Социальное право. 
Личность в правовом поле

Социальное право пока что лишь обсуждает возможности рационального использования категории «личность». И этому не стоит удивляться. До последнего времени издревле в нашей стране извечный вопрос, помогать обездоленным и неприспособленным по совести или по закону, решался в пользу государственного и общинного способа регуляции социальной поддержки. Отдельный человек был свободен от подобных забот и мог быть уверен, что его взнос в казну достаточен, чтобы о несчастных было кому позаботиться по долгу службы. Со своей стороны нуждающиеся, которые, по образному выражению М. Е. Салтыкова-Щедрина, должны были время от времени «предъявлять свидетельства своего убожества», ориентировались не на право, а на администрацию. Таким образом, если перефразировать известный тезис Александра I, на негодящих не было ни суда, ни закона. Советское законодательство продолжило многовековую традицию сочетать меры поддержки и контроля, оставив порядок социального обеспечения без основ социального права как буржуазного пережитка, недостойного идеи коммунистической справедливости. Нынче же, когда государство перестало контролировать все социальное пространство, милосердию потребовалась надежная правовая база и судебная защита, что еще предстоит довести до уровня, соответствующего демократическим представлениям.

Люди «с ограниченными возможностями», «попавшие в тяжелые жизненные обстоятельства», с которыми они «не могут справиться самостоятельно или с помощью семьи», «без определенного места жительства и занятий», будучи обозначены в законах социальной ориентации, до настоящего времени имеют, если можно так выразиться, не совсем отчетливый образ. В отличие от инвалидов, бедных, вынужденных переселенцев, ветеранов войн, сирот и подобных категорий граждан, где причина социальной дезадаптации не зависит от личности, те, кто оказался на обочине жизни в силу недостатка приспособительных возможностей, не являются, строго говоря, носителями ясных оценочных категорий. В результате государство вынуждено заниматься филантропией.

Право на социальную поддержку возникает «по заявлению заинтересованных граждан», «прием лиц в центр социальной адаптации производится сотрудником учреждения», «на поступающих в социальный приют личные дела не заводятся»^[1]. На резонный вопрос, чем руководствуется сотрудник, принимающий решение, кроме психологического фактора, удовлетворяя просьбу или отказывая обратившемуся, пока нет сколько-нибудь определенных указаний. Еще более сомнительно обоснование ограничительных административных мер в отношении этой категории людей. Прежние формальные признаки (отсутствие прописки) уже не действуют, а новые, например облик, оскорбляющий человеческое достоинство, еще не разработаны, хотя есть основания полагать, что именно этический критерий ближе всего к нынешней социальной реальности. Можно с полной уверенностью заявлять, что психологии в данной отрасли права отведена если не системообразующая, то весьма существенная роль. Без теории психической средовой дезадаптации и концепции маргинальной субкультуры трудно рассчитывать на разработку методических основ социальной реабилитации.

Еще одно направление социальной политики — защита детства — также нуждается в психологической разработке таких феноменов, как «дети, имеющие недостатки в психическом развитии», «дети с отклонениями в поведении», «дети, жизнедеятельность которых нарушена в результате сложившихся обстоятельств», «несовершеннолетние, находящиеся в социально опасном положении»^[2]. Здесь правоприменение для того, чтобы прийти на смену филантропии, должно опираться на юридические критерии, которые смогут заменить здравый смысл и житейский опыт, пока что доминирующие в реальной жизни.

Таким образом, личность в правовом поле имеет несколько юридически значимых характеристик. Во-первых, это так называемые контуры личности, которые человек ощущает при взаимодействии с обществом и государством. Будучи источником социально значимых чувств, они эмоционально окрашивают его реакции на действия, затрагивающие честь и достоинство. Во-вторых, несостоятельность психического склада, которая затрудняет реализацию нравственно обусловленных мотивов поведения, создавая дефект воли в обыденных обстоятельствах. В-третъих, адаптивные ресурсы разумной регуляции поведения в экстремальных обстоятельствах. Эти три направления мы и намерены развить в дальнейшем изложении.

• [1] Приказ министра социальной защиты населения от 1996 г. № 224.
• [2] См. законы РФ «Об основных гарантиях прав ребенка в Российскойфедерации» и «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних».