанием отождествления природы рассматриваемых прав, диспозитивного начала, и, соответственно, смешения методов правового регулирования материального и процессуального права.

Еще одна сторона вопроса об определении целей правосудия в гражданском процессуальном праве — продолжительная дискуссия по поводу принципов, определяющих доказательственную деятельность в гражданском процессе. Речь идет о наличии или возможности выделения в нормах процессуального права принципа объективной истины, о его соотношении с принципом состязательности. В этом аспекте цель правосудия находит свое важнейшее практическое выражение, так как от того, что является целью правосудия (объективная или формальная истина), зависит и модель отправления правосудия (следственная или состязательная). Однако какой бы ни была модель отправления правосудия, основной целью судебной власти остается устранение правового конфликта. Эта цель может рассматриваться сугубо в рамках отдельно взятой процессуальной отрасли, либо доказательственного права, разрешаемой только законодателем, так как не влияет на общие цели, стоящие перед судебной властью (С. Л. Дегтярев, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

Е. А. Зайцева (2008) для целей уголовного судопроизводства предложила концепцию развития в условиях в состязательности правового института судебной экспертизы, которая включает в себя следующие направления:

• 1) разработку критериев разграничения использования в доказывании различных форм специальных познаний (познаний эксперта, специалиста, сведущего свидетеля);
• 2) совершенствование процессуального статуса судебного эксперта и руководителя экспертного учреждения;
• 3) создание процессуального механизма действенной защиты прав участников процесса, имеющих в деле интерес, в связи с проведением экспертизы;
• 4) совершенствование формы заключения эксперта и правил оценки заключения эксперта;
• 5) разработку положений о расширении круга стадий судопроизводства, на которых возможно проведение экспертизы;
• 6) унификацию процедуры назначения и производства экспертизы для различных отраслей процессуального права;
• 7) разработку теоретических, организационно-правовых и нравственных основ состязательной экспертизы.

Е. А. Зайцевой (2008) проанализированы практика состязания экспертов в суде и действие принципа состязательности сторон при применении специальных познаний, которое проявляется:

• • в инициации сторонами вопроса о назначении первичной, дополнительной или повторной экспертиз в рамках судебного следствия;
• • получении ими заключения несудебной экспертизы для представления его в судебном разбирательстве в качестве документа-доказательства;
• • активном участии сторон в назначении судебной экспертизы;
• • допросе сторонами эксперта в суде;
• • приглашении сторонами специалистов и сведущих свидетелей для исследования заключения судебной экспертизы;
• • приглашении сторонами специалистов и сведущих свидетелей для участия в допросе эксперта.

Е. А. Зайцева (2008) пришла к обоснованному выводу, что состязательность экспертиз, состязание лиц, обладающих специальными познаниями, в цивилизованном уголовном судопроизводстве становятся одним из проявлений принципа состязательности сторон. В этой связи для создания основ состязательной экспертизы^[2] Е. А. Зайцева (2008) предлагает реализовать ряд принципиальных положений: издать единый для всех видов экспертной деятельности закон «О судебной экспертизе в Российской Федерации»; создать эффективную нормативную базу для лицензирования частной экспертной деятельности; организовать единый центр, координирующий вопросы сертификации, сдачи экзаменов и лицензирования экспертной деятельности; создать всероссийский центр научно-методического обеспечения экспертной деятельности, отвечающий за разработку, паспортизацию и внедрение экспертных методик; создать органы экспертного сообщества (по типу органов судейского сообщества), которые бы определяли политику и перспективы экспертной деятельности в России; разработать и принять «Кодекс этики судебного эксперта», определяющий основные требования к поведению судебного эксперта и нравственные основы судебно-экспертной деятельности; привести отраслевое законодательство в соответствие с разработанным законом «О судебной экспертизе в Российской Федерации»; создать реальные возможности по реализации своих процессуальных прав участникам процесса, имеющим в деле самостоятельный правовой интерес, в связи с проведением экспертиз.

Общие требования, которым должно соответствовать заключение судебного эксперта вне зависимости от вида исследований сформулировали С. В. Бородин и А. Я. Палиашвили (1963):

• • объективность изложения хода исследования;
• • обоснованность заключения эксперта;
• • соблюдение предписаний процессуального закона;
• • логическая последовательность;
• • полнота заключения;
• • наглядность;
• • ясность изложения;
• • определенность.

В теории и практике правовой процедуры используются понятия относимости и допустимости. Поскольку в УПК РФ отсутствует раскрытие этих понятий, по мнению ученых-процессуалистов, необходимо четкое законодательное определений этих понятий и дополнение их понятиями достоверности и достаточности доказательств, что позволит сформулировать критерии их оценки (Н. А. Громов, С. А. Зайцева, А. П. Гущин, 2005).

Понятие относимости ряд исследователей рассматривают не только как первый этап процесса доказывания, но как этап оценки доказательства (Е. Р. Ильина, В. В. Сергеев, А. А. Тарасов, 2008).

Н. А. Громов и С. А. Зайцева (2002) считают, что требование относимости доказательств достигается при их оценке по двум критериям: значение для дела обстоятельств, устанавливаемых доказательствами, и значение этих доказательств для установления таких обстоятельств. Поддерживая эту точку зрения, Е. Р. Ильина с соавт. (2008) совершенно справедливо усматривают связь относимости доказательства с предметом доказывания. Относимость заключения эксперта не вызывает сомнения, когда обстоятельства, подлежащие выяснению с помощью экспертизы, входят в предмет доказывания. Например, обнаружение при проведении судебно-медицинской экспертизы патологии, не относящеися к предмету доказывания, исключает в этой части заключение эксперта из числа доказательств по делу. Равным образом, в силу различий предмета исследования (помимо процессуальных аспектов) применительно к делам о причинении вреда акты ведомственного или вневедомственного экспертного контроля качества медицинской помощи не заменяют заключения судебно-медицинского эксперта в качестве доказательства (Е. Р. Ильина, В. В. Сергеев, А. А. Тарасов, 2008; О. В. Родин, Г. А. Пашинян, А. В. Тихомиров, 2009).

• [1] Под правовым конфликтом понимается состояние лица, когда оно без помощиорганов судебной власти не может реализовать свои права и свободы.
• [2] Термин «состязательная экспертиза» в данном контексте носит несколько условный, собирательный характер и означает такую модель построения процессуальныхотношений при проведении экспертиз, в ходе которой состязательные начала судопроизводства находят свое яркое проявление.